"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Своим прекраснодушием в деле достижения всеобщего равенства и братства посредством лишения жизни абсолютно незнакомых, «неправильных» людей и игнорирования «попутных жертв» среди «правильных» бомбисты-мазохисты Фальку были искренне противны. Их цель – убить всех плохих, чтобы остались одни хорошие – казалась какой-то дичью. Для Фалька-Огинского террор всегда был средством смены правящей фамилии и только. К тому же фанатики – плохие подпольщики и отвратительные хранители тайн. Поэтому операцию под Борками он провел практически в одиночку, чуть не угробив всю императорскую семью и факультативно пропихнув в высшие эшелоны власти амбициозного, хотя и по-плебейски сварливого Витте. Его так отчаянно лоббировали французские банкиры, за него так ходатайствовали братья по ложе! Но он в этой игре в результате оказался явной ошибкой. Неуправляемый, капризный, своевольный и потому опасный, как и бомба на яхте
Собрание потомков Рюриковичей в замке Segewold накануне 1902 года – это уже не вчерашний клуб гедонистов. Все сосредоточены и злы. Прямо или косвенно пострадал каждый. С кого-то сняли погоны за участие в мятеже. Кто-то сам ушел из гвардии после лишения паркетных привилегий, но не обязанностей. Кому-то из подвизающихся на гражданской службе пришлось расстаться с «рыбным» столичным местом, и хорошо, если без материальных потерь. Многие сдавали дела раздетыми до нитки, крестясь, что не отправлены копать Беломорканал.
Последние заявления узурпатора про лишение права передавать титул по наследству – плевок во всю аристократию сразу. А это сотни недовольных. Его репрессии против хлеботорговцев – удар по благосостоянию тысяч! Сейчас Романова воспринимают как мишень сразу столько людей, что проблем с вербовкой сторонников низложения действующей династии уже не существует. Желающие стоят в очередь.
– Пользуясь случаем, позвольте мне занять ваше время кратким пересказом событий за этот крайне беспокойный первый год двадцатого столетия, – прервав свои размышления, вслух произнес Огинский и развернул лист, исписанный завидным каллиграфическим почерком. – В этом году борьба с прогнившей безродной династией Романовых перешагнула границы империи. На верфях Дании, Франции и САСШ на разных стадиях строительства и по разным причинам заморожено или отложено строительство военных кораблей узурпатора. В Германии вместо трех броненосцев и четырех крейсеров Николаю II придется довольствоваться скромным 1+2. В соседней Франции благодаря помощи ложи «Великий Восток» постройку удалось заблокировать минимум на год. Сейчас идут трудные переговоры с французским МИД о возможности реквизиции броненосца для нужд ВМФ Франции с последующим возвратом после смены царствующей династии. Корабли, строящиеся на верфях Крампа, уже проходили ходовые испытания, поэтому там пришлось действовать решительнее… Во время стоянки в Бостоне нос броненосца повредил заминированный рыбацкий баркас, причем все нападавшие погибли, а машинное отделение крейсера придется переделывать из-за бракованных котлов, а это минимум восемь месяцев задержки. Ответственность за акции взяла на себя организация социал-революционеров, хотя никто из боевиков не был арестован…
Огинский еще раз остановился, поднял глаза и посмотрел на родственников, сидящих за столом с непроницаемыми лицами игроков в покер. В зале было тихо, как и полагается зимним камерным вечером. Но сейчас эта тишина звучала как-то зловеще, и Михаил Николай Северин Марк почувствовал непонятную тревогу, обволакивающую его коконом, мешающую дышать и застилающую розовой пеленой глаза. Однако менять что-либо было поздно, и князь продолжил, глядя перед собой и стараясь произносить слова, как солдат чеканит строевым шагом по брусчатке.
– Несмотря на увольнение достойных офицеров и чиновников адмиралтейства и военного ведомства многие сочувствующие нам люди на своих местах остались. Адмирал Рожественский и генерал Куропаткин, несмотря на опалу, сохранили некоторое влияние на флоте и в армии и готовы выполнить свой долг перед Отечеством. И не только они…
– У меня вопрос, – без полагающегося в таких случаях вежливого обращения и извинений за прерванный доклад резко бросил реплику Георгий Львов. – Нам хорошо известна ваша фанатичная приверженность реставрации династии Рюриковичей, мы уважаем вашу стойкость и последовательность в этом вопросе. Мало того, мы не мешали и даже содействовали вам по мере возможности, восхищаясь вашей неустанной подвижнической деятельностью, прежде всего потому, что согласны: династия Романовых давно превратилась в обузу для Отечества. Однако…
Князь Львов медленно поднялся с резного стула с огромной, почти двухметровой спинкой и аккуратно сдвинул
– Как вы считаете, князь, что скажут простые русские люди, когда узнают, что претенденты на русский престол в раже династической борьбы начали мутузить не друг друга, а само государство Российское? Взрывать своего конкурента за престол и взрывать русский боевой корабль – не одно и то же… Это хорошо, что вы списали всё на эсеров. Но мы-то с вами знаем правду и знаем, что шила в мешке не утаишь, во всяком случае долго…
– Вас интересует мнение плебеев? – презрительно скривил губы Огинский, с досадой почувствовав, как голос предательски срывается на фальцет.
– Меня интересует политика, и я обязан учитывать все последствия, даже самые отдаленные. – Львов не отрываясь смотрел в глаза Огинскому, и было в этом взгляде то, что Михаил Николай Северин Марк никогда бы не потерпел – жалость. – Вы боретесь за корону, не замечая, что исчерпала себя не династия Романовых, а самодержавие в целом. Ваша стратегия проигрышная, и потому вы начинаете допускать тактические ошибки. Вы начали рассказ с диверсий на верфях, хотя правильнее было бы сообщить о полностью провальных покушениях 1900 года в Ливадии, Тифлисе и Баку, о бездарно проигранном мятеже, про потери среди преподавателей школы тайных революционных операций, чью работу мы до сих пор не можем восстановить, об этом нелепом покушении на Боголепова, в результате которого мы едва не лишились нашего единственного агента в лейб-жандармерии. Я уже не говорю о ваших планах взять в заложники семью царя прямо в Зимнем дворце, о которых каким-то образом стало известно полиции. Вы так и не выяснили, где течёт? Не многовато ли провалов на единицу времени, сударь?
Огинский стоял перед Львовым, чуть наклонив голову, и на его лбу дрожала крупная капля пота… Перед глазами плыли красные волны, как будто в летний солнечный день задернули плотные малиновые шторы, и солнечный свет пробивался сквозь них неравномерными полосами.
– Не вам меня учить, – чётко разделяя слова, с силой протолкнул их сквозь плотно сжатые зубы Михаил Николай Северин Марк, – я тянул это ярмо, когда вас еще нянечки выгуливали!
– А я и не учу, – пожал плечами Львов, – я лишь довожу до вашего сведения оценку вашей работы и предполагаю, что нам с вами больше не по пути.
– Ну и проваливайте, – Огинский уже терял контроль над собой, и ему было всё равно, как отнесутся к его словам окружающие, – идите на все четыре стороны. А у меня и так дел по горло. Мои друзья в Америке, откуда я только что вернулся… Германия… Они помогут мне довести дело до конца…
– Нет, милостивый государь, ошибаетесь, – сочувственно вздохнул Львов, демонстративно пропуская мимо ушей хамские выпады собеседника, – идти на этот раз придётся вам. Я тоже побывал и в Новом, и в Старом Свете, беседовал с теми же людьми на те же темы… – Львов повысил голос, и речь его тоже приобрела металлические оттенки. – И ваши братья по ложе «Великий Восток», и мастера из «Бнай-брит» уполномочили меня уведомить вас, что их не устраивает бестолковая затратная возня претендентов вокруг престола. А зная вас, никто не будет предлагать вам стать республиканцем.
– И что теперь? – задал глупый вопрос Огинский, слыша свой голос так, будто он звучит в пустом зале.
– Теперь Фальком будет кто-то другой!..
Старинный орденский замок на вершине холма, окруженный со всех сторон вековыми дубравами, укутанными в зимние белые шубы, был величественен и днем с лёгкой иронией поглядывал с высоты птичьего полёта на суетящихся у подножия людей, больше похожих на букашек.
«Как красиво! – подумал один такой ”таракашка”, запрокинув голову вверх и скользя взглядом по шпилю, улетающему в облака. – И почему я никогда этого не замечал?» Наверно, потому, что мы отвыкаем смотреть в небеса. Только в детстве и, быть может, в юности поднимаем глаза к звёздам и силимся взлететь туда, где нет ни пространства, ни времени, а есть один только безбрежный простор и всепоглощающий покой. А потом нас давит, размазывает по земле притяжение планеты, разбрасывает злодейски на дороге коряги и каменюки, и мы привыкаем смотреть лишь под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть, постепенно забывая, как выглядит небо. Нам кажется, что вот совсем чуть-чуть – и мы добежим, доковыляем, доползем до поворота, за которым обязательно будет долгожданный привал, отдых и возможность перевести дух. А там оказывается новый подъём, и остановиться нельзя, потому что сзади – напирают, а впереди – не ждут. Мы опять откладываем возможность присесть, запрокинуть голову и застыть, сливаясь с бескрайней синевой, вдыхая её, пропуская через лёгкие и становясь от этого моложе и свободнее…