"Фантастика 2023-142". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Может он и жив еще только потому, что ты веришь в это, и только твоя вера держит его, и не отпускает в миру. Решай сам, и будь твердым в своем решении. А сейчас идем спать. Прошу, когда ты войдешь туда, твое лицо должно быть полно уверенности, что с Бором все будет хорошо! — я встала, и пошла к сараю.
Драс встретил меня, и повел в клетушку с соломой. Усадил на одеяло, и начал стягивать сырые чулки, я отдернула его руки, и сама сняла их с ног. Только сейчас поняла, что ноги окоченели. Он подал мне мои валенки. Я достала сухие чулки из тюка, растерла ими ноги, надела, и сразу засунула ноги в валенки.
Глава 23
Бор утром раскрылся, и суета вокруг него говорила о том, что не все в порядке. Я убрала тряпки, рана была малинового цвета. Еще обработала остатками самогона, и наложила чистое полотенце. Драс нашел гостиницу, но это, был просто дом, хозяева которого любезно согласились сдать его за бешенные деньги. Мужчины перенесли Бора, мы разожгли очаг. Велела постоянно топить, и не открывать его рану. И заставлять пить. Я оставила Севара торговать, купили тканей на бинты и простыни, и пошла по харчевням с одним глупым вопросом:
— У вас нет хлеба с плесенью? Может в каком вощеном мешке есть хоть кусок, проверьте, посмотрите, я хорошо заплачу вам. — это выглядело здесь достаточно сумасшедше, но еще из школы я помнила, что на хлебе и апельсинах можно вывести очень грубый вариант пенициллина. Нужно, чтобы плесень стала зеленой.
— Вот, бери, но есть его не стоит, со двора не зайдешь потом три дня, — хозяйка очередной харчевни раскрыла тряпку, в которой покрывался голубовато-белым бок достаточно светлой буханки, — купила в начале ярмарки у тааров, девка его у очага оставила в промасленной тряпке, а я сверху еще полотенец наложила. Три дня искали, уже забыли, а утром упала куча.
— Я заберу весь, — я схватила пол каравая, и порылась в кармане, доставая полсуала, но она не взяла.
— Срежь хоть нечистые места-то, а то согнет пополам, совсем есть нечего, так иди, похлебки налью.
— Нет, если получится, я вам обязательно расскажу, — на ходу уже отвечала женщине, и бежала дальше.
Мне нужен был скотный двор или лавка, где продают бычьи пузыри, обежав почти весь город, по наводке вошла в лавку. Пузыри были оформлены как фляги. Достаточно мягкие, горлышко из железного кольца, притертая пробка с завязью. Я купила две таких фляги, пусть будет.
Потом нашла лавку с медом, и с трудом выпросила прополис, на котором они делали напиток для лечения от кашля. Я взяла кусок, и не стала объясняться, просто положила деньги. Оливковое масло у нас было с собой.
Я прибежала, сразу пошла в кухонку, где аккуратно отрезала верх от фляжки — самую дорогую часть изделия. Подержала пузырь в горячей воде, внутри осталась влага. Наломала в нее хлеб, и затянула веревкой, оставив совсем чуть доступ воздуха. Положила возле теплого очага, и накрыла тряпкой. Прополис положила в миску, пришлось брать на глаз кусочек с мизинец, налила туда же оливковое масло, и поставила сверху в котел с водой — нужно чтобы вода сильно не кипела, варим на водяной бане около часа. Спасибо, бабуля за мазь, которой нам мазали царапины все лето, только она использовала нерафинированное подсолнечное масло.
Кроватей было
— Если ты не поешь, ты просто упадешь, и вы умрете оба. Просто затолкай в себя все это.
— Почему ты так добр к нам, Драс? — я смотрела на него, и автоматически доносила ложку в рот, немного жевала и глотала.
— Я вырос с вами, Сири, и у меня нет никого роднее семьи Севара. Мать Бора ушла вместе с моими родителями, после того, как васары напали на деревню. они были тяжело ранены, ушли в миру один за другим. Севар потерял Брана, потом жену. У него остались только вы. И у меня остались только вы.
— А у нас сейчас остался только ты, — искренность сказанного удивила даже меня, но это было правдой. Севар был флегматичен, эмоционален и очень раним. Он большой сильный слон, которого можно сломать потерей любимого или друга.
Радовало, что в доме были все свои. Хозяева перешли жить в сарай. Наши кони стояли в хорошем загоне за домом, с ними ночевали двое людей из дружины, остальные были в доме. На соломе ночью расстилали шубы, но им пришлось развести костер ближе к выходу, я не пускала к кровати людей в шубах.
Вечером рана стала еще краснее, и швы начало выворачивать, вот-вот начнет гноиться. Я плохо понимала, что будет после хлеба, но у нас не оставалось вариантов. Остывшую мазь я процедила через несколько слоев тряпки, переложила в горшок, и накрыла промасленной тряпицей, сверху сухой. Завязывала плотно. Начала накладывать на рану сразу, густо не гнушалась вдавить в рану, чтобы глубже в нее занести прополис. Боялась дать большую дозу внутрь, поэтому по чуть разводила прополис в теплой воде, и поили по ложке несколько раз в день.
За хлебом я следила неотрывно — нужна постоянная температура. Я вертела его около очага, иногда открывала пузырь, рассматривала пушистую бригаду врачей на хлебе, и сбрызгивала еще теплой водой — давайте, ребятки, растите быстрее, прошу вас. Когда ложилась спать, только Драсу доверяла следить за хлебом — слишком жаркий огонь убьет всю колонию, а холод затормозит процесс созревания.
Три дня хлеб лежал у хозяйки, у нас требовалось подержать его еще около трех дней. Ножом наскоблила чистого ола, чуть разбавила кашицу водой, процедила, и этой сладкой водой сбрызгивала мою растущую колонию в бычьем пузыре. Дело пошло веселее.
Бор уже даже не стонал, только часто дышал — температура была высокой, было понятно без термометра, рана вывернулась, швы пришлось разрезать. Ждать больше нельзя, иначе мы запустим процесс.
Я очень аккуратно двумя острыми и тонкими ножами, собрала с хлеба зелень. Крошки без видимых спор положила в теплую воду, разболтала, и велела давать по глотку каждые три часа, а чистый зеленый бархат плесени я, перекрестясь, размазала по ране. К оставшейся части добавили еще свежего хлеба, и оставили снова в мешке.