Фантом
Шрифт:
Арину разрывало желание побежать изо всех сил ему наперерез, загородить собою маленький домик, защитить, уберечь его, в животе у неё как-то резко и испуганно дернулся в этот момент нерождённый ребенок.
Металлический шар медленно раскачивался на конце стрелы экскаватора. Этот смертоносный маятник с каждым своим взмахом оказывался всё ближе к фасаду маленького домика-грибка. Вот-вот ударит.
Арина зажмурилась. Трррахх... Экскаватор ударил раз - сломались только тонкие доски, которыми обшит был фасад снаружи. На землю шумно попадали обломки. Трррахх... Второй удар. На этот раз стена треснула, но бревна в ней оказались достаточно крепки - тяжелому шару пришлось пока ни с чем идти на следующий круг. Молодая женщина застыла не в силах с двинуться с места. С каким-то
Тррррааах... Обрушился на него очередной удар металлического шара.
– Ах! Да что же эта! Кака зараза, - ругался на ломаном русском человек в кабине экскаватора, - такой крэпкий гад, с виду рухлядь ведь, халупа, а брэвно видать, хороший, вона как стоит...
Трррах... Снова размахнулся беспощадный железный кулак - и на этот раз всё-таки сломал одну из несущих опор маленького домика-грибка. Отца уже нет, и экскаватор без сожаления уничтожает созданное им. Так, чтобы ничего не осталось. Ровный газон с ажурной чайной беседкой. Двое других рабочих, закончив жужжать пилой, оттаскивали в сторону только что поваленную сильную пышную ель, одну из тех, которые десятилетняя девочка когда-то поливала из чайника.
– --------------
– Ну что ты такая грустная, Ариш? Продешевила, думаешь? Полтора миллиона - очень хорошая цена.
Она устало махнула рукой.
– Да не цена это вовсе - твои полтора миллиона...
– Два бы нам за него никто не дал, - бросил муж, глядя в зеркало заднего вида, - зато у нас наконец-то будет новый дом, собственный, - добавил он ласково, - созидание неизбежно несет в себе разрушение. Диалектика. Не печалься, Ариш.
За окном ползли еловые северные леса, полосатые сельскохозяйственные угодья, сквозные рощицы с пастельной клейкой ещё не до конца раскрывшейся листвой. Голые изжелта серые холмы кое-где покрывала уже белоснежная пена ветрениц, вестниц тепла, и, провожая их глазами, Арина почувствовала, как печаль потихоньку отпускает её; маленький домик с доверчиво глядящими вперед глазами-окнами всё равно устоял, он устоял в её сердце, устоял потому, что в его фундаменте были кирпичики, положенные её руками, ведь, вероятно, именно этого и хотел отец - всё, что вкладывается в живого человека, в его разум и чувства, не падает в бездонный колодец времени, не размалывается в труху неумолимым колесом бытия, оно сохраняется, копится, составляя богатство его души.
КОТЁНОК
Рассказ
Эта история началась, когда она в семнадцать лет впервые в своей жизни была пьяна. Тогда, после школы, оконченной, ни много ни мало, с золотой медалью, в ней только пробудился наивный интерес ко всему запретному, так иногда бывает с теми детьми, которых родители оберегают слишком сильно, стараясь оградить от всех возможных соблазнов: "взрослых" фильмов, поздних прогулок и сомнительных, с их точки зрения, знакомств. Но наступает определенный момент - а он всегда наступает, дорогие папы и мамы, рано или поздно - когда всё запретное вдруг становится доступным - и в этом случае разве только небесные силы да врожденная осторожность могут уберечь такого домашнего ребенка от ошибок, которые впоследствии очень дорого могут ему обойтись.
Момент настал. Для неё. Дверца золотой клетки родительской заботы распахнулась в большой мир. Сперва вылетать страшно, но потом привыкаешь.
В туалете сокурсница объяснила и показала
– Если всё правильно, то дым, даже когда ты скажешь слово "мама", не будет выходить через рот. Попробуй.
Ощущение от первой сигареты она запомнила навсегда. Это ведь почти как первый поцелуй - всё новое воспринимается как волшебство - новому придаётся значение гораздо большее, нежели уже испытанному ранее.
Она затянулась и сосредоточенно вдохнула дым глубоко-глубоко в лёгкие. На несколько мгновений тело её онемело, оцепенело - будто каждая клеточка в нём зажмурилась - она ощутила лёгкую дрожь, мир качнулся перед глазами и повис... Огромный переливающийся шар на тоненькой ниточке. Вау.
В один из дней она, прогуливая пару, бродила по Большому Гостиному Двору и упивалась только что наступившим легким состоянием опьянения, знакомилась с ним, изучала. Это было довольно странно, но она впервые попробовала алкоголь не в компании, а именно одна, просто так, из чистого исследовательского любопытства, ей хотелось внимательно прочувствовать всё от начала до конца, чтобы ничто не отвлекло её от волшебного приключения - и теперь она, как ей казалось, открыла себя иную: по другому текли её мысли, и это было так интересно, глубже и глубже погружаться в зыбкое марево собственного вновь обретенного сознания, извлекать оттуда всё больше необычайного и неожиданного.
Держа в руке початую алюминиевую баночку слабоалкогольного коктейля - в конце девяностых-начале двухтысячных повсюду были понатыканы ларьки, где подобные товары беспрепятственно мог приобрести и ребенок - она задумчиво брела по длинному переходу Гостиного, скользя нездешне умиротворенным взглядом по витринам с дорогими безделушками.
Её остановил охранник.
– Что это вы такое пьете, девушка?
– спросил он с доброжелательной насмешкой.
Она обернулась - рыженькая, голубоглазая, с молочной кожей и детской округлостью лица. Из-под черной спортивной шапочки возле ушка торчал соломенно-медный завиток.
– "Ред Дэвил", - ответила она.
– А... Чёрта!
– сказал он со смехом, - так смотри, очертенеешь же!
– Я уже, мне кажется, немного очертенела, - ответила она, сверкнув глазами ярко и весело.
На этом разговор оборвался, она пошла дальше, и минуту спустя не помнила уже об этом охраннике; собственные мысли занимали её сейчас гораздо сильнее, чем всё внешнее; словно в шатком одноместном каноэ плыла она по широкой радужной реке собственных ощущений, покачивалась на волнах сиюминутных эмоций...
Охранник, принуждённый день-деньской топтаться в галерее Гостиного Двора, от скуки разглядывал людей. И когда она прошла, вся такая свежая, словно мимо пронесли букет весенних цветов - что-то всколыхнулось в нем, встрепенулась душа от прикосновения нежного аромата юности - он стоял и смотрел ей вслед.
Мужчины в возрасте нередко увлекаются совсем молоденькими девушками; это оживляет их, льстит их самолюбию, и, пребывая в эйфории, они порой забывают, что встречный интерес к ним со стороны юных особ лишь в очень редких случаях бывает продиктован настоящими чувствами, в определенном смысле он всегда корыстен, этот интерес, почти никогда не замкнутый на конкретном человеке интерес ко всему новому, взрослому, неизведанному, к мудрости и опыту, к тем духовным богатствам, которые может пожилой человек передать молодому, только вступающему в жизнь - и когда такой интерес исчерпывается, иссякает, и маленькая девочка рядом со зрелым мужчиной "вырастает", как правило, уходят и чувства.
Несколько дней спустя им довелось встретиться снова. У охранника кончилась смена и он зашел в кондитерскую "Метрополь" на другой стороне Садовой улицы.
И она была там. Рассеянно ходила взад-вперёд вдоль витрины с пирожными.
– Хотите чего-нибудь?
– спросил он.
Девушка удивленно вскинулась, взглянула на него, и тут же поспешно замотала головой, будто бы боялась согласиться.
– Нет-нет. Я на диете.
– Тогда зачем вы здесь?
– он обрадовался этому маленькому пояснению в конце её фразы, точно крохотному крючочку, к которому можно будет прицепить продолжение разговора.