"Фантастика 2023-195. Книги 1-17

Шевченко Ирина

Он несколько раз перечитал текст письма, стараясь вникнуть в него, как в головоломку. Не получилось. Некорректность условия раздражала его, и неясное чувство тревоги не давало выстроить всю цепочку. Данные, на которых основывалась эта задача, противоречили друг другу, исключая любое решение.

Если, конечно, не принимать всерьез этот бред с подписью: «Твой матричный. Третий оператор Фред».

Фред вышел в коридор, достал пачку и ловко выщелкнул из нее сигарету. Раскосые глаза Сэма пристально смотрели на него сквозь зеркальные блики бронированного стекла. Фред равнодушно отвернулся. Щелкнул запонкой. Прикатился робот-служка; Фред приложил к

счетчику свой браслет и вынул из тележки холодный бренди. Опрокинул стопку, глубоко затянулся и вернулся в комнату, плотно затворив дверь.

Он не стал больше пить: не хотел туманить голову, хотя обычно выпивал еще две или три стопки. Надо было что-то решать, и решать до прихода Хью. Говорить с ним о письме не стоило. Что-то во всем этом было неприятное. Как будто из гладкой, красивой стены — из самой ее середины — вдруг вылез большой червяк.

Пластик жесткий, он не гниет и гнить не должен. Червяк питается мякотью и гнилью. Живет в яблоке или других плодах. Червяк в пластике не живет и вылезти из него не может. Странная, ненормальная ассоциация.

Что-то тут было неправильно.

Фред уже умащивался перед экраном, когда дверь его комнаты отворилась и на пороге возник Хью. Темные от масла руки слегка дрожали. Как обычно, Фред протянул ему открытую утром пачку, и Хью, как обычно, кивнул, опуская ее в нагрудный карман. Ему вечно не хватало сигарет, а у Фреда, наоборот, каждый день оставалось несколько штук.

Хью плюхнулся в кресло и выложил ноги на полированный столик с черно-белыми клеточками. Ни один из них уже не помнил, что он предназначен для игры в шахматы.

— Мэй сегодня совсем плохая.

У Фреда окончательно испортилось настроение. Что за день, одно к одному, невозможно нормально отдохнуть.

— Что значит совсем?

— Протянет два-три дня, не больше. А скорее всего, уже завтра. Или через день.

«Ладно, завтра я еще успею», — подумал Фред и немного успокоился. Дальше чем на два дня он свою жизнь обычно не планировал. Не имело смысла. Если что-то в ней и менялось, то менялось как-то само собой, независимо от его расчетов.

Он хмыкнул что-то нейтральное и снова задумался о письме. Корявый палец Хью с обломанным ногтем вдавил в панель кнопку вентилятора, и под потолком еле слышно загудело. Табачный дым рассеялся, потянуло свежестью и запахом мокрых цветов. Фред знал, что это ландыши, поскольку сам программировал кассету. Хотя сам он, конечно, никаких цветов не видел. Никогда.

— Мне она нравилась намного больше, чем остальные. — Хью устало закрыл глаза. — Может, попробовать ее научить?

— Да ты что? — Фред даже привстал от возмущения. — Хочешь в первый сот, на сортировку биомассы?

— Нет, конечно… Что-то я, действительно…

— Это же психология, это стиль! Мозг! Этому нельзя быстро научиться. Она себя и нас погубит.

— Себя-то она уже не погубит. Ей теперь все равно. — Хью переложил ноги поудобнее и почесался. — А впрочем, ты прав. Ты всегда почему-то прав.

— Вот и ладно.

Долгожданный щелчок в углу комнаты оборвал их разговор. Экран под потолком осветился. Сиреневые блики мягких, вкрадчивых цветных полос поползли на стену, закачались на матовых плафонах, зеленые стрелы невыразимой сладости пронизали мозг. Все стало неважным и расплывчатым, одновременно обретая ясные, четкие и понятные, кристальной чистоты формы. Жизнь обрела цель и смысл, постепенно исчезая в небытии… Сегодня это были черепахи. Вспыхнула и завертелась, раскручиваясь все быстрее, огненная спираль, калейдоскопом

пожирая мысли. Танк, черепаха, панцирь, скорлупа. Как это было прекрасно! Это объясняло и оправдывало все. Наслаждение и мягкий, расслабляющий вакуум полностью растворили в себе плоть. Всякое движение сделалось невозможным; чистое, вторичное небытие, что составляло программную суть биоров, не могло даже колыхаться.

Несколько раз вздрогнув от рефлекторного расслабления мышц, тела их сделались неподвижными. Фред и Хью замерли, как набитые ватой куклы, остекленевшие зрачки уставились на экран.

Теплым, вкрадчивым воском застыло время.

ГЛАВА 3

Язык распух и почти не ворочался. С трудом повернув голову, Женька сплюнул на пол осколок зуба. Суки. Он перевернулся на живот и попытался встать. Не получилось. Руки и ноги были как ватные. Не болели, но и не слушались. Вообще не слушались. Ему удалось только скрючить пальцы. Черт. Парализовало его, что ли? Или это газ еще действует…

Он попытался опять перевернуться на спину, но и это движение перестало получаться. Побили его крепко, но, похоже, дело было в другом. Он испытывал какое-то совершенно новое, жуткое ощущение. Он чувствовал, как тело, которое он пытается расшевелить, которому по всем законам положено хоть как-то приходить в норму, все его тело постепенно немеет. Вместо мышц шевелилась и подрагивала дряблая вата, но даже ее становилось все меньше. В ногах уже и ваты не было. Их как будто не было совсем.

Женька испугался. Он еще никогда не чувствовал себя так скверно. Тело отказывалось служить, лицо распухло и болело, и с каждой секундой ему становилось хуже. Очень странный паралич. Больше всего это состояние походило на ночной кошмар. Очень захотелось проснуться.

Проснуться не получилось.

Почти рефлекторно он перешел на короткое дыхание и попытался расслабиться. Вата. Нечего было расслаблять. Спокойно. У тебя же в метро получалось, за несколько секунд, в любой давке, в толпе… Спокойно. Еще раз. Сосредоточиться и не спешить. Сначала правая рука, мизинец… Где у нас мизинец? Вот он… Есть… Еще раз, черт… Ускользает. Не впадай в панику. Представь, что ты на тренировке. Короткое дыхание. Продолжаем релаксацию. Глаза закрыть, зеленый свет… Не получается. Все зелено, но пятнами. Спокойно, получится. Вот мизинец. Есть. Отлично. Отлично. Только мизинец. Больше нет ничего. Подчиняется. Расслабляем… Теплота. Мизинец заливает теплота. Полный контроль, расслабление и теплота. Все внимание на мизинец. Максимальная концентрация. Очень хорошо. Теплый. По-настоящему теплый, получилось. Отлично. Теперь ищем безымянный палец. Он рядышком, безымянный палец. Не спеши. Только не спеши и не сбивайся… Вот он. Первая фаланга. Ноготь. Теплота. Ноготь. Пульс. Еще раз. Безымянный палец правой руки… Первая фаланга… Ноготь… Еще раз. Мизинец горячий, безымянный палец наливается теплотой, свет перед глазами зеленый.

Медленно, очень медленно, но дело пошло. Минут через сорок Женька почувствовал, что правая рука ему полностью послушна, и сосредоточился на левой.

Через два часа, весь в поту, пошатываясь, он встал на ноги.

— Ты посмотри, этот клоун на ноги встал.

— Который из них?

— Тот же самый. Что нос тебе разбил.

— Так я сейчас его уроню.

— Спокойно, ефрейтор. Не нервничай. Сейчас его трехлетний пацан уронит. Ты лучше данные в протокол занеси. И подумай, варум он вообще смог подняться.