"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
В Омасской державе за изнасилование или прелюбодеяние мужчина также «подлежит лишению своего естества под ножом палача». А ведь в Книге Провозвестника сказано: «У кого раздавлены ядра или отрезан детородный член, тот не может войти в Царство Всемогущего».
Но самый изобретательный в мире народ по части пыток и казней — танисцы. Великий законовед Ар-ад-Берми как-то вздумал, собрав уложения и законы разных государств — больших и малых, где живет это племя, — пересчитать все способы, какими танисцы лишают жизни виноватых. Но, дойдя до триста двадцать второго, бросил это дело в великой скорби. И было отчего — тут тебе и растирание жертвы между жерновами, и толчение в гигантской ступе, и сдирание кожи с живого человека с посыпанием
В Южной Эгерии, она же Северный Танисс, приговоренного сначала морят жаждой, а потом дают ему пива со снотворным. И пока он лежит одурманенный, стальной проволокой перетягивают ему мужской член, накрепко связав руки. И бедолага умирает от разрыва пузыря или оттого, что моча загнивает в его внутренностях — умирает долго и мучительно.
В Джарбе смертнику вставляют сухие камышинки во все отверстия тела и заливают кипящее масло.
В торговом городе-государстве Асландир, на мысе недалеко от входа в гавань построили «Башню Конца», куда привозят приговоренных — от изменивших мужьям жен до богохульников — и бросают их с высоких стен прямо на острые камни, которыми выложен двор башни. Хорошо, если несчастный сразу разобьет себе голову и легко умрет. Но каково ему лежать с переломанными руками и ногами на жарком солнце среди смердящих трупов уже казненных и ждать мучительной смерти? Ужасные крики тех, кому не повезло, слышат и прибрежные жители, и команды входящих в порт кораблей. Возможно, поэтому Асландир — самый спокойный из городов Альвамского моря.
Эмир Шадды устроил в своем зиндане клоповник, где развели тысячи и тысячи клопов. Мало кто может прожить там больше недели.
А вот Сонгайский султанат прибавил к этому списку еще один способ. А именно — Остров-Без-Имени, он же Черная Скала. И при этих словах у самого закоренелого душегуба на всех землях Сонгайи от выжженных солнцем гор Серенди до веселых портов Альгунского берега сводит сердце нехорошим холодком…
Солнце неспешно закатывалось за горизонт. На море царил полный штиль. Еле заметные холмики волн от весел галеры, не в силах рассыпаться белыми брызгами, лениво обтекали прибрежные камни острова.
Остров был невелик. По сути, это был громадный утес, обрывистая скала, выступающая из моря, изглоданная ветрами и прибоем, прорезанная примерно на половине своей высоты сквозным тоннелем-гротом. По легенде, древней и зловещей, отверстие в скале было пробито стрелой великана во время какой-то великой битвы добра и зла.
А вообще, много было легенд про этот ничем вроде не примечательный клочок суши милях в трехстах к западу от Аль-Гардара. В большей части говорилось о том, что в прибрежных водах обитают злобные демоны, по ночам сосущие кровь людей, имевших неосторожность высадиться на острове. Потому и обходили его моряки десятой дорогой. Лишь иногда корабли приближались, спускали лодки, которые причаливали ненадолго к берегу, но тут же и отходили. Не из любопытства — уж скоро как три века остров этот служил местом казни для особо закоренелых разбойников, убийц и грабителей, заговорщиков и преступников, «осквернивших имя Божье».
Побывавшие единожды на скале стражники больше ни за что не хотели туда возвращаться. И когда при них заходила речь о зловещем рифе, поспешно творили знаки, отгоняющие нечистую силу. Что уж они там такого видели — толком никто объяснить не мог. Говорили про обглоданные, изгрызенные кости, разбитые вдребезги черепа и еще про то, что черепов этих и костей слишком мало сравнительно с числом выброшенных на безымянную скалу злодеев.
Ар-Рагир аб Фаргид стоял на каменистой отмели и смотрел вслед дхоу, удалявшемуся от острова. Она только что освободилась от очередного груза человеческих отбросов, и два десятка преступивших закон бывших людей выбирались из воды на гранитный берег. Бывших, ибо перед тем, как
Отныне будут прикованы они к проклятой скале, если не смилостивится над ними Владыка Вечности, навсегда.
Утес спокойно и безучастно принял очередную порцию осужденных, как и много раз до этого. Корабль быстро уходил прочь от острова, провожаемый ненавидящими взглядами оставшихся на мертвых камнях людей.
Молча они стояли у кромки прибоя, словно ожидая чего-то. Все двадцать душ, обреченных на столь необычную и ужасную казнь.
За дни в тюрьме и в вонючем трюме они уже знали друг о друге — кто и за что сюда попал. Что не сказали сами, то поведали издевательские разговоры тюремщиков.
Плачущий старик — почтенный молла Аб-Дарун — угодил сюда, будучи застигнутым в хлеву с козой. А сказано Провозвестником: «Кто ляжет со скотиной, как с женщиной, тому смерть». И подавно непростительно, если служитель Всемогущего совершит это. Так его со спущенными штанами и тащила до городской тюрьмы толпа прихожан, еще вчера внимавших словам старца с открытыми ртами.
Два темнокожих, похожих, как братья, пастуха с Гидийского нагорья. Как это ни смешно, но они тут за то же самое, что и Аб-Дарун. Они, подобравшись к стаду дромадеров, попытались изнасиловать молодую верблюдицу, но были пойманы рабами, охранявшими стадо. Вообще-то на этих дикарей смотрят обычно сквозь пальцы, и в худшем случае — быть бы им битыми жестко плетью. Но верблюдица оказалась из стада тарика тамошней провинции. И повезли двух диких, казалось, и говорить-то толком не умеющих пустынных бродяг сперва в столицу, дабы выставить у позорного столба, затем в Наридалу, а потом, в трюме парусника, сюда, где им суждено остаться.
Угрюмый, звероподобный, заросший шерстью, как дэв, Сином-Зуболом — головорез из шайки знаменитого разбойника Хаша Тачи, однажды вырезавшего целую семью в четырнадцать живых душ ради нескольких медных монет и узла с тряпьем. И хотя сам Тачи и большая часть его шайки уже умерли на кольях, а тела их насытили голошеих стервятников ма-раббу, все равно еще долго жители предместий высокостенной Наридалы будут пугать детей именем его.
Шестеро тайных поклонников Агибалла держатся вместе и угрюмо, исподлобья оглядываются. Ну, с этими все ясно. Как имеющий некоторое отношение к Тьме, Ар-Рагир знал, что если не все, то половина того, что приписывают слугам этого запрещенного, злобного бога, пришедшего из неведомой тьмы времен, — святая правда.
Трое здоровяков в рваной морской одежде. Это контрабандисты из какой-то эл-имарской шайки. Их сгубила жадность — застигнутые портовой стражей «на горячем», они вместо того, чтобы бежать, бросив товар на радость слугам эмира, решили защищать добычу, понадеявшись на остроту мечей.
И, наконец, он сам — Ар-Рагир аб Фаргид, ученый чародей.
Подождав, пока привезшее их сюда суденышко сначала превратилось в крохотную точку, а затем и вовсе исчезло из виду, обреченные разбрелись кто куда. Но далеко от берега не уходили, может, надеясь на то, что корабль вдруг вернется.
Удалившись в тень, отбрасываемую высокой скалой, Ар-Рагир устроился на большом плоском камне и принялся размышлять. Голова работала плохо. Ломило затылок, кровь била в виски. С чего бы это? Уж не подцепил ли он какую-нибудь хворь от этих… Впрочем, похоже, это уже не имеет значения…
Да, обидно умирать в три с небольшим десятка лет, тем более, если ты — истинный чародей, к тому же находящийся на пороге подлинного мастерства и могущества.
Семнадцать лет назад, после того как отец, чахоточный лекарь-неудачник отдал обнаружившего магический талант сына в обучение к мастеру Ар-Радиру, знатоку целительской магии, Ар-Рагир начал искать ключи к тайному знанию, которое даст ему силу, что вознесет его над прочими людьми на головокружительную высоту.