"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Мрачным пятном в этот первый радостный месяц победы стала история с темником Аль-Аббулом. Он уже был несколько раз отмечен наградами, а после взятия Кунатала пророк осыпал его драгоценностями, даровал ему селение вблизи столицы и отдал ему в жёны свою наложницу Айли, на которую темник слишком часто бросал жадные взоры, хотя никогда не позволял себе ничего большего или каких-то намёков на просьбу. На самом деле здесь была интрига Агинат. Айли в последнее время стала какой-то мрачной. Формально демонстрировавшая к ней наилучшее отношение старшая жена разговорила наложницу и выяснила, что та беременна и её всё время мутит, из-за чего она чувствует себя скверно. Ситуация требовала немедленных действий. Придя ночью к супругу, Агинат стала, нежно обнимая и лаская его, говорить:
— Муж и повелитель мой! Величайший пророк мира сего!
— Жена, не льсти! Я лишь жалкое звено в цепи тех, кому ниспослано сие тяжкое бремя.
— Ты прославился мудростью и гуманностью. Ты привлекаешь к себе сердца всех. Не зря Айли влюбилась в тебя, несмотря на седину в твоей бороде. Но сердце молодой девушки непостоянно. Влюблённость наложницы — не ровная и вечная любовь и почтение жены. Ты ведь заметил, что в последние дни она не радуется твоим подаркам и твоей близости?
— Она действительно радуется поменьше. Но она выполняет свой долг безупречно.
— Ведь слияние с той, которая не желает тебя всей душой или же не согласилась слить Путь свой с путём твоим, почти что прелюбодеяние. Оно не возвышает человека. А тебе нужно парить в высотах, недоступных другим живущим ныне смертным. Не буду уж сравнивать тебя с древними пророками, это и правда может повлечь за собой грех лести.
— Но ведь настроение женщины неровно. Она улыбается мне… только как-то не очень радостно теперь. Наверно, это скоро пройдёт.
— Муж мой гуманный и справедливый. Поклянись, что ты не решишь сгоряча ничего сейчас и выслушаешь меня до конца.
— Зачем клясться зря? Моего обещания достаточно.
— Ты, просветлённый, ведь заметил, какие взгляды бросают некоторые полководцы на твою наложницу, когда та танцует перед почётнейшими гостями?
— Что в этом необычного? Танцы наложницы как развлечение достойнейших на пиру освящены обычаями. И мужчины не делают ведь ничего плохого.
— Но ведь по обычаю, если ты предлагаешь одному из них великую награду, а тот отказывается и просит у тебя наложницу, ты обязан отдать её в жёны?
— Да. Но ведь по тому же обычаю я имею полное право отослать того, кто уступил страстям своим, навсегда от себя.
— Значит, никто из них не осмелится попросить у тебя такой награды, но многие были бы осчастливлены ею выше гор драгоценностей и выше даже богатого города, если бы ты сам предложил её.
— Но ведь отдать наложницу против её воли значит совершить недостойный поступок.
— Тогда я подскажу тебе ещё кое-что, — прошептала жена, ещё ласковее обняв мужа и приятно скользя по нему всем своим змеиным телом. — Твой великолепный воин и настоящий богатырь Аль-Аббул Храбрейший чаще других и огненным взглядом смотрит на твою наложницу. Я боюсь, что однажды он не сдержится и опозорит себя.
— Ты права, жёнушка! Я подарю ему ту из захваченных невинных пленниц, которую он выберет и которая даст сама согласие. Впрочем, даже трёх пленниц. Одна жена у него уже есть, как я помню.
— А в последние дни я из-за занавеса заметила, что Айли задерживается на нём взглядом и ласково ему улыбается.
Йолур хотел было разгневаться и вскочить, но очередная нежная ласка удержала его.
— Ты же обещал ничего не решать впопыхах, муж мой. Подари богатырю ту драгоценность, которая ему больше всего по сердцу. И всё будет разрешено самым почётным и лучшим образом.
Когда по обычаю старшая жена подносила невесте шербет, Агинат добавила в него медленного слабого яда, который усилил муторное состояние бывшей наложницы. Через два дня, увидев, что жена с отвращением принимает ласки и не может удержаться от гримас при разговоре с мужем, взбешённый богатырь убил свою жену. Агинат обвинила его, что пренебрёг подарком пророка и не выполнил миссию сохранить его тайного сына. Исследовали труп. Айли была беременна мальчиком. Нашли следы яда. Героя осудили за отравление и недостойное поведение. Перед казнью Храбрейший покаялся в грехе гнева и, отрицая отравление, произнёс молитву невинно осуждённого.
Пророк наедине с женой сетовал:
— Кто угодно мог подложить Айли яда, чтобы скомпрометировать меня или Храбрейшего и чтобы убить сына моего. Надо было изгнать его за гнев, а через некоторое время простить.
— Не сокрушайся, повелитель мой! Главное обвинение, что он вместо того, чтобы с радостью принять важнейшее Предназначение: сохранить для будущего тайного сына твоего и немедленно попроситься куда-то в дальний гарнизон ради безопасности мальчика и матери его — дал волю гневу своему и ревности своей, вообразив, что Айли мыслит лишь о тебе в объятиях нового мужа.
Такими коварными и льстивыми речами жена заглушила голос совести мужа своего.
А через несколько дней во время заседания синклита священников и настоятелей Йолура ждал неприятный сюрприз. Его доверенный прозелит, брат Цзу из Мирного Шжи, менталист высочайшего уровня, неожиданно при всех принялся его обличать.
— О, великий пророк! Твоё служение исключительно трудно и опасно. Любой неверный шаг на этом Пути требует немедленного исправления, а таковое должно быть беспощадным и трудным, оно забирает массу духовных сил и времени. Ты ещё не споткнулся. Но рядом с тобой камень, который ты, учитель, не видишь, и я имею дерзость осветить его. Разрешаешь ли ты говорить прямо?
По обычаям Йолур мог сказать: "Остерегись!" и в этом случае брат Цзу обязан был дальше говорить намёками и притчами, понятными лишь ему и учителю. Пророк мог прямо запретить дальнейшую публичную речь, одновременно готовясь воспринять самое строгое и жёсткое обличение в ближайшем будущем: "Выскажись наедине". А уж совсем заткнуть рот — означало знак того, что пророк действительно сходит с верного Пути. Но непрошеное раздражение и гнев подвигли Йолура на ответ, о котором он сам в ту же секунду пожалел