Фантастика 2000
Шрифт:
— Увы, — наставник развел руками, совершенно по-человечески (Ник даже на секунду напрягся, вспоминая, делал ли он при нем подобный жест, но потом сообразил, что при Кристе наверняка делал). — Вынужден тебя разочаровать. Никакого особого умысла у меня не было. Мною двигало чистое любопытство.
— Значит, и наставникам оно не чуждо?
Юнец засмеялся, запрокинув голову:
— Полноте, Никита! Неужели вы, земляне, воображаете нас всезнайками, окончательно потерявшими интерес к жизни? Это противоречит самой природе разума. Разум всегда сознает, что все отпущенное ему время он только
— Скажите, наставник, — Ник снова выловил откуда-то из омута собственных мыслей очередной вопрос, который, вероятно, сумели бы оценить только контактеры, — а насколько выше вы забрались по этой лестнице? Выше, например, меня, среднего землянина?
— Для того, чтобы оценить насколько, нужно стоять еще выше меня. Я ведь, в сущности, ничего не знаю о землянах. Единственный, о котором мне известно хоть что-нибудь, — это ты. Прибегну к сравнению, достаточно вольному и поэтичному, но при этом довольно жестокому. Так что не обижайся. Видишь вон ту бабочку, что прячется от дождя в пещере?
Ник невольно обернулся, но, конечно же, не увидел никакой бабочки. Стол, за которым сидели они с наставником, отделяло от входа в пещеру добрых пятнадцать метров. Разглядеть какуюто там бабочку, сидящую в трещинах древесины, не смог бы, наверное, и самый дальнозоркий из людей.
— Ее путь таков: яйцо-гусеница-куколка-бабочка. Если использовать подобную аналогию, ты — яйцо. Я, вероятно, гусеница, готовая превратиться в куколку.
— А Криста? — выпалил Ник. — И Буга?
— О! — улыбнулся юнец. — Они, несомненно, недавно вылупившиеся гусеницы, неугомонные и вездесущие! Они охотно ползают с места на место, поедают листву, резвятся и познают мир.
Ник вздохнул.
Ему не врали. Селентинцу незачем врать.
Яйцо. Всего лишь яйцо, неподвижное и жалкое. Зародыш, заготовка будущей бабочки. Не об этом ли ему неустанно твердили Криста и Буга: «Ты спишь, Ник!»?
О чем же еще, если не об этом?
— Наставник, — сдавленно спросил Ник. — А землянин Никита Капранов вообще способен стать гусеницей? Хотя бы гусеницей, не говоря уже о бабочках? Проснуться?
— Любой, обладающий разумом, способен. Безразлично — землянин или нет. Ты считаешь себя разумным?
Ник снова поискал на груди пуговицу — конечно же, безуспешно.
— И способность к полету — это тоже один из факторов пробуждения? — поинтересовался он.
Юнец неожиданно перестал улыбаться.
— Ник! Способность к полету — это просто сопутствующая мелочь. Ты можешь проснуться и при этом не научиться летать. Если тебе не нужно. Пробуждение — это переход на качественно иной уровень взаимодействия с миром. Ты уже способен постичь это, иначе наш разговор не склонился бы в нужную сторону, да и вообще не состоялся бы. Собственно, тебе осталось только окончательно поверить, в чем я тебе и пытаюсь помочь. Надеюсь, ты сознаешь, что готовых рецептов не существует. Селентина — именно то место, где стоит проснуться. И где легко проснуться. Я сам когда-то проснулся здесь. И, — наставник вдруг доверительно склонился в сторону Ника, — у тебя замечательная помощница.
Ник глупо хлопнул глазами, а наставник вдруг
Совсем.
Некоторое время Ник пребывал в форменном ступоре. Он пытался осмыслить все, что сейчас услышал, но в голове кто-то настырно бухал в большой надтреснутый колокол, отчего мысли норовили расползтись и попрятаться по самым дальним и темным углам.
А потом его позвали.
— Ник! Пойдем скорее! Дождь закончился!
Когда он вышел из пещеры, селение-амфитеатр сияло мириадами капелек росы, в каждой из которых ослепительно отражалось солнце Селентины. Остро пахло озоном и мокрой листвой.
На фоне исполинской, в полнеба радуги — Криста, улыбающаяся зеленоокая дива. Это она звала его.
И — как достойный всему внезапному великолепию фон — громада супердерева чуть поодаль.
«Ой, мамочки», — подумал Ник.
И еще он подумал, что же будет рассказывать контактерам?
— Мне кажется, — хмуро заявил Градиленко, — ты от нас что-то скрываешь.
— А что мне скрывать? — искренне удивился Ник. — Думаете, я набрел в лесу на месторождение алмазов и втихую его разрабатываю? Так здесь алмазы мало ценятся.
Градиленко кутался в пуховик, который, увы, плохо защищал его от пронизывающего осеннего ветра. То, что Ник был лишь в шортах, майке и босиком, раздражало шефа контактеров еще сильнее.
— Ты сорвал процедуру контакта, — сказал Градиленко. — Отчетов от тебя я не видел уже полтора месяца.
— Коллега, — с чувством произнес Ник. — Напротив, я довольно далеко продвинулся на стезе контакта с обитателями Селентины. И именно поэтому я хочу остаться. Остаться здесь, чтобы окончательно понять и вообразить мост, который можно будет навести между Землей и Селен-тиной. По-моему, это вам только на руку.
— Нам на руку твоя помощь, которой мы не видим. Я не понимаю, чем ты занимаешься там, в лесу. Я не понимаю, почему ты не мерзнешь на этом чертовом ветру. Я не понимаю, почему общение с каким-то летающим жуком для тебя стало важнее, чем общение с людьми. Я не понима…
— Коллега, — проникновенно и очень спокойно перебил Ник. — Если бы вы дали себе труд осмотреться окрест, возможно, вы отыскали бы первые ответы. Это так, совет вам и всем остальным. На будущее.
Бородачи-контактеры, подчиненные Градиленко, неприкаянно топтались около посадочного бота. Им было тоскливо, холодно и неуютно. И десантникам с прикладными лучевиками тоже было тоскливо, холодно и неуютно.
Земная миссия на Селентине готовилась к отбытию. Готовились все, за исключением бывшего эмбриомеханика Никиты Капранова. Контактеры ничего, ровным счетом ничего не добились здесь — аборигены на контакт не пошли. Тем более обиден был явный успех какого-то там эмбриомеханика, слыхом не слыхавшего о типовых процедурах контакта и тем более о ксенопсихологии. Градиленко злился. Но вредный экс-эмбриомеханик, похоже, всерьез вздумал обосноваться здесь. На запретной для любого землянина (кроме группы Градиленко, разумеется) Селентине. И сейчас предстояло решить — считать Капранова членом вышеупомянутой группы или уже нет.