"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
По коммуникатору я соединился с Лешим. Тот был жив-здоров, вполне оптимистичен и бодр. Велел всей нашей гоп-компании двигать на Юго-восток Парижа, там место рандеву.
Наш «Опель» был засвечен. Пришлось спешиваться и безлошадными топать вперед. Решили не угонять машину и не светиться лишний раз. Да и пешком надежнее сейчас.
Суета в Париже только нарастала. Еще два ракетных удара было нанесено, когда оккупанты только начали отходить от первых. Войска и шариатские силы бессистемно метались по городу. Организовывались спасательные бригады по разбору завалов. Но я уверен, что часть стражей целенаправленно продолжала искать нас. И любой наш неудачный шаг мог стать последним.
Мы прятались в домах, развалинах, дворах, укрытиях. Выжидали. Присматривались. Потом осторожно шли вперед. От дома к дому. И постепенно пробирались к месту намеченной встречи.
Пару раз отстреливались. Ныряли в дома и подвалы. И успешно продвигались дальше.
Лис попытался на планшетнике считать схему расположения постов стражей, но полицейская дежурная система, похоже, накрылась. Весь экран был усеян великим множеством точек. То есть просто глючил. В эфире царил кавардак. Никакой полезной для нас информации вычленить было просто невозможно. Поэтому надеялись мы только на себя - на свои глаза, уши и чутье.
И мы пробились. Начало темнеть, когда вышли к заброшенному торговому центру, стеклянные, некогда современные и роскошные, разноцветные панели которого местами осыпались, обнажая бетонные внутренности. Я различил около него три фигуры - Леший с двумя бойцами.
– Периметр города перекрыт плотно, - пояснил Леший после того, как мы обнялись и постучали друг друга ладонями по плечам, выбивая пыль.
– И что? Не пройдем? – настороженно спросил я.
– Напрямую ломиться опасно, - скривился Леший.
– Будем порываться через развалины.
Опять пешком. Вперед и песней. «Мы бодры, веселы». На часах почти девять вечера, солнце закатилось, стремительно стемнело.
Развалины – они будто специально были созданы для того, чтобы играть в них в прятки. Обрушенные стены. Камни и бетонная крошка. Разломы асфальта под ногами. Зевы подвалов. Висящие на арматурах ошметки бетона. Раздавленные туши автобусов. Делаешь шаг в сторону от расчищенной дороги - и ты уже среди обломков. И никто тебя там не найдет, даже с собаками и тепловизорами. И в этих местах, несмотря на капающие звуки счетчика радиоактивности, встроенного в коммуникатор, я чувствовал себя куда уютнее, чем на живых еще улицах Парижа.
– Мы тут не прожаримся? – прошептал Писатель, едва не подвернув ногу в трещине в бетоне.
– Осторожнее, тут ноги переломать – раз плюнуть, - прикрикнул я.
– Радиация терпимая. Чуть больше, чем в пассажирском самолете.
В этой части города с остаточной радиацией, от которой держались подальше и парижане, и стражи, продолжали тоскливо трудиться, не обращая внимания на ракетный обстрел, рабы. Работали они без энтузиазма, но упорно и методично, понукаемые жестокой охраной, всегда готовой пристрелить нерадивого труженика. Разбирали развалины. И строили оборонительные сооружения.
Мы обходили стороной эти освещенные прожекторами места круглосуточного надрыва жил и отчаянья. Но все равно имелась возможность нарваться на охранников даже в стороне от этих работ. Поэтому передвигались с предельной осторожностью и не слишком быстро.
То, что можно выйти из города через развалины – до этого додумались не только мы. Когда наша группа уже углубилась достаточно глубоко в пораженный район, и мы думали, что скоро выберемся, нам на хвост упала большая группа стражей. Я был уверен, что они за нами.
Потом стало совсем кисло. Преследователи выныривали небольшими поисковыми группами в опасной близости. Растягивались в цепочки. И, что хуже всего, примерно представляли, где мы находимся. Как-то мы наследили.
Леший и Лис сняли троих прилипал из бесшумного оружия. Но, понятное дело, этим ничего не решили. Преследователи, только тверже встали на след.
Потом их стало еще больше. Похоже, у них были инфракрасные приборы. Лаяли собаки. Вскоре загремели выстрелы. Палили стражи, куда ни попадя – на звук, на движение, на блик в приборе ночного виденья.
Наши бойцы принялись отвечать уже вполне активно. Начинался полномасштабный ночной бой, который, понятное дело, мы выиграть не могли. Ну не воюет пехотное отделение с мотострелковой дивизией. И вся надежда была на одно – оторваться.
Лупили по развалинам стражи со всех стволов, хоть и бестолково, но отчаянно и плотно.
Когда мы пробирались по осколкам многоэтажного панельного дома, то наткнулись на нескольких стрелков. Одного я срезал сразу, когда чуть не столкнулся с ним нос к носу. И упустил из виду второго. А тот уже вскинул автомат.
Спас меня Писатель. Он сработал на удивление правильно. Не стал кричать, бросаться вперед, пытаться стрелять из короткоствольного пистолета-пулемета, который ему полагался больше для антуража, поскольку пользовался он им из рук вон плохо. Просто оттолкнул меня, воскликнув:
– Справа!
Рявкнул автомат. И очередь стража прошла впритык. Щеку обожгло - ее прочертил отбитый кусочек бетона. Писатель вскрикнул – ему пуля поцарапала плечо. А я свалил короткой очередью сначала нападавшего. А потом срезал следующего, двигавшегося за ним и не решавшегося стрелять, чтобы не задеть своего соратника.
По нам били преследователи прицельно. Леший с его ребятами были в специальной форме, делающей невидимыми для инфракрасных средств обнаружения. А мы как на ладони.
– Ты выходишь из города. Мы их попытаемся увести в сторону, - вытирая пот с лица, предложил Леший, когда возникла небольшая передышка. – Цепкие попались сволочи.
– Может, это гончие? – предположил я.
– Может быть, - кивнул Леший.
– В общем, Старьевщик, иди.
– Только вместе с союзниками, - кивнул я на моих спутников, напряженно ловивших каждое слово и знавших, что решается их судьба. Нельзя их бросать, это не по совести. Кроме того, плетение судеб, где они участвуют, далеко не завершено – было у меня такое чувство.