Фантазилки (Рассказы)
Шрифт:
– Дык что же это я! Как же это я! Ой, беда, беда, огорченье! Надыть, свернул не там... Ай-яй-яй...
– Он остановился и топнул ногой.
– Ведь уйдет, уйдет поганый!
Три головы с неподдельным интересом наблюдали за этой беготней.
– Эк его разбарабанило, болезного...
– вслух посочувствовала Правая.
– Эй, Вань!
– окликнула она.
– Чего разбегался? Остынь, охолони малость. Присядь, вон, бражки выпей, а там решим, что делать... Одна голова хорошо, а три - лучше.
– Не до браги мне, Горыныч: Родина в опасности!
– Витязь-недотепа подобрал с земли шишак, стряхнул с него пыль, надел на голову и горделиво напыжился.
– Так что, извини, Змей, недосуг! Спешу!
– Ну, тогда бывай здоров.
Иван развернулся и быстро зашагал по тропке, ведущей в лес. Змей
В это утро на скорлупе появилась первая трещина.
КОРОЛЕВСКИЙ ГАМБИТ
Король был стар.
Под стать ему был замок - эта высоченная громада, окруженная водой со всех сторон. Местами ров осыпался, крутые берега повсюду поросли травой и мхом, да и вообще он был уже не так глубок, как раньше. Весной на отмелях и под мостом, который мало кто теперь именовал подъемным, давали представления молодые лягушачьи менестрели. Стены тоже знавали лучшие времена; неровные, замшелые, сейчас они пестрели светлыми заплатами следами штурмов и осад минувших лет. А может быть, веков. Немного оставалось тех людей, что помнили, кто им владел до Короля. Нагромождение башенок, зубцов и навесных бойниц стояло здесь давно, и только старые знамена и штандарты в тронном зале хранили память о разбитых армиях, плененных полководцах и о покоренных городах, но кто их спрашивал о том? Никто.
Лишь моль и пауки.
А между тем когда-то (и при том - не так давно) историю любого знамени, щита, любого гобелена замковые обитатели и челядь знали наизусть, успели выучить со слов Короля, чьи бесконечные рассказы о его былых сражениях и подвигах успели всем набить оскомину.
Так мрачно размышлял Робер, ступая по холодным плитам пола тронного зала, неизменно приходя к одним и тем же нелестным для его отца выводам. Король был стар. И замок был стар.
Когда-то это было даже интересно. Робер невольно снова вспоминал себя мальчишкой. Он с братьями сидел на возвышении вторым - по левую руку от отца. Зал тогда был ярко освещен, за длинными столами пировали рыцари, играла музыка, вокруг смеялись, пели. Гончие собаки под столами грызлись за объедки. Много было пива и вина, красивых женщин, кто-то спорил, кто-то мирно спал, уткнувшись в блюдо головой, и вот тогда отец, подвыпив, принимался за свои рассказы, иногда подначиваемый друзьями и соратниками, а иногда - сам по себе. О, тогда отец казался ему чуть ли не героем, равным богу, - так он увлекался, вспоминая каждый раз все новые подробности, так загорались его глаза, так руки жаждали меча! Случалось, посылали в казематы, в зал вводили пленников. Бывало, что отец их миловал и даже отпускал, как, например, произошло на свадьбе сына. И даже после были битвы, и Робер был их свидетелем, а после - и участником. В тех битвах был иной Король, отважный воин, полководец, лицо которого преображалось при запахе крови, а в черных волосах гнездился ветер, приносящий бурю. Но то случалось все реже и реже: уже тогда мало кто решился бросить вызов Королю. Взрослели братья, выходили замуж сестры. Умерла их мать - жена отца и королева. Годы брали свое. Менее всего отца теперь влекли пиры и развлечения. Он затворился в замке и почти не выходил, лишь редко выезжал охотиться. Собаки разжирели от безделья и дремали целый день, большинство их псарь продал недавно герцогу де Ланнуа. Король об этом ничего не знал, его давно уже никто не принимал всерьез; всем заправляла его старшая дочь Бригитта, державшая под каблуком и слуг, и мужа - молодого тщедушного аристократишку откуда-то с югов. Робер сестру не любил, но вынужден был с ней считаться, по крайней мере до тех пор, пока не огласят наследство после смерти Короля. Робер был старшим сыном. Бригитта - старшей дочерью. Здесь Робер невольно улыбнулся. Пусть так, но скоро все изменится. Аристократишка-южанин попусту вертелся перед троном.
Кудель в их государстве не наследует.
Да, все здесь теперь было не так. Пустой и гулкий, тронный зал был холоден и тих. Над головой маячили закопченные дубовые стропила перекрытий. Трофейные знамена свисали вдоль стены, как выпавшие языки у сонма висельников. Меж окнами, едва колеблемые сквозняком, горели факелы, лишь дальний угол зала освещал камин.
Трон был без всяких церемоний развернут поближе к огню. Робер недовольно поморщился, но ничего не сказал - манеры отца всегда немного отдавали деревенщиной. Чувствовалось, что не родовая кровь, но меч и сила рук когда-то возвели era на трон, но об этом Робер предпочитал не думать. Отец и раньше-то не очень заботился о соблюдении надлежащего этикета, а после смерти жены и вовсе наплевал на все приличия. Ну, ничего. Скоро все будет совсем по-другому. Король задумчиво смотрел на пламя. Оранжевые блики колыхались, выхватывая из темноты орлиный нос, скуластое лицо в морщинах, старый шрам на лбу и схваченные обручем седые волосы до плеч. Худые, жилистые кисти рук покоились на рукояти старого меча - отец опять принес его сюда. На столике по правую руку от него стоял тяжелый и чеканный кубок с подогретым вином. Несмотря на свой высокий рост, сейчас Король казался сгорбленным годами стариком.
Да, в общем, так оно и было.
Не дойдя до трона четырех-пяти шагов, Робер остановился.
– Отец...
Король поднял взгляд, медленно обернулся к сыну.
– Уже пошли на штурм?
– спросил он.
Слегка надтреснутый и дребезжащий, голос Короля еще хранил оттенок былой силы, силы, которой безропотно повиновались полки, силы, от которой кровь замирала у врагов и злобных чародеев, силы...
То прошлое, сказал себе Робер. Прошедшее. Давно.
– Нет, - произнес он вслух.
– Пока что нет. Обветренные губы старца тронула улыбка. Король плотнее запахнулся в плащ и, казалось, сгорбился еще сильнее.
– Они не двинутся до темноты, - задумчиво сказал он.
– Осаду вечером не начинают. Они должны дождаться до утра.
Принц предпочел не отвечать.
– Я помню, - медленно проговорил Король. Глаза его сощурились, как будто бы высматривая в пламени камина отблеск давешних сражений.
– Я помню, мы тогда стояли на стене... Я, Оливер и Ательстан. Тот замок... Да, когда на нас шли демоны с востока. Их вел тогда лорд Геварт. С ним еще тогда был чародей по имени... По имени...
Он потряс головой. Провел ладонью по лицу и смолк. Рука легла обратно на эфес меча. Мелькнула ямка шрама с тыльной стороны ладони. Когда-то очень давно Король попал в плен и был распят. Но ему повезло. Он был тогда молод, проезжавшие мимо разбойники сняли его с креста, а после он сумел бежать. Историю об этом Робер слышал раз, наверное, двадцать. Принц стоял и терпеливо ждал, привычно отдаваясь своим мыслям и не слушая отца. Скоро, очень скоро все здесь будет по-другому...
– Мелиадор!
– вдруг глухо выкрикнул Король. Робер невольно вздрогнул. Заморгал.
– Что-что?
– Его звали - Мелиадор, - повторил Король, глядя сыну в глаза. На лице его было явное облегчение.
– Мелиадор... Он был очень сильный маг. У нас был оберег, один на троих... Но даже тогда они не решились идти на приступ, пока не начался рассвет.
Робер кивнул:
– Я знаю. Ты рассказывал.
Старик многозначительно поднял палец.
– Никогда не повредит послушать лишний раз о прошлых битвах, наставительно сказал он, блеснув глазами из-под дымчатой завесы седых волос.
– Так ты распорядился выставить на стену арбалетчиков?
– внезапно осведомился он.
– Да, отец.
– И факелы горят у катапульт?
– Да, - вновь ответил тот, стараясь, чтоб его ответ звучал как можно тверже и уверенней - в последнее время старик сделался уже совсем капризным и придирчивым.
– Это хорошо, - покивал Король.
– Это хорошо... Тогда нам надо ждать. Надо ждать.
Принц в последний раз взглянул на сгорбленного Короля, на ветхий плащ из меха горностая, на потемневший кубок на столе, на старомодный широкий меч в его руках, затем вздохнул, отвесил быстрый по-военному, поклон и зашагал обратно.
Все складывалось лучше некуда, как он и задумывал. Их договор подписан, деньги из сокровищницы перекочевали в нужные руки. В урочный час преданные принцу люди откроют ворота и осадные войска ворвутся в крепость. Граф Эдвин сдержит обещание. Король, и без того зажившийся на этом свете, умрет, а может - отречется от престола в пользу сына. А может, отречется, а потом - умрет. Скорее всего именно так, да.
А уж Робер потом сумеет как-нибудь договориться с соседями.
Губы принца скривились в усмешке, и он невольно ускорил шаг.