"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18

Острогин Макс

Я поднял винтовку вожака. Неплохая, но у Петра есть и получше. Ладно, ничего, пойдет.

Стреляли двое. Из одного окна. Дураки, не додумались в разных засесть. Двое, остальные уже, наверное, бегут.

Прицел немного сдвинулся от падения, но ничего, второй и третьей пулей снял обоих.

Дальше было просто и неинтересно. Еще пятеро. Никто не захотел сдаться. Двое пытались убежать по платформе. Бежали, бежали. Стрелять из винтовки противно. Как-то игрушечно. Ни звука, ни отдачи. Но эффектно, конечно. Возможно, в городе винтовка и имеет смысл. Хотя я рад, что

живу с карабином. Благодаря этому я, в отличие от городских, умею рассчитывать силы и беречь заряды. Стрельба из винтовки суетна, приучает к необязательности. Сколько этих стрелков осталось лежать по канавам, сколько их подъедено падалыциками?

А я жив.

Еще двое пытались защищаться. Пистолеты у них были. К тому времени я уже перезарядился, жалкие, они не заслуживали пулю из карабина, в одного я метнул секиру, в другого лопату.

Восемнадцать, кажется, должно быть. Но тут меньше валяется, явно меньше, самые умные дали деру после того, как я пристрелил старшего.

Повезло.

Последним был художник. Он пытался забраться под скамейку, визжал и, кажется, что-то кричал, объяснял.

– Они… пришли… в глаз, ты представляешь, в глаз… Айвазик… А я… Я…

– Ты что, Айвазик?

Айвазик. Тот, который стены расписывает. Интересно.

– Ты нарисовал? – спросил я.

– Нет, не я… Не я… Они заставили!

– Они заставили, значит…

Я поглядел на стены. Повнимательнее. Врет, конечно. Врет. Не люблю, когда врут. Слишком уж хорошо нарисовано, видно, что человеку нравилось, пока работал, погань – как живая получилась, а люди… Видно было, что им больно.

– Почему же ты тогда старался? А?

– Я не старался…

Глаза мне его не нравились. Нет, я догадывался, что он врет, я вранье издалека чувствую. Но его глаза мне сами по себе не нравились, черные, почти без белков.

Я стал заряжать карабин. Медленно. Тщательно. Не спеша.

– Художник должен отражать мир… – продолжал Айвазик. – Мир такой, я не виноват… Я только рисую, я отражатель… Вот…

Он схватил ружье. Вообще-то у него был шанс, я очень редко стреляю в безоружных… Хотя нет, не было. Я не собирался его оставлять. Нельзя прощать поганых.

Айвазик заорал и выстрелил. И снова – чиркнуло по шлему. Я даже назад качнулся. Шлем. Если бы не шлем…

Вряд ли это понравилось бы моему затылку. Наверное, я был бы мертв. Окончательно и навсегда.

Надо впредь избегать подобного, подумал я. Это дешево, а действовать следует наверняка. Без риска. Не искушать многотерпения Его, ибо вера в неуязвимость – это тоже гордыня, пристрелить его и не слушать всей этой ерунды.

– Не надо!!!

Я выстрелил.

Я попал.

Пулю на него потратил. Хорошую тяжелую пулю. На мразь.

Айвазика швырнуло на стену. На его стенку. Которую он недавно разрисовал с вдохновением. Шмякнулся хорошо, затылком, прилип на какое-то мгновение, съехал. На стене осталась жирная красная клякса, я подумал, что это достойный конец – клякса выглядела художественно, точно ее специально нарисовали здесь.

Надо будет рассказать Алисе. Наверное, ей понравится. Приятно

будет. Расскажу. Что Айвазик теперь покончил с рисованием, ничего уже не намалюет. Сам виноват. Во всех своих бедах люди виноваты сами, так всегда Гомер говорил.

Я с ним согласен. Думать надо. Конечно, художника сейчас не встретишь, редкий товар, а этот Айвазик хороший художник. Если картины вызывают омерзение, то значит, они неплохие. Наверное, последний даже художник, единственный. Ну ничего, научимся, ничего, раньше люди вообще ничего не умели. В пещерах жили. А ничего, постепенно все наладили. И мы наладим. Все научимся – на гитаре играть рисовать. На Луну полетим, не жалко мне этого Айвазика, поганец настоящий.

Ладно, до Луны пока далеко, надо посмотреть, что там у этих есть. Трофеи. Первым делом я вернулся к атаману, у атамана самые ценные вещи хранятся. Хотя если честно, выбор всегда небогат.

Оружие. Обычно штурмовые винтовки и патроны к ним. Винтовки в среднем состоянии, потому что технически сложные и ухаживать за ними не каждый может. У вожака была отличная винтовка. Облегченная, с увеличенным магазином, с оптическим прицелом. Пойдет, Курку отдам. Патроны. Из оружия все, зазубренная бритва еще нашлась, бестолковый предмет.

Остальное снаряжение тоже не выдающееся, барахло, крючки, булавки. Нашелся спирт, почти целая фляга. Лекарств нет.

Плохо.

Обыскал еще несколько трупов, ничего интересного, то же барахло. Гранаты вот только собрал, гранаты пригодятся.

Вернулся в вокзал.

Огляделся. Трупов много. У этих тварей было чем поде-литься, но это потом. Пулемет. Дураки, зачем им пулемет. В кого можно из пулемета стрелять? В нашем мире оружие совершенно бесполезное. Впрочем, мне не хотелось думать, зачем да почему, стоило подумать о другом.

Я взял пулемет, пристроил его поудобнее. Стена. Мне совсем не нравилась эта живопись. Она мне активно не нравилась.

Дрянной пулемет, старый, впрочем, хватило.

Стрелял долго, пока лента не кончилась. По стене, стараясь стереть с нее все, всю эту помойку. Пули отковыривали кирпичи, вырубали штукатурку, откалывали целые пласты, две минуты, и не осталось ничего. Стена.

Раньше тоже любили живописью украшать стены, возможно даже заборы. Только это правильная живопись была, полезная. Например, как грибы отличать, ядовитые от неядовитых. Или как правильно рыбу жарить. Или просто, красивые виды природы, река, а по ней корабли плывут. Или чтоб самолетами летать, раньше люди очень любили самолетами летать…

Ладно, на этой стене мы нарисуем фрукты. Ананасы, бананы, кокосовые орехи, чтобы смотрели люди и радовались. Нет, мы ничего рисовать вообще не станем, эта стена для меня уже совсем опоганена. Взорвем ее, вместе с этим вокзалом, и заново построим. И фрукты чтобы везде нарисованы.

Я прослежу.

– Дэв…

Я обернулся. Курок Стоял, смотрел, губами шевелил.

– Ты их всех… Ну ты даешь…

– С некоторыми по другому никак, – сказал я. – Они не понимают…

– Там молодой совсем… – он кивнул. – Совсем молодой. Как мы почти…