Фантастика 2006. Выпуск 2
Шрифт:
— Забери его, — сказала она, — он твой.
— Мой сын? — Лицо мужчины озарилось счастливой улыбкой.
— Нет. Не сын. Но он твой. Ты должен забрать его… отсюда.
— Забрать его? — непонимающе спросил воин, даже не заметив муки в её словах. — О чём ты говоришь? Я приехал забрать ТЕБЯ!
— Не сомневаюсь, — резко сказала женщина. — Только я не поеду с тобой.
Долю мгновения он понимал — или она только надеялась, что так, ведь понимать-то он как раз и не умел… в этом было всё дело. Потом на его скулах заходили желваки.
— Так ты…
— Ушла, — просто отозвалась она. — Но я знала, что ты не позволишь мне. Ты должен был думать, что я мертва, чтобы оставить меня в покое.
Если бы не мальчик в его руках, он ударил бы её. Женщина видела это явно, да попросту знала: он ведь и прежде делал это не раз. Кулаками, и словами, и взглядами, и мыслями — и отсутствием всего этого, когда забывал, что она есть на свете. Но стоило ей притвориться, будто на свете её больше нет — и он уже не мог о ней забыть.
Потом он кричал.
— Проклятие, да ты знаешь, что я пережил из-за тебя? Пятьдесят человек десять дней перерывали всё это проклятое озеро! Двое утонули сами, пытаясь найти твоё тело! Я казнил стражников, выпустивших тебя из замка в тот день! И смотрителя озера тоже! Город неделю постился в знак траура по тебе, а ведь стояла зима!
Он кричал, но ребёнок в его руках задремал, будто не слыша этого крика. Женщина смотрела на мальчика и думала, что это правильно. И тот, кого она когда-то так любила, прав. Она поступила дурно. Она думала лишь о себе. Лишь о том, что не может так жить. Но и не жить она не могла. А иначе позволила бы тогда чёрной воде утянуть себя под лёд… и не был ли бы этот выбор правильным?
— Уходи, — сказала она. — Ты нашёл меня, я жива, я дурная женщина и не стою тебя. Уходи. Найди себе хорошую жену. И его… забери.
Мужчина встал на колени, и его плечи затряслись. Женщина наклонилась и поцеловала его в темя.
— Уходи.
— Я был так несправедлив к тебе… я так тебя…
— Пожалуйста. Просто уходи.
И он ушёл, бережно прижав к себе спящего ребёнка, а она стояла на пороге и смотрела ему вслед.
Он ушёл, а ты стояла на пороге и смотрела ему вслед. Он искупил свою вину перед тобой тем, что, пока тебя не нашёл, не мог обрести покоя, а ты искупила свою вину перед ним — тем, что отдала ему свой. Вы наконец-то были квиты. Но как жаль, что покой у вас — лишь один на двоих.
И я у вас тоже на двоих одна, только ему-то я не нужна. Он не знает меня. Он даже и теперь не захотел меня слушать, когда я встретилась ему на дороге.
— Ты бросила меня, — сказала я. — Ты всех нас бросила там в воде…
— Я жить хотела, — устало ответила ты. — Просто жить. Без страха, без вины, без боли, без горечи…
— И ты решила всех нас пустить на дно. Уничтожить одним ударом. Ты от нас хотела сбежать, а не от него.
— Прости меня.
Я смеюсь.
— Разве ты жалеешь о сделанном?
— Жалею. Когда вас не осталось… всех вас… я не думала, что пустота будет так страшна.
— Но у тебя ведь был покой.
— Был, — ответила ты и отвернулась.
Я подошла к тебе и взяла за руку. И твои пальцы, твои холодные пальцы, цеплявшиеся за лёд, сжались вокруг моей руки.
— Ты останешься? — спросила ты шепотом.
— Конечно, останусь. Я так долго искала тебя… искала его, чтобы он меня тебе вернул. И теперь я останусь с тобой. Прости.
— Не проси прощения. Коль уж нет ничего другого, пусть будешь хотя бы ты.
Ты улыбнулась и провела ладонью по моим волосам.
— Я помню тебя другой. Твоя кожа… и волосы стали светлыми.
— Погоди-ка, дай отмыться — засверкаю! — рассмеялась я, и ты улыбнулась в ответ. Ты удивлена. Прежде я не позволяла тебе улыбаться. Но мы изменились обе, и теперь, возможно, сможем ужиться, раз большего нам не дано.
— Нам будет вместе не так уж плохо, — сказала я мягко, и ты улыбнулась снова.
— Главное, что вместе хорошо будет им, — ответила ты.
И мы смотрели, как по дороге, на глазах зарастающей травой, среди тающих в тумане вётел, уезжает тот, кого ты любила, увозя твой покой — стояли и смотрели, взявшись за руки: ты и я, твоя печаль.
Инна Живетьева
Л-РЕЙ
— Псы пойдут впереди тебя, вынюхивая проклятых и ставя печать. Псова отметина продержится только одно новолуние, не успеешь снять — так никто и никогда не сможет, и Псы больше не почуют. Твоя судьба отныне — дорога, из города в город, новолуние за новолунием.
Перед тобой откроются все ворота и границы. Ты больше не подданный короля, у тебя нет рода, и твое имя скоро забудут. Отныне ты — л-рей.
Конь ступил на осклизшие бревна моста, и сырой вечерний воздух прошили звуки охотничьих рогов.
Толстый барон выпихнул вперед дочь с караваем на расшитом полотенце. Хлеб неаппетитной грудой лежал на тарелке. Дева простуженно шмыгала носом и кокетливо переступала сапогами, точно собиралась пуститься в пляс. Остальные встречающие слились в темную неподвижную массу. В свете множества факелов поблескивали алебарды стражи.
Л-рей спешился, передал поводья Крею и неторопливо пошел к барону. Звуки его шагов — единственное, что было сейчас слышно. Барон чуть дернул головой, словно хотел оглянуться, но не решился. Дочь снова пристукнула каблуками сапог; с приближением л-рея на ее лицо наползала забавная смесь разочарования и обиды.
Матвей почти перешел мост, когда за спиной послышались стук копыт и шаги — Крей сдвинулся с места и повел за собой лошадей. Л-рей встал перед бароном, не потрудившись поздороваться хотя бы кивком головы. Если толстяк желает сказать приветственную речь — его право.
Барон, в отличие от соседа, оказался умен. Матвей уже и не помнил название города, в котором они были в прошлое новолуние. Зато тамошний градоначальник не скоро забудет дерзкого мальчишку-л-рея. Сам виноват: незачем было нарушать традицию, еще бы карнавал в честь его приезда устроил!