"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Отлично! Учитывая его ставшую притчей во языцех любвеобильность, между ними вполне могли завязаться близкие отношения… Отношения. А, может, это маячок, а то и ниточка? Они и находятся вот так, случайно.
– И что мы с ней сделаем? – спросил я.
– Арестуем и предадим шариатскому суду! – тожественно объявил Гафур.
– И она пожалеет, что появилась на свет. Я человек добрый и не лишенный сочувствия. Поэтому просто отрезал бы ей голову. Но ее очень хотят видеть мои начальники. Она будет казнена образцово-показательно. Так, чтобы ни у одной сестры не появилась даже мысль сотворить нечто подобное.
По его лицу пробежала гримаса – зловещая и вожделеющая. Его маска на миг приоткрылась. А под ней чистый маньяк, которому нравится мучить людей.
Гафур по-арабски – это милосердный, прощающий. Смотришь значение арабских имен – все сплошь благородные, верные, богатые, богобоязненные, умные. И пытаешься осознать, какое отношение это имеет к пакостникам, бандитам, мародерам и кровососам, которые собрались под этими именами в Халифате.
– Разумно, - согласился Леший, разглядывая фотографию девушки.
– Кто она у нас получается ныне – Зейна Шарпантье?
– Ну, вроде этого. Не будем терять времени, - засуетился Гафур.
– А то упустим. Мой человек прилип к ней и ведет по городу, но он не профессионал. И он боится.
– Ну, тогда поехали! – кивнул я.
Леший озадаченно взглянул на меня, но я подал знак – так надо. Ну, надо так надо. И мой заместитель отправился поднимать наших людей на выезд.
Вскоре наша команда собралась перед зданием собора. В двух наших машинах устроились Леший, я и еще четверо бойцов. В «Хаммере» местных стражей поедут Гафур с его телохранителем и водителем в одном лице - деловито-суетливом, щетинистом и похожим на дикого кабана.
Порядок выдвижения, сигналы были согласованы. Колонна двинулись по вечернему, совершенно пустому Парижу…
Глава 7
Когда-то Париж сиял огнями реклам. Мулен Руж пламенно призывал глянуть хоть краем глаза на свое непотребное танцевальное шоу. Кинотеатр братьев Люмьер россыпями светляков тянул в свои гостеприимно распахнутые двери. Торговые центры, театры, элитные магазины купались в огнях и кишели беззаботными посетителями. Ничего не осталось. Только робкий свет из немногочисленных горящих окон. И фонари, тлеющие один через три. Упадок.
Вообще, свет – это такая визитная карточка современной цивилизации. Гаснущие фонари означают всеобщее погружение во мрак. В экзистенциональную тьму. Такой и есть этот новый Париж.
В этом Париже с одиннадцати комендантский час, но он, в общем-то, и не слишком нужен. Люди и так боятся выходить за дверь, наивно полагая, что их дом является хоть какой-то защитой от окружающего мира.
Покрутившись по малолюдным мостам, улицам и переулкам, мы углубились в совсем уж пустынный район. Идущие вдоль Сены выселенные жилые дома. Заброшенная церковь.
А вот развалины казарм, где в Час Очищения был сто тридцать девятый пехотный полк французской армии. Один из немногих боеспособных, он мог стать проблемой для мятежников. И тогда предатели из числа военнослужащих умудрились перед началом событий каким-то образом загнать на его территорию грузовик с взрывчаткой, а в час «Ч» рвануть. Но все равно бои тут шли приличные. Весь квартал разнесли. Об этом напоминали не только развалины зданий, но и древние парижские каштаны со срезанными осколками снарядов верхушками.
Помню, как здесь, на набережной Сены, торговали разным антикварным барахлом. Теперь только пустота и безлюдье. В городе даже вечных парижских клошаров, эдаких неумытых местных достопримечательностей, спящих на решетках канализации и цыганящих мелочь, теперь нет.
– Остановись здесь!
– велел Гафур по рации.
Наша бронемашина замерла около раздавленного в блин танковыми гусеницами микролитражного автомобиля.
Я вылез из салона и огляделся. Жутковато здесь было. И тихо, только плескались волны о гранит набережной. Напротив, через катящую свои грязные воды Сену, раньше возвышалась гигантская и несколько нелепая громада Нотр Дама. Теперь там зияла вмятина в пространстве и ткани бытия.
– Подождем, - сказал подошедший ко мне Гафур.
– Да хоть до утра, - кивнул я.
Со стороны уцелевшего среди развалин четырехэтажного дома возникла темная призрачная фигурка. При приближении она постепенно очерчивалась, да и очертилась в пузатого курчавого араба лет сорока.
Он церемонно поздоровался с Гафуром, и бойко заверещал, не уставая кланяться - подобострастно капитану и небрежно нам. В его манерах сочеталось традиционное местное унизительное лебезение перед старшими с арабской наглостью и нахрапистостью. Это и был тот самый агент с обещанной информацией.
– Увидел ее, мой господин. Сразу узнал! Однажды встречался. Она покупала у меня лекарства и травы для бойцов батальона. Я ее от причала веду. Она там стояла, вдаль смотрела. Теперь вон там стоит, на набережной. Как статуя, - он махнул рукой в сторону набережной.
– И тоже смотрит. И не двигается. Глупая какая-то. Мечтательная.
Он балабонил и балабонил, мешая французские и арабские слова.
– Точно там? – с угрозой спросил Гафур.
– Да затопчут меня верблюды! – воскликнул агент.
– Если бы она ушла – я увидел бы!
– Молодец, - благосклонно кивнул Гафур.
– Э, глаза у Малика все видят, - скорчил самодовольную гримасу агент.
– Уши все слышат. Малик твой самый верный слуга, мой господин.
– Самый языкастый – это да, - усмехнулся Гафур.
– Верный, - захихикал агент.
– И не забудь, что обещал за нее.
– Я никогда ничего не забываю, - холодно процедил офицер стражей.
– Но ты обещал мне…
– Показывай! – прикрикнул Гафур.
– Ну, пошли, пошли, пошли, - снова затрещал пулеметом агент.