"Фантастика 2024-126". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
А вот барщину он не желает продавать, почти вся уходит на помещика, на семью (Дашу), на многочисленный двор. Отсюда легендарное московское хлебосольство.
Поговорил об этом. Рабочие голодают, покупают втридорога, кладя в чужой карман, тогда как у Хилковых рядом с Яузой, как раз с пороховой фабрикой, есть крупное поместье. Даже не надо самим продавать с барщинной доли вотчинника, крестьянам просто разрешить у мельницы торговать. Рабочих ведь не страшно много и этого хватит, а?
Князь, глядя, как его дочь Даша играется на шее чужого пока мужчины, со скрипом разрешил.
То же самое по лесу. Князь имеет много деревьев, которые зазря дряхлеют, гниют. Даже крестьянам не разрешают рубить на собственные нужды. А уж чтобы продать, ни-ни! Денег что ли много у князя Александра Никитича? Ну да, много. Но ведь денег излишне никогда не бывает!
Поговорил по поставкам деревьев из вотчины. Князь аж удивился, не понимая связей между производствомпороха и вотчинным лесом. Саша ему объяснил и буквально на пальцах рассказал, как увеличится объем пороха и одновременно повысится собственный доход князя.
Александр Никитич от этих слов молчал. Долго молчал, Дмитрий уж подумал, что тот уснул ненароком, но тут князь резко выпрямился, так что и попаданец и Даша вздрогнули.
— Значит так, дети мои, — торжественно произнес князь, — послушал я сына боярского Дмитрия Кистенева, да и решил: беден он и не знатен, зато смышлен головой. И дети у него с дочерью моей Дашей будут умны и сообразительны. Княжескую кровь надо освежить. Благословляю вас властью своей родительской.
Он взял икону из красного угла древнего письма, потребовал, чтобы они встали на колени — Даша опустилась сразу, поняла, что хочет отец, Саша, по попаданческому своему незнанию замешкался. Пришлось его девушке сердито его дернуть за руку.
Дождавшись обоих, князь перекрестил иконой, приговаривая:
— Богом данной властью приговариваю вас к венчанию. Любите друг друга и будьте ласковы!
Вот так Дмитрий получил официальное родительское благословление. То есть согласие князя он имел уже раньше, но теперь уже богом закрепленное. И более того, уже сам сын боярский не мог отказаться. Таково было время — еще не жена, но и уже не чужая, что Даша мигом доказала, утащив Дмитрия в свою девичью комнату. Раньше было нельзя, а теперь даже нужно! И отец не возражал, ласково глядя на молодую пару. Он их благословил, и древняя копия Владимирской божьей матери была тому порука!
Глава 14
Дмитрий все же уехал ближе к сумрачному вечеру, хотя и клятвенно обещал помочь князю. Но оба понимали — пока сын боярский очень занят своими новыми и старыми владениями, ибо без него в вотчинном хозяйстве ничего развиваться не будет. Крапивье семя, дьяки и подьячие, даже получив приказ самодержца, торопиться ой как не станут. Пока ржавую машину бюрократии XVIII века не смажешь подношением, пока не наорешь лязгнув саблей, ее шестеренки будут постоянно заедать. А это значит, надобегать. Ноги есть — скачи, как конь оглашенный!
А с порохом он главное все же сделал.
По приезде домой, кстати, так и оказалось по поводу провинциальных бюрократов. Грозный указ царя уровнем выше был исполнен немедля, и местный воевода получил из соответствующего приказа письменное распоряжение о переделе поместья в вотчину и выделении туда же крестьян с землей и всем имуществом — движимым и недвижимым. Вотчина появилась мгновенно, тут от чиновников на местах ничего не зависело.
А вот дальше… До Москвы ведь было относительно далековато, несколько дней плохого пути, и местные чиновники под разными предлогами начал тянуть с размежеванием земли, а также крестьян, скота, имущества. Почему нельзя погреть руки, если очень даже можно? А на всех царя не хватит. Одного огреет крепкой палкой, другого — грозным указом, а остальные только испугаются, но окажутся с приличной прибылью деньгами и товарами. Отцы-деды так жили и нам Господь не мешает воровать. Благо ведь не последнее, у них еще есть!
Одна часть сознания Дмитрия — из ХVIII века — этому чиновничьему крохоборству сильно возмущалась и предложила обратиться с письменной или устной жалобой к самому царю в Москву. Петр Алексеевич очень не терпел, когда его приказы волокитились на местах, и воевода мог легко лишиться должности или даже головы, особенно если царь был не в настроении. С этим монарх никогда не медлил!
Но другая часть сознания, родом из ХХI века, циничная и более расчетливая, привыкшая к взяточникам и волокитчикам своего времени, предложила куда простой и легкий выход. Вечером он самолично явился на воеводский двор с нижайшей просьбой. За ним его слуги привели телку, двухлетнего жеребчика и несли полштуки доброго сукна.
Скот и сукно было весьма жаль, но с другой стороны, прибыль могла оказаться еще больше. А когда Дмитрий еще щедро угостил (слуги кое-как унесли пьяного воеводу из трактира), его дела пошли молниеносно. Воевода, правда, запросил еще и «немного» денег, но Дмитрий обещал их отдать только после окончания межевания.
Воевода согласился и настоятельно «порадел» за сына боярского. Земли немедленно перешли от государства к Дмитрию, хорошие по этой местности, он даже переселил крестьян одной деревушки в другое место. Крестьяне поначалу нехотя протестовали, но когда увидели, что земля к ним перешла добрая, рядом река и лес, быстро согласились.
Дмитрий тоже посмотрел на свои новые владения. Рядом с его землями, оказывается, теперь находился обширный сосновый лес с хорошими соснами, т. н. «корабельными». Во владения Дмитрия лес не входил, но что не сделаешь для хорошего человека. Дворовый отнес на дом воеводы набор немецких металлических чарок, красивых, расписных и лес переписали на сына боярского Кистеня. Он сразу, немедля, нанял мужиков рубить сосны, решив, что целую сотню стволов приготовит на продажу. А то узнают ещеМоскве про эти хитрости, отберут.