Фантомы. Ангелы-хранители
Шрифт:
Копперфильд и члены его команды выразили вначале удивление, потом замешательство, затем страх. Но по мере того как Брайс продолжал свой рассказ, они смолкли и подозрительно уставились на него, а потом стали понимающе переглядываться между собой.
Брайс закончил рассказом о детском голосе, который пел из канализационной трубы на кухне буквально за несколько минут до их приезда. Окончив, он в третий раз повторил свой вопрос:
— Ну что, генерал, вы по-прежнему считаете, что мы имеем тут дело с обычным бактериологическим заражением?
Копперфильд помолчал немного, оглядел разгромленный магазин, потом посмотрел
— Шериф, я хочу, чтобы доктор Робертс и доктор Голдстейн самым тщательным образом осмотрели вас, а также всех тех, кто видел этого... э-э-э... мотылька.
— Вы мне не верите.
— Нет, я верю, что вы действительно совершенно искренне считаете, будто и вправду все это видели.
— Вот черт, — выругался Тал.
— Надеюсь, вы понимаете, — продолжал Копперфильд, — что мы можем сделать из вашего рассказа только один вывод: вы все подверглись какому-то воздействию и страдаете галлюцинациями.
Брайс устал уже от их недоверия и был в отчаянии от их интеллектуальной ограниченности. Как ученые, они должны были бы с готовностью воспринимать новые идеи и самые невероятные предположения. А вместо этого они, кажется, преисполнены решимости подогнать любые факты под собственные априорные объяснения того, что им еще только предстоит увидеть и узнать в Сноуфилде.
— И у всех у нас одна и та же галлюцинация. Вам это не кажется странным? — спросил Брайс.
— Случаи массовых галлюцинаций известны, — заявил Копперфильд.
— Генерал, в том, что мы видели, не было ничего от галлюцинаций, — возразила Дженни. — Напротив, были все признаки отвратительнейшей реальности.
— Доктор Пэйдж, при других обстоятельствах я бы самым внимательным образом отнесся к любым вашим соображениям. Но поскольку вы тоже утверждаете, будто видели этого мотылька, то в данном случае я просто не могу принять ваше свидетельство за объективное суждение медика.
Бросив на Копперфильда сердитый взгляд, Фрэнк Отри спросил:
— Но, сэр, если это была всего лишь галлюцинация, то где же в таком случае Стю Уоргл?
— Может быть, они оба удрали: и он, и этот Джейк Джонсон, — сказал Робертс. — А у вас их исчезновение совпало с галлюцинациями и как-то встроилось в них.
По собственному немалому опыту Брайс знал: спор проигрываешь в тот самый момент, когда позволяешь эмоциям взять над собой верх. Поэтому он заставил себя остаться стоять в прежней непринужденной позе, облокотившись на прилавок. Негромким голосом, слегка растягивая слова, он произнес:
— Генерал, если послушать вас и ваших людей, то может сложиться впечатление, будто полиция Санта-Миры состоит исключительно из трусов, идиотов и симулянтов.
Копперфильд протестующе замахал своими затянутыми в резину руками:
— Нет, нет, нет. Ничего подобного мы не говорили. Пожалуйста, шериф, постарайтесь понять. Мы с вами всего лишь откровенны. Мы пытаемся вам втолковать, как выглядит положение с нашей точки зрения — и как оно выглядит с точки зрения любого, кто обладает профессиональными познаниями в области химического и бактериологического оружия. У тех, кто подвергся нападению с применением такого оружия, обязательно должны возникать галлюцинации. Это один из признаков, которые мы и должны установить. Если вы можете предложить нам какое-то логичное объяснение того, что это за мотылек и откуда он взялся... что ж, тогда мы, может
Брайс заметил, что четыре солдата смотрят на него сейчас, когда его стали считать пораженным нервно-паралитическим газом, совершенно иначе, чем они смотрели на него раньше. В конце концов, человек, страдающий странными галлюцинациями — это человек явно психически неустойчивый, опасный, возможно даже, вполне способный напасть на кого-нибудь, отрезать голову и сунуть ее в печь. Солдаты приподняли стволы автоматов, хотя и не стали направлять их прямо на Брайса. Теперь они относились к нему — а также и к Дженни, Талу и Фрэнку — с явным подозрением.
Прежде чем Брайс успел ответить Копперфильду, его внимание отвлек громкий шум, раздавшийся вдруг в задней части магазина, где-то позади столов для разделки мяса. Он отошел от прилавка, повернулся в ту сторону, откуда донесся шум, и положил правую руку на кобуру.
Краем глаза Брайс увидел, что солдаты среагировали на это его движение, а не на шум. Стоило ему только положить руку на кобуру с револьвером, как они подняли стволы автоматов выше.
Звук, привлекший внимание Брайса, был похож на стук молотка. И еще как будто бы слышался чей-то голос. Все эти звуки исходили из холодильной камеры для мяса, которая находилась по другую сторону разделочной зоны, не более чем в пятнадцати футах от них, практически прямо напротив того места, где стояли сейчас шериф и все остальные. Толстая изолирующая дверь камеры заглушала удары, которые кто-то непрерывно обрушивал на нее с внутренней стороны, и все-таки они были достаточно громкими. Голос был тоже приглушен, слова доносились неразборчиво, но Брайсу показалось, что кто-то зовет на помощь.
— Там кто-то заперт, — сказал Копперфильд.
— Не может этого быть, — ответил Брайс.
— Там невозможно никого запереть, потому что дверь отпирается с обеих сторон, — пояснил Фрэнк.
Крики и удары немедленно прекратились.
Раздался какой-то лязг.
Стук металла по металлу.
Рукоятка на большой, начищенной до зеркального блеска стальной двери повернулась вверх, потом вниз, снова вверх, вниз, вверх...
Щелкнул замок. Дверь приоткрылась. Но не больше чем на пару дюймов. И остановилась в таком положении.
Холодный воздух из камеры вырвался наружу, смешиваясь с теплым воздухом магазина, и по торцу двери побежали узкие черточки мгновенно осаждающегося инея.
Хотя внутри морозильной камеры горел свет, рассмотреть что-нибудь через щель едва приоткрывшейся двери было невозможно. Но Брайс в общем-то представлял себе, как выглядит внутри холодильная камера. Когда накануне вечером они повсюду искали Джейка Джонсона, Брайс сам заходил в эту камеру и осматривал ее. Это было небольшое закрытое помещение, без окон, размером примерно двенадцать на пятнадцать футов. В камере была еще одна дверь, выходившая прямо на улицу, чтобы удобно было разгружать мясо из машины. Эта дверь запиралась на два замка с задвижками. Пол камеры был бетонный, крашеный, стены тоже бетонные. Лампы дневного света под потолком. Вентиляторы, закрепленные на трех стенах, гоняли холодный воздух вокруг мясных туш и окороков, которые свисали с крючьев, приделанных к поперечным балкам под потолком.