Фантомная боль
Шрифт:
В последующие годы мне неоднократно приходилось читать отрывки из этого и других моих романов на встречах с читателями в Нидерландах, Бельгии, Италии, Австрии, Германии и США. И как каждый писатель, я втайне надеялся, что по окончании выступления, в ответ на общепринятое у писателей обращение к публике: «Может быть, у кого-нибудь есть вопросы?» — в зрительном зале с места встанет женщина и скажет: «Да, у меня вопрос. Можно я выйду за вас замуж?»
И хотя этого, увы, до сих пор не произошло, нельзя отрицать, что любой факт искусства есть не что
Я рад, что теперь у меня есть возможность разместить подобное объявление и в России. Ведь похвал русским женщинам я слышал не меньше, чем русской меланхолии.
Арнон Грюнберг
ФАНТОМНЫЕ БОЛИ
I. Харпо
— С моими способностями мне бы королем родиться, — сказал однажды вечером Роберт Г. Мельман.
Мы сидели на террасе гостиницы «Санта Катерина» в Амальфи. Для этого времени года было холодно. На Мельмане была его неизменная синяя куртка, на летних белых брюках темнело пятно от соуса. К губам прилипли арахисовые крошки. От него шел какой-то незнакомый запах — так пахнет в кабачках, где энергично танцуют и никогда не проветривают. Руки у него дрожали, словно птахи, пытающиеся взлететь, но каждый раз бессильно падающие на землю.
Мельман исколесил всю Европу с тремя длинными чемоданами и большой сумкой, полной невскрытой корреспонденции. Сейчас он остановился в гостинице «Санта Катерина», где ему удалось снять номер с видом на море за полцены — из-за того что сезон все никак не начинался.
Раньше Мельман путешествовал на пару со своим секретарем, пока тот от него не удрал.
Вначале Мельман отказался меня принять.
— Убирайся, — закричал он. — Ты что, не видишь, в каком я состоянии?
Мне тут же захотелось развернуться и уехать — ведь не для того я проделал весь этот путь, чтобы он на меня орал! Но мама по телефону сказала: «Задержись, он еще передумает, вот увидишь».
На следующий день, за завтраком, он действительно передумал.
— Все, что сейчас на тебе надето, — наставительно сказал Мельман, — немедленно отправь на помойку.
Двое официантов мрачно пялились в серое небо. Курортный сезон задерживался уже на целых три недели. Какой-то австрияк на ломаном итальянском спросил:
— Во сколько уходит поезд на юг?
— Здесь не ходят поезда, — ответил ему официант по-английски. — Если хотите поехать на юг, придется нанять такси.
Он приблизился к нашему столику.
— Господин Мельман, это правда, что сегодня вы собираетесь рассчитаться?
Мельман кивнул. Официант, все так же глядя в сторону моря, процедил:
— Да-а, если уж гость въехал, от него так легко не отделаться.
Под нашим столиком стояла сумка, полная невскрытых писем. Мельман порылся в ней, достал какой-то счет, бегло его просмотрел и изорвал на мелкие кусочки.
— Им меня не найти, — сказал он, — а к тому времени, как меня найдут, я уже давно буду покойником.
Он вытер измазанные джемом губы и заказал виски. Официант уже хотел было уйти, но Мельман его удержал:
— В твоем возрасте у меня были волосы, да еще какие!
— Жизнь летит, не угонишься… — пробормотал официант, по-прежнему не отрывая глаз от моря.
Остатки волос на голове у Мельмана были совершенно белые и торчали в разные стороны.
— Уже скоро год, — произнес он.
— Как это? — не понял я. — Что это значит?
— Год с тех пор, как удрал мой секретарь.
Австрияк поднялся с места.
— А такси на юг тут ходят? — громко вопросил он.
Все, кто находился в ресторане, посмотрели на него. Посетителей было не густо — намного меньше, чем официантов.
Пожилой господин у окна, развернувший перед собой штук пять иностранных газет, вдруг произнес театральным голосом:
— Я езжу сюда уже тридцать лет и знаю это место даже лучше, чем сам персонал. Если вам нужно такси на юг, то считайте, я вам его уже нашел.
Дама, пытавшаяся подцепить себе на тарелку ломтик ананаса, воскликнула:
— Сюда ездили еще мои родители, и я говорю вам: «Ну зачем вам юг?» — дальше к югу ничего нет, одна сплошная нищета.
Но австрияк, похоже, не оценил этот непрошеный совет:
— Ехать мне на юг или нет — это мое личное дело.
— Правильно, — отозвался господин с газетами. — Когда захотите взять такси, обращайтесь ко мне. Я знаю всех в этой дыре.
Он с торжествующим видом оглянулся по сторонам, но никто не реагировал. Тогда он продолжил:
— Когда мне было шестнадцать лет, мой учитель латыни как-то раз говорит: «Анри, подавляющее большинство людей все равно что мертвые, не буди их». Но я не принял этого к сведению, я всех будил при первой возможности.
— Лучше бы они спали, — пробормотал Мельман.
Дама, все еще сражавшаяся с ломтиком ананаса, упорно гнула свою линию:
— Дальше к югу сплошная нищета, я была там — вначале с родителями, а потом, пять лет назад, еще раз одна. Как была нищета, так и осталась.
Мельман старательно намазывал булочку джемом. Впрочем, я не верил, что он и впрямь собирался съесть эту булочку.
— Я не желаю просыпаться, — капризно протянул австрияк, — я хочу на юг, мне нужно солнце, у меня больная спина.
Кое-кто из официантов уже начал накрывать к обеду. Мне показалось, что некоторые из гостей так и торчат здесь целыми днями в ожидании следующего приема пищи и только вечером после ужина расходятся по своим номерам. Возможно, между пятью и шестью они ненадолго спускаются вниз, в спортивный зал, поиграть в пинг-понг.
— Нужно суметь отбросить коньки, прежде чем кончатся деньги, — сказал Мельман, — и никак не наоборот, не то станешь для людей обузой. А люди этого не заслужили.
* * *