"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– А ни в какой, – устало присаживаясь на огненный трон, проговорила вечная ведьма и вдруг торжественно провозгласила: – Нет предела совершенству! Верните ее в Ирий. Там ее место, а ежели светлые артачиться будут, я сама к ним приду.
Глава 24. Гость
Триста лет верховодила баба Яга в пределах Нави, суды учиняла, иногда расправы, а иногда и миловала, как Еленку Глинскую – всякое случалось, но настал тот миг, когда устала она от забот владычьих, устала от мертвяков да грешников. От безбожников устала и от обманщиков в рясах и подрясниках,
Надоело богиней быть, захотелось спокойного, милого сердцу счастья и тишины в лесной глухомани с груздями да земляникою. Захотелось домой, в избушку на курьих ножках, к печке, к лешему, чтобы глазоньки век не видели краснозадых рогатых чертей с темными демонами, да мохнатых упырей с противной нежитью.
– Домой, хочу домой! – десять лет кряду повторяла каждое утро Яга, а решившись в миг, повелела собрать все свои пожитки и в отчий дом вернулась, в Молохово урочище. За себя не назначила никого – не оглядываясь, ушла в Явь через башню за Калиновым мостом и в избушке вновь поселилась.
За триста минувших лет ничего в дремучем лесу не изменилось. Мнимый круг с черепами по кругу по-прежнему охранял от чужого присутствия окаменевшую от пролетевших веков избушку на курьих ножках. Одно плохо – Яга снова стареть начала, да только этот факт ее больше не смущал. Что уж тут теперь поделаешь – лишь бы не в Навь.
Заструился дымок над старой крышей, заскрипел радостный Аука, снова чернобурый лис прибегал с куропаткой в зубах, снова косяки журавлей закричали с осеннего неба – все вернулось на круги своя. Яга жадно вдохнула запах прелого леса да пошла спать на лежанку. Она наконец-то вернулась.
И вновь годы ручейком потекли. Десятилетия сменяли одно за другим, в какой-то уже неважный миг и век миновал, а время текло дальше, наматывая годы на старость вечной ведьмы.
Баба Яга устала. Притомилась вся, изнемогла. Жизнь эта извечная рыбьей костью в горле поперек застряла – воткнулась там и рвет темную душу.
Почитай, сто пятьдесят годков, как из пределов Нави выскочила. Уже и древняя дубовая ступа, отшлифованная временем, валялась в кустах жгучей крапивы – заброшенная, никчемная, ненужная. Баба Яга даже позабыла о ней. Хотя нет – на Зеленые святки [40] вспомнила разок, да вот суставы разболелись – ломит, корежит. Правая нога совсем истерлась до желтой костяшки. Да и на левой ступне почернели пальцы – иссохли. Страдала Яга, шибко маялась: и от хворей старого человека, и от одиночества. Цыпонька уже как четыреста лет издох, поговорить не с кем.
40
Зелёные святки – славянский народный праздник встречи весны с летом, называемый также по главному дню – Семиком.
К той стародавней зиме мудрый ворон был уже совсем седой до белоснежной чахлости оперения, не мог сам удерживаться на когтях – крепился еще, дрыгался, но завалился на бок.
Баба Яга подскочила, налетела, с неожиданной нежностью обняла, приподняла старую птицу, заворковала. Жесткая и омерзительная душа надломилась, и тогда великая ведьма завыла – разучилась
Несколько часов величайшая колдунья не отходила от умирающего ворона, тряслась над ним, пыталась напоить по капельке, что-то нашептывала, все верила, что ее Цыпонька сейчас распахнет крылья, покряхтит, поскрипит и промолвит:
– Я, госпожа, верный.
Но в тот страшный год, в тот морозный день, в тот неурочный час он умер, бросил ее рыдающую, только и вымолвил напоследок:
– Бедненькая ты моя…
И тогда застывшая и окаменевшая Баба Яга заломила руки и завопила от горя.
Крутанулась на месте – встрепенувшиеся черные лохмотья показались крыльями смертельно опасной ночной фурии. Выбежала она на хрустящий наст, обожглась стужей, расширенными от хрустальной темноты зрачками уставилась на огромную луну с ее скорбным и, как Яге показалось, кричащим ликом.
Вопль, раздавшийся над древним Молоховым урочищем, перелетел через заснувшую подо льдом мертвую топь, отразился от заснеженной лесной кромки на том берегу, вернулся троекратным эхом, на миг разбудив лесных обитателей. Где-то рядом протяжно завыл волк – натружено и тоскливо, как будто бы мертвечину почувствовал. Ему вторили новые глотки, и вот уже две или три волчьих стаи принялись оплакивать умершего ворона.
С тех пор Баба Яга только и шипела по углам, да взрыкивала, как зверушка какая-то.
А ныне века миновали, и вот вспомнился старый друг Цыпонька! Ведьма попыталась улыбнуться думкам своим, да скривила беззубый рот, вздохнула только – сипло и слабо. Очаг потух, и она, скрючившись в три погибели, потянулась за веником каких-то сушеных трав, да так и замерла. Надолго – то ли задумалась, то ли, притомившись, задремала.
Три мнимых круга, возведенных ворожбой вокруг избушки еще в первые жизни, по-прежнему защищали ее, отводя чужой взгляд и заставляя лихой и простой люд блуждать и сворачивать с пути. Но в этот раз что-то пошло не так – над верхушками елового леса пронеслись два самолета.
Баба Яга открыла глаза и закудахтала, как наседка:
– Чтой-то? Чтой-то? Давиче шумело, а нонче летает ктой-то?
Выползла на июньскую вечерку, задрала голову. Опять рычащее перекрестье со свастикой на боку пролетело.
– Матушки-батюшки! – всплеснула руками колдунья. – Да неужто человеки летать научились?
Она взяла клюку да поковыляла в лес: ягодок собрать, травинку какую, грибок беленький. И удалилась-то недалече, и поклоны землянике устала отвешивать – слепая ведь совсем стала, но этот любимый запах почуяла сразу. Затрепетали крылья ноздрей – кровью запахло!
А ведь рядом, на болотах, крики чьи-то! А когда раздались выстрелы, поняла, что чья-то смертушка бродит недалече. Смерть и к ней приходила: постоит, погрустит да и уходит. Баба Яга и просила ее, и умоляла забрать с собой, и умащивала жертвами животных и не только… Бывало и разбойника лихого на заклание отправит, но смерть положит руку на плечо ведьмы, скорбно помолчит, заберет душу очередной жертвы, а затем отрицательно покачает головой в капюшоне и уйдет, не оборачиваясь.
Баба Яга ее многажды призывала, да все без толку. Не могла смертушка забрать ее, не получалось. Запретили ей. Давно запретили – строго-настрого.