Фантастика 1975-1976
Шрифт:
— Я кое-что делал для этого.
Девушка отошла в сторону и некоторое время шла молча.
— Ну как легче стало? — спросила она.
— Нет. Я очень устал.
— Значит, она страшная. — Девушка посмотрела на луну.
— Нет… Просто я устал немного. Мне нужно передохнуть.
— А я ее боюсь, — сказала девушка.
Андрей тоже посмотрел на луну и потом окинул взглядом всю холмистую равнину. Равнина в это предутреннее время была багрового и одновременно пепельного цвета и поблескивала.
На холмах залаяла гончая. Девушка схватила Андрея руками за локоть. Лай
Вдруг что-то зашуршало по асфальту. На шоссе выскочил и замер заяц. Он был большой, уже серый и смотрел в глаза. Мгновение он как бы размышлял и, казалось, надеялся. Потом рванул задними ногами по асфальту, поскользнулся и бросился через дорогу в лес.
Тотчас же выбросился на дорогу крупный старый гончак. В нем не было резвости. В нем было знание дела и уверенность. Гончак тоже остановился. Глянул исподлобья и деловито поскакал все с тем же лаем.
— Неужели догонит? — спросил тревожно Андрей.
— Догонит, — сказала девушка упавшим голосом. — Обязательно догонит… Ну пойдем. Утро начинается…
Далеко за дорогой среди сосняка наступал рассвет. Воздух быстро начал светлеть. На горе среди молодых сосен девушка остановилась.
— Смотри, — она вытянула руку в сторону недалекой долины, — там Маленец.
Самой долины видно не было, только видны были обступившие озеро сосны. Воздух там тоже светлел, как бы расступался. Потом он сделался розовым, и поднялось оттуда светящееся плоское и круглое облако. Облако легко и плавно вытянулось, затрепетало, поднялось выше и растаяло. И тут же во все стороны ударили лучи. Глазам стало легко. И запели птицы…
Когда вернулся Андрей домой, сосед шел от колонки, нес в одной руке полное ведро воды. Другая его рука была замотана полотенцем. Сосед издали сердито, но в то же время просительно посмотрел на Андрея. Андрей прошел в свою комнату, выпил кружку воды и лег на постель.
В дверь вежливо постучали.
Андрей поднялся.
— Войдите.
Вошел сосед. Он сел на табуретку и пристально посмотрел на Андрея.
— Добрый день, — сказал Андрей.
— Какой же он добрый день?
— Конечно, добрый, — Андрей улыбнулся.
— Зачем же так над пожилым человеком шутить?
— Как «шутить»? — насторожился Андрей.
— Плохая это шутка. На старости-то лет зачем мне так? — Сосед вопросительно посмотрел Андрею в лицо.
— Какие шутки? — Андрей вдруг заметил, что в доме стоит удивительная тишина, не слышно ни телевизора, ни приемника. — Какие шутки? — повторил он.
Старик размотал на правой руке полотенце и протянул Андрею раскрытую ладонь. В ладони возле большого пальца торчала маленькая ветка. Та самая, что девушка утром подняла с земли.
— Что это? — спросил Андрей.
— Приросла, — сказал старик укоризненно.
Он потрогал ветку пальцем левой руки. Ветка только покачнулась — она крепко сидела в ладони. Почки на ветке уже заметно набухли.
Снег только начал таять, а по лесу пахнет уже грибами. Уже влажные шорохи притаились по мхам. Еще ничего нет, а запах уже стелется. Особенно в полдень.
Кругом туман. Савкино стоит
Но внезапно туман оседает и является солнце. Все блестит, все тонет в сверкании. На молодых соснах капли горят, как иней. Лес ярок и сочен. Хвою хочется пить, пить ее прямо с ветки, зелеными, пахучими, густыми глотками На проталинах наливается брусничник. Он тяжелеет на глазах. Темная зелень его жгуче лоснится. Березы совсем зарумянились, они действительно похожи на девиц. Они томятся, они бы запели протяжно и ласково, когда бы вокруг было одно только поле, только чистое поле да ветер. Ветер тоже беспокоен. Ветер никак не может остановиться. Он спешит. Он не может найти себе места. У него тревожная душа. Как у этих камней, что завлажнели у дорог, и по оврагам, и в лесу. Камни тоже наливаются соком.
Все обнажено. Все голо. Так перед утренним купаньем. В Дедовцах за Соротью гудят гуси, вопят петухи, басом лают собаки. Вороны прямо рычат. Цапли за Маленцом гогочут доисторическими голосами. К ним страшно подходить. Воздух душист и густ. Он весь набухает. От него тяжелеют веки, голову ломит.
Дятлы усердствуют от всей души, и стук их похож на топот конницы.
Лед лопается, и стон идет из одного озера в другое.
Над землей тихо. По вершинам сосен идет ветер. И сосны шумят, как тяжелый дождь. Иногда этот шум похож на гул водопада. Сороть разлилась и заперла лед в Маленце. И вода еще прибывает. Нет уже ни Маленца, ни Петровского озера, ни Сороти. Разлив. И Сороть туда, где был Маленец, гонит лед. Льды теснятся, напирают и лезут на берег. Льды цвета черного серебра и как бы подернуты мхами. Льды раскалываются на пластины, чешуйки. Они мелко, гусельно наигрывают. И взбираются, взбираются на берег.
Льды то шумят подобно снегопаду, то — вроде бы ссохшиеся ворота — раскрываются со скрипом. Или в пустом доме шевелятся полуоткрытые двери. Верховой ветер слабеет. Облупившаяся кора сосен шелестит подобно льдам. И шорохи хвои напоминают поскрипывание льдов. Падают шишки. Нет, это стеклянные льдины раскалываются и рассыпаются по ветвям.
— А почему бы человеку, стоя над озером, не сказать «ау»? — спросил Андрея знакомый голос.
Такой голос не совсем неожиданный среди сосен и льдов.
— Человек слушает ледоход, — ответил Андрей.
— Ледоход и вместе можно слушать.
— Вот мы и слушаем вместе.
— Не всегда так получается, — сказала девушка и встала рядом с Андреем. — Однажды я видела здесь человека, и мне показалось, что вместе с ним можно слушать ледоход. Человек сидел на берегу и рисовал это озеро. Я стояла и ждала. Он закончил свою работу, и я окликнула его. И поманила пальцем. Он подошел. И я показала ему, как слушают ледоход. Я низко наклонилась к воде и сделала вид, что внимательно слушаю. Он тоже стал слушать. И некоторое время слушал. А потом ни с того ни с сего стал бить каблуками по льдинам. Я взяла и ушла.