Фантастика 1975-1976
Шрифт:
Девушка присела, подняла небольшую льдинку. Льдинка блестела на ладони. Девушка высоко подбросила льдинку, та упала на берег и рассыпалась на множество кристаллов. Из леса выбежала красная лиса, схватила большой сверкающий кристалл и побежала вдоль берега, высоко подпрыгивая. Потом лиса встала на задние лапы, подкинула кристалл, а сама отскочила в сторону. Кристалл покатился по земле и начал рассыпаться. Лиса уставилась на девушку и села. Девушка двинулась к лисе. Тогда лиса вскочила, подбежала к воде, выхватила другой кусок льда и убежала в лес.
— Какая
— Это и есть лиса, — сказала девушка.
— Зачем лисе лед?
— А зачем синице море поджигать?
Кто-то шел той стороной Маленца и напевал:
Спой мне песню, как синица Тихо за морем жила; Спой мне песню, как девица За водой поутру шла.В наступающих сумерках человека видно не было, и пение как бы само собой двигалось вдоль озера.
— Сейчас бы лодку да на разлив выплыть, — сказал Андрей.
— А за мысом стоит лодка. Кто-то забыл или оставил. Все равно водой поднимет и унесет.
— Так она чужая.
— Тут ничего чужого нет. — Девушка взяла Андрея за руку.
— Там сосед у меня совсем обиженный сидит, — сказал Андрей.
— Он сам себя обидел, — сказала девушка. — Нельзя таким недобрым быть. А людям надо верить. Хороших людей больше, чем плохих. Может, хоть это на пользу ему пойдет.
— У него на ветке этой уже листья распустились. Цвет набирает. А он руку все полотенцем заматывает. Всем говорит, что кипятком обварил. И приемник свой забыл. И телевизор не смотрит.
— А хорошо ведь это. — Девушка улыбнулась.
— Конечно, хорошо. Да жаль старика.
— Глупый он. Ему бы радоваться надо. Ну ладно. Вот уедешь отсюда, тогда и отпадет ветка. Пусть он тогда и телевизор палит, и приемник свой крутит.
— Уезжать мне отсюда совсем не хочется, — сказал Андрей.
— Уезжать надо. — Девушка невесело наклонила голову. — Ну хорошо. Сегодня ночью заморозок ляжет, и весь цвет у него на ветке побьет. Только пусть он не гудит приемником да телевизором, пока не уедешь.
— Не хочется мне уезжать, — опять сказал Андрей.
Впереди в сумерках замаячила лодка. Она стояла на берегу. Но вода уже подмывала ее и покачивала. Лодка еле держалась у берега.
Теперь трудно было все это назвать просто разливом. Расстилалось море. И в низкой тьме ночи светились острова.
— Много лет назад я рыбачил здесь как-то с друзьями, — начал Андрей рассказывать. — Смешная получилась рыбалка. Взяли невод. Разлив большой тоже был. Только закинули, зацепился невод. Еле отцепили. Зашли в Маленец. Закинули. Опять зацепились. Мучились, мучились. Невод пустой, конечно. Отплыли под усадьбу. Тянем. Тяжело. Как бурлаки тащим. Вытянули — перепугались. Уж не мертвую ли скотину выволокли? Какая-то странная кочка в неводе. Раздирали ее, раздирали. Только одного линя
— Так оно и должно было быть, — сказала девушка.
— Может быть, — согласился Андрей. — А ночью на веранде спали да и линя тут бросили. Только задремлешь, вроде кто-то вздыхает. И зубами скрипит. Собака, что ли, пробралась? Свет зажгли: нет никакой собаки. Опять легли. Снова кто-то вздыхает. С рассветом глядим, а это линь на полу дышит, движется. Положили его в ведро и выпустили в Сороть.
— Уплыл?
— Сначала на боку долго лежал. Потом встрепенулся — и от берега. Все же вернулся, поглядел на нас, дал круг — и в глубину.
— Ты ведь не жил здесь тогда.
— Да, я тогда учился уже. Но приезжал сюда. В деревне я жил раньше. За Волгой. Сено косил, пахал. С матерью мы жили. Колодец был у нас. Помню, на хутор к нам девушка одна зашла. Заезжая. Туча большая в небе стояла. Такие тучи у нас перевалами называют.
— Перевалами?
— Да. Потому что стоит, стоит, а потом куда-нибудь перевалится… И девушка к нам на хутор пришла из-под тучи.
Андрей сидел на корме, девушка — на самом носу лодки. Весла лежали на бортах. Девушка руки заложила за голову.
— Ты полюбил ее? — спросила девушка.
— Я бы ее полюбил. Таких я тогда еще не видел.
— Что же вам помешало?
— Да ничего особенно. У нее жених оказался. И приехал.
На пригорке в усадьбе начал бить колокол. И каждый удар колокола уходил в свою, особую сторону. И далеко уходил он, и пропадал в своей стороне навсегда. На усадьбе вспыхнул огонек. Вспыхнул и погас. И опять вспыхнул.
— Няня со своей лучиной, — сказала девушка.
За Маленцом опять послышался голос:
Спой мне песню, как синица Тихо за морем жила; Спой мне песню, как девица За водой поутру шла.— Значит, уедешь скоро, — сказала девушка задумчиво.
— Не хочется мне уезжать. Давай уедем вместе.
— Я никуда не могу отсюда уехать. — Девушка положила руки на колени.
— Поедем.
— Нет. А тебе ехать надо.
— Мне здесь так спокойно. — Андрей нагнулся и зачерпнул за бортом пригоршню воды.
Выпил воду.
Девушка тоже зачерпнула пригоршню за другим бортом. Тоже выпила.
— Теперь тебе уже не будет спокойно, — сказала она грустно.
— А тебе? — спросил Андрей.
Низкая тьма облаков рассеивалась, и в небе начали проступать звезды. Заметно холодало.
— Там, на усадьбе, в доме окна большие, — негромко заговорила девушка. — Ночью встанешь у окна при таком разливе, а звезды все по воде рассыпаны. А зимой в камине гудит, и мороз на стеклах, и половицы поскрипывают.