Фараон. Краткая повесть жизни
Шрифт:
– Вот эту, последнюю главу, ты еще не читал. Возьми, но утром обязательно принеси.
Пафнутий приложил руку к сердцу, в его умных глазах светилась тихая радость.
Сглотнув комок в горле, я прошептал:
– Мне хочется знать, что ты об этом думаешь.
Пафнутий тоже был взволнован, крепко обняв меня, он направился в свою спальню.
Я долго не мог уснуть. Я думал о рукописи. Вспоминал Мефиса. Ворочался с боку на бок, и не заметил, как уснул.
Проснулся я от лунного света, и какой-то тревоги.
Лунная дорожка
Я резко вскочил.
Я почти физически ощущал здесь чьё-то присутствие.
Взяв кинжал в руки, я осмотрел все углы своих личных покоев. Никого не было. Но беспокойство не покидало меня.
Подойдя к двери, ведущей в тронный зал, я бесшумно отворил её. Холод, сумрак, тишина.
Я готов был уже закрыть дверь, но что-то остановило меня.
Я вошел в зал. Зачем я это сделал? Ведь всё спокойно. Нет, не спокойно, ответил я сам себе. Здесь, что-то не так.
Я стоял и смотрел вперед. Я дышал тихо и ровно, я пропитался сумраком.
И вдруг, не совсем понимая, что делаю, бросился вперёд. Перебежав зал, я ворвался в галерею.
Всё-таки нет никого. Тяжело и прерывисто дыша, я гладил рукой грудь, успокаивая себя. После тяжелого ранения, эта пробежка может дорого мне обойтись.
Я вернулся в спальню.
«Показалось, показалось», – твердил я себе. Но тогда откуда это чувство опасности и беды?
Я осторожно вошёл в спальню к Пафнутию. Он крепко спал, и всё было спокойно.
Я вернулся к себе. Вообще-то так надо было поступить с самого начала, подумалось мне.
Раскинув руки, я лежал на прохладном мозаичном полу. Я закрыл глаза. И мне почему-то вспомнился военный поход на земли морских народов. Было очень много пленных, и были заложники. Я ждал за них выкуп. И когда я понял, что его не будет, приказал всех утопить. Сколько же было этих несчастных заложников… Испуганных женщин и детей. Несколько сотен, наверное…
Сделав перевязку, лекарь вышел из царской палатки. Для фараона это было уже третье ранение.
Рамзес с любопытством осматривал левую руку. Окажись противник проворнее, и он был бы сейчас одноруким. Интересно, а как во дворце отнеслись бы к его новому облику? Возлюбленный сын Тутмос огорчился бы, а вот Кала и остальные его дети, наверное, даже не пытались бы скрыть своей радости. Ах, глупцы, глупцы…
Фараон прилег на циновку. Как же в этой жаре не хватает дворцовой сумеречной прохлады, веселого журчания фонтанов. Даже близость моря, которое находилось на расстоянии ста царских локтей, не приносило облегчения. Это были последние лишения в победоносной войне с морскими народами. Огромные территории присоединил фараон к своим владениям, тысячи рабов были отправлены в Кемет, бесчисленные драгоценности и богатства во дворец. Оставалась невзятой последняя крепость, последний рубеж, и он, фараон победитель, с большими почестями возвратится домой. Его сильная боеспособная армия ждала выкуп за заложников. Рамзес знал, что выкупа не будет, но эти несколько дней ожиданий были необходимой передышкой для его верных солдат.
Рамзес закрыл глаза.
Когда в его жизнь придет покой и тишина? Быть может, когда он победит во всех войнах, создаст могущественную империю или, что вероятнее всего, наконец-то почувствует личное превосходство над отцом?
Фараон улыбнулся непрошеным мыслям. Только отца здесь и не хватало.
Вошел Пафнутий, единственный, кто имел право входить без предупреждения, знаками давая понять, что посланник прибыл.
Сев на походный трон, и надев двойную корону, фараон величественно произнес:
– Пусть войдет. И приведи переводчика.
Склонившись в почтительном поклоне, посланник заговорил быстро и отрывисто.
– Мы не сдадимся. Будем сражаться до последнего воина. Покиньте наши земли, и быть может, ваши потери будут не так ужасны.
Легкая улыбка тронула губы фараона. Самые дерзкие, всегда самые слабые. Они не только не умеют воевать, они даже не умеют проигрывать.
– Что с выкупом?
– Его не будет.
– Тогда зачем ты пришел?
– Вы первые пришли на наши земли. Уходите.
Фараон испытующе посмотрел в серые глаза посланника. В них он читал страх, и близкую гибель.
– В моем лагере ваши женщины и дети. Они ваши будущие воины. А твой царь, как я понимаю, просто жадничает. Он бросает на произвол судьбы сотни чужих жизней. Ты понимаешь, что я могу с ними сделать?
Посланник побледнел.
– Понимаю.
– И… – фараон сделал паузу, сам он был готов к любым решительным действиям. Он очень хорошо знал, что предела человеческой глупости, как и жадности, не существует.
– Мы будем сражаться до последнего воина. Выкупа…не будет.
– Что ж, смотри. Потом обо всем расскажешь своему глупому царю.
Решительно встав с походного трона, Рамзес вышел из палатки.
Солнце было в самом зените. Заложники, несчастные женщины и дети, вечные жертвы любой войны, изнывали от жары и голода. Их кормили и поили – один раз в день. Так приказал фараон.
– Сомкнуть кольцо!
Выставив пики вперед, солдаты сгоняли в плотное кольцо женщин и детей. Самые маленькие от страха начали плакать.
Лицо фараона было жестким и решительным. Он был свидетелем и зачинателем многих злодеяний, что не мешало ему крепко спать по ночам. В мире не было больше зла способное ужаснуть его. Возле него стоял посланник, по лицу которого, разливалась мертвенная бледность. Он уже обо всем догадался, но не смел, боялся нарушить волю своего хозяина. Пафнутий внимательно наблюдал за ним. Он был готов ко всем неожиданностям. Кто знает, быть может после увиденного, врагу захочется вцепиться зубами в глотку фараона.