"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– А после Урала – уже Япония?
– Вы крайне проницательны, барон, но согласитесь – вам за сто лет не переварить и того, что лежит к западу от этих гор.
– Меня беспокоит совсем не скорость пищеварения, милорд, а наименования блюд и участники застолья. Как бы не получилось, что в то время, когда мы лезем к медведю в берлогу на востоке, на западе начнут разделывать нас. Что вы скажете по поводу такой возможности?
Чемберлен задумался. Франция и ее «нежные отношения» с Германией не позволяли пристегнуть лягушатников к «Дранг нах Остен», а потому требовались гарантии…
– Правительство Британии не может дать вам никаких публичных обещаний по поводу наших действий
Рейхсканцлер опять улыбнулся. Он прекрасно знал про англо-французские трения, возникшие в Африке, и оценил желание британцев решить эти проблемы чужими руками. «Кажется, моя Германия становится крайне востребованной невестой, – подумал он про себя, – ее любви домогаются все сильные мира сего. А всего-то надо было наподдать лягушатникам под Седаном и показать зубы в Трансваале. Колонии на востоке – крайне заманчиво, но что по этому поводу скажет ”мальчик Вилли”?» [178]
178
Фон Бюлов крайне критично относился к своему кайзеру Вильгельму II, однако известно это стало только после смерти политика, когда были опубликованы его мемуары.
– Однако интересно, что по этому поводу скажет его императорское величество Вильгельм Второй? – эхом мыслям рейхсканцлера произнес Чемберлен. – Его покровительственно-дружественное отношение к русскому кузену может сослужить дурную службу.
– О, не беспокойтесь, милорд, – будто защищаясь, поднял обе руки Гольштейн, – в связи с известными событиями в Петербурге и медицинским заключением этого бедняги Карла Бонхеффера, а также после коллективного обращения к кайзеру прусской знати, возмущенной сделкой с Мемелем, он не будет спешить снова активизировать свои двусторонние встречи с царем. Тем более после демонстративно организованной в Кронштадте штабной игры по отработке военных действий Балтийского флота русских против Германии…
– Барон! – прищурил глаза Чемберлен. – Случайно не ваша ли идея была реализована с этим психическим заболеванием русского императора? На пальцах одной руки можно перечесть людей, которые могли пригласить доктора инкогнито на встречу августейших персон и предоставить условия для нужного медицинского заключения.
Гольштейн вспыхнул и потупился, демонстрируя собеседникам блестящую, словно отполированную, лысину. Впрочем, министр колоний Великобритании не стал развивать затронутую тему и тоже замолчал, просчитывая в уме конфигурацию, складывающуюся на мировой «шахматной доске». Задумались все участники переговоров. Стремительно растущий хищник – Германия и дряхлеющий, но еще полный сил – Британия – имели по поводу России полный обоюдный консенсус. Территорию, привольно раскинувшуюся на одной седьмой части суши, они оба воспринимали исключительно как корм и мучились только одним вопросом: как бы съесть его половчее, так, чтобы никто из «партнеров по застолью» не вцепился бульдожьей хваткой в спину.
– Мне кажется, русские о чем-то догадываются, – прервал тишину рейхсканцлер. – Царь хочет обменять польские заводы на новые, отводя им место аж за Уралом. Кроме того, в качестве компенсации
– Все это – трепыхания жука, уже надетого на иголку энтомолога, – отмахнулся от слов фон Бюлова Чемберлен. – Все преобразования в России «too little and too late» – слишком мало и слишком поздно. Все, что он делает, включая реформу армии, надо было затевать сразу после русско-турецкой кампании, а сейчас… Каждый его шаг ведет к краху. Опора престола – гвардия – деморализована и небоеспособна. Знать удалена от трона и озлоблена. Заигрывание с плебеями и натравливание их на аристократию только ослабляет центральную власть и приведет, в конце концов, к гражданской войне…
– Вы слишком мрачно описываете ситуацию в России, милорд! – покачал головой рейхсканцлер. – Из сорока тысяч офицеров русской армии меньше половины – потомственные дворяне, а тех, чье состояние позволяет гвардейские расходы, – еще меньше, около трех тысяч. В этом свете логичной представляется попытка царя опереться на служивое сословие, чьим единственным доходом является жалованье. Выражаясь языком Карла Маркса, царь сделал ставку на армейский пролетариат в противовес изнеженным аристократам, которые, как показали события в Петербурге, даже на заговор уже не способны. Аналогичные процессы идут и на гражданской службе – русский монарх открыл двери в высшее общество для тысяч неизвестных и незнатных представителей третьего сословия, еще вчера не смеющих даже мечтать о карьере придворного. Того, кто попробует у них эту возможность отобрать, они будут грызть зубами, милорд!
– У себя на заднем дворе они могут грызть что угодно и как угодно, но в столкновении с военной и военно-морской элитой эти плебеи смогут только собирать свои выбитые зубы.
– Французскую элитную рыцарскую кавалерию в свое время унизили простые английские йомены с длинными луками, – сварливо прокомментировал заявление Чемберлена фон Бюлов, начав раздражаться от английской надменности, – а вашего посла и всю его агентуру скрутили вообще какие-то горцы, не так ли?
– Это была случайность, – потупив голову, сквозь зубы процедил министр Британии.
– Ну, хорошо-хорошо, – примирительно произнес канцлер. – Отнесем этот инцидент к разновидности стихийного бедствия. Я передам ваши предложения кайзеру, милорд. Мы поставим вас в известность о его решении в ближайшее время. Надеюсь, вы обеспечили надлежащую секретность вашей миссии?
– О, за это можете не беспокоиться, – облегченно выдохнул Чемберлен, – русская разведка после отстранения Канкрина представляет собой рыхлую и недееспособную субстанцию. Они не способны сохранить даже собственные секреты. Куда уж им разгадывать чужие!..
– Иногда мне кажется, что я не способна сохранить даже собственные секреты. Куда уж еще разгадывать чужие! – Маша облокотилась о гранит набережной Темзы и грустно обвела взглядом дно реки, обмелевшее из-за отлива. Речные понтоны и баркасы, оказавшиеся на мели, выглядели, как жуки, беспомощно завалившиеся на один бок и подобравшие под себя лапки-весла, с точечками-иллюминаторами на грязных боках.
– Никак не могу привыкнуть, – поежился Алексей Игнатьев, – вроде теплее, чем у нас, но холод пробирает до костей… Мария, приглашаю вас в ресторан. Я сегодня несказанно богат – отец от щедрот семейных златом одарил, – и поручик с заговорщицким видом похлопал себя по карману, в котором покоилось портмоне.