Фараон. Краткая повесть жизни
Шрифт:
Рамзес вскочил на ноги.
– Рамзес, Рамзес… – из последних сил крикнул Аменемхет и ушел под воду.
Не задумываясь, мальчик бросился в воду. Сердце бешено колотилось в груди. Только бы успеть… Но руки и ноги с трудом слушались его. О себе он не думал, не переживал, не до того было. Страшная мысль, что он может потерять брата, навеки остаться один, подгоняла его, придавала сил. Быстрей, быстрей… Взмах руки, вдох, выдох… Быстрей, быстрей… Брат в беде. Вдох.
Схватив брата под мышки, Рамзес поплыл к берегу. Почему-то именно
Тяжело дыша, братья лежали на песке.
– Что с тобой случилось? – через какое-то время спросил Рамзес.
– Судорога схватила ногу.
Отлежавшись и немного придя в себя, братья медленно пошли ко дворцу. Рамзес крепко обнимал брата, будто бы боялся, что с тем опять может что-то произойти.
Что это?
Где я?
Белесый туман, чья-то высокая тень надо мной.
А-а, это Пафнутий, его пальцы скользят по моему телу, мягко втирая мазь в кожу.
Заметив, что я открыл глаза, он наклоняется к моему лицу. Он не может говорить.
Когда-то я отрезал ему язык. Зачем? Язык – это враг, а для чего человеку нужен такой заклятый враг?
Пафнутий корчит гримасы.
Все правильно. Я потерял сознание и пролежал так всю ночь.
Но теперь мне лучше.
Ради слуги, я – царь Верхнего и Нижнего Кемета, воплощение бога на земле, выучил язык немых. Он единственный смертный во всем моем царстве, для которого я готов что-то сделать.
Жестами я даю понять Пафнутию, чтобы вечером он собрал совет, а сейчас привел лекаря.
Он уходит. И в моих покоях наступает тревожная тишина.
У меня нет желания читать донесения тайной службы, я и так знаю: готовится заговор. Я чувствую это кожей.
Но кара моя настигнет всех в любом случае – буду я жив или, может быть, мертв. И тот, кто это понял, уже давно покинул пределы моего царства.
Я долго лежу без сна. Ведь мне некуда торопиться.
Это молодые спешат уснуть, чтобы на рассвете, с обновленными силами встретить новый день жизни.
Я прислушиваюсь к шелесту финиковых пальм за окном, к пению цикад, к ночной жизни царского сада, такого же древнего, как и моя земля.
Мне нравиться быть одиноким ночью. Я предоставлен сам себе.
Глупцы те, кто считают, что цари всегда предоставлены сами себе.
Ложь.
Только ночью мы можем позволить себе быть самими собою.
В рассветных сумерках проступают настенные росписи. Очень хорошо видна моя боевая колесница, немного выше, над ней, – корона, а в зияющей темноте между ними – я. Как всегда – невидимый и одинокий. Уже не первый рассвет я смотрю на эту роспись и все никак не могу понять, что тянет меня в эту пустоту?
Потом я осознаю, что сегодня ночью дыхание Анубиса могло коснуться меня.
Но странно, я почему-то уже не чувствую страха.
Может потому, что вчера, мои последние мысли были об отце. Мне всегда становится спокойнее, когда я думаю о нем.
Ведь пророчество не сбылось.
Победил я.
Я стал фараоном.
Теперь бог я, а не отец.
Он умер страшно. В муках.
Но ведь иначе я и не смог бы занять трон.
Его тело забальзамировали и со всеми почестями похоронили. Он в Долине Царей, как и подобает любимому отцу и сыну Ра. Его гробница находится в пирамиде, которую строили двадцать разливов Нила. Ровно половину его жизни.
Я тихо улыбаюсь.
Тому, кто подобное не пережил, не понять моей радости.
Я слышу чьи-то шаги. Идут двое.
Это Пафнутий вернулся с лекарем.
Меня осматривают, ощупывают.
Долго расспрашивают.
Я отвечаю с трудом. Но отвечаю.
Я чувствую себя гораздо лучше и сильнее, чем вчера.
Неужели я выздоравливаю?
День прошел хорошо. Я немного поел, не без помощи Пафнутия конечно. Мой славный Пафнутий понимает, как это оскорбляет меня, поэтому и убеждает всех, что я делаю все сам. Те, кто находятся сейчас за моими покоями, не верят, что я умираю.
Они верят тому, что фараон вскоре поправится и вновь начнется прежняя жизнь.
Они все жаждут прежней жизни. Спокойной и размеренной. Люди боятся перемен, потому что никогда не знают, что последует за ними: благоденствие или разруха.
Ведь они не боги, всего лишь люди.
И я прощаю им эту слабость.
Лишь бы слабость не переросла в слепую силу, а затем в могущество. Ибо очень часто, могущество происходит от слабости одного и невежества другого.
Эти мысли утомляют меня.
Никогда так много не думаешь, как во время болезни или перед кончиной.
У меня закрываются глаза.
Когда я проснулся, был уже вечер.
Я приказываю вынести себя на террасу.
Мое лицо обдувает теплый южный ветер.
Все небо залито сияющим с переливами пурпурным светом.
Закат.
Влажный прохладный, вечерний воздух наполнен запахом речной воды.
Это Нил.
Мой божественный животворящий Нил. Моя Большая река.
Как же мне хочется приподняться и увидеть ее спокойную голубую гладь. Рассмотреть древний город, который строили за тысячу лет до меня, мои предки. Насладиться красотой рукотворных оазисов.
Но нет, я не могу подняться. У меня еще слишком мало сил.
Что ж, я еще успею насмотреться на свои владения.
И насладиться ими.
Я успокаиваюсь. И весь отдаюсь звукам и запахам жизни.
Иногда я слышу песнь гребцов, иногда крики птиц.
И тогда я чувствую себя частью этих событий происходящих в вечности.
Потому что я тоже здесь. Рядом.
Я свидетель того, что сейчас происходит в окружающем меня мире.
Но мне не дано знать того, что сейчас происходит на небе. Мне остается лишь догадываться.