Фарфоровый бес
Шрифт:
– У меня нет никакой тайной связи с мадемуазель Алисой, – ответил Денис растерянно. Он понял, что попал в ловушку. – Я так и подумал, ба, что Марфушка эта не будет молчать, я разу не поверил ей, – воскликнул он с досадой. – Но я не ожидал от мадемуазель Алисы такого низкого поступка. Оговорить меня перед тетушкой Петра Ивановича, чтобы добиться того, в чем я ей отказал! – он подошел к окну и отдернул штору. Над мрачной громадиной Петропавловской крепости на противоположном берегу Невы висел бледно-желтый полумесяц, кое-где поблескивали фонари, кружился мелкий, сырой снег.
– Алиса оговорила тебя? – Елизавета Михайловна подошла к нему сзади и с сочувствием обняла за плечи: – Что это значит, Денис? Расскажи мне все. Мы придумаем, как вывести ее ложь на свет божий, если это так.
– Мне неприятно говорить в таком роде о юной особе, которая, как мне казалось, заслуживает только восхищения, – Денис обернулся к графине. – Я старался относиться к мадемуазель Алисе с глубоким почтением, ба, чтобы никак не задеть ее достоинства. Да, сегодня в полдень я виделся с ней, как оказалось, втайне от Анны Александровны. Мадемуазель приехала к манежу и переслала мне записку с Каховским, в которой просила о свидании. Поскольку она уже ждала меня в карете на Конногвардейском, я направился к ней, дабы избежать ее компрометации. Оказалось, мадемуазель убежала из дома, пока Анна Александровна отсутствовала. Я и
– Ты благороден, внук, – Елизавета Михайловна покачала головой, – но твое благородство желают обратить против тебя. Ты говорил своим друзьям, которые были с тобой в манеже, что получил письмо от Алисы, назвал ее имя?
– Нет, ба! – воскликнул Денис. – Как я мог? Ведь я как раз того и опасался, что они узнают о ней и начнут судачить. Без злобы, верно, но все же сделают ей компромат. Мне известно, что подобные поступки юной девушки никак не идут ей на пользу.
– Значит, твои друзья не смогут подтвердить, что Алиса сама, по собственной воле, вызвала тебя из манежа? Что не ты назначал ей свидание.
– Нет, – Денис огорченно пожал плечами. – Бурцев и Каховский знают, что меня вызвала дама, но я скрыл от них, что это была Алиса.
– А вот Алиса ничего скрывать не стала, – с сожалением заметила Елизавета Михайловна. – Теперь она вполне может воспользоваться услугами любого лакея, который лишит ее девственности, и обвинит моего внука, – добавила она с сарказмом. Потом снова прошла по комнате, шелестя шлейфом платья. – Негодница все обратит себе на пользу, и никто не сможет возразить, что мой внук здесь ни при чем.
– Но, ба, я не верю, что Алиса способна на такую подлость! Она клялась, что любит меня, я с должным уважением отнесся к ее чувству. Но я вовсе не подавал ей поводов для любви!
– Ты считаешь, что для любви необходимы поводы? – усмехнулась Елизавета Михайловна и глубоко вздохнула. – Увы, в возрасте Алисы для того, чтобы любовь вспыхнула, достаточно мимолетного взгляда, ее собственной фантазии, наконец. Она сама придумала себе вашу любовь и теперь пытается всеми способами сделать выдумку реальностью. Мой внук принадлежит к блестящей фамилии, он достаточно богат, он красив собой, обходителен, вежлив, он носит великолепный мундир, что еще надо юной девушке, только что приехавшей в столицу, чтобы сердце ее воспылало? Особенно если учесть, что воспитывалась она в усадьбе, почти в полном одиночестве. Конечно, впечатления захлестнули ее. Тем более, как говорит Анна Александровна, ты спас Алису, когда во время представления у Гагариных на ней загорелось платье. В ее глазах ты стал героем, это однозначно, прекрасным принцем из сказки.
– Но я не подавал мадемуазель Алисе никаких поводов рассчитывать на мою взаимность, – повторил Денис настойчиво. – Я дал понять ей, что не испытываю ответных чувств. Она не поняла меня?
– Она поняла, – кивнула Елизавета Михайловна. – Но вот смириться не захотела. Эта маленькая захватчица уже решила, что кавалергардский трофей должен принадлежать ей, и не хочет так просто расставаться со своей мечтой. К тому же раз ты впрямую отказал ей. Она обиделась, – продолжила графиня задумчиво. – Женщины, даже столь юные, тяжело переносят отказ мужчины. Как правило, они не прощают того, кто пренебрег их чувствами. Теперь я понимаю, Алиса желает отомстить тебе, и, я уверена, она пойдет до конца. Будет использовать все: твое благородство, твое почтение к князю Багратиону, сострадание Анны Александровны к ее сиротству, лишь бы женить тебя на себе. Или хотя бы заручиться помолвкой. Как же ты так неосторожно доверился ей, внук? – упрекнула она Дениса. – Хорошенькая на лицо, я не спорю, вроде и тиха собой. Но не зря говорят в народе, что в тихом омуте черти водятся. Подумай еще раз, что же, так никто и не видел ее перед манежем? Ни единая душа? – спросила она внука. – Денис пожал плечами. Лицо его горело, он готов был провалиться сквозь землю от стыда и злости.
– Была плохая погода, и на улице было пустынно, – ответил он бабушке мрачно, – кто ж увидит, коли она все время в карете сидела. Если только Лев узнает горничную, – вдруг вспомнил он. – Ведь письмо Каховскому для меня передавала эта Марфушка, а не сама Алиса.
– Что ж, это, пожалуй, выход, – оживилась Елизавета Михайловна. – Теперь главное – не спугнуть эту Марфушку. Ты, внучок, держи язык за зубами, – предупредила она Дениса, – никому и вида не показывай, будто расстроен чем-то. Я возьму на себя смелость, приглашу Анну Александровну еще разок к себе, постараюсь навести ее на мысль, будто Алиса намеренно вводит всех в заблуждение, чтобы цели своей достигнуть и выгодного жениха приобрести. Завтра же приглашу княгиню, – пообещала Елизавета Михайловна. – Но не знаю, как откликнется она на мое предположение. Анна Александровна – кровей грузинских, горячих, как бы не обиделась шибко, – графиня озабоченно покачала головой. – Может и напротив, встать на защиту Алисы, не поглядит, что мы с ней дружны с юных лет. Не надо забывать, что при всем ее ко мне расположении Анна Александровна в средствах во всем зависима от Голицыных, так что станет защищать их интересы, как без того. Вот тогда нам с тобой очень Левушка понадобится. Ты его далеко не отпускай от себя, – попросила она. – И было бы недурно, если бы кроме него еще кто-нибудь сыскался, из тех, что были в манеже тогда или около манежа прогуливались. – добавила многозначительно. – Кто Алису мог видеть, – уточнила она. – А значит, скажет, что первой она тебе встречу назначила и ожидала ее. Вот, например, дружок твой, Лешка Бурцев, по-моему, сообразительный малый. Он же был с вами, ты говоришь. Пусть он не видел ничего собственными глазами, но если разъяснить ему суть дела, не откажется помочь товарищу, я полагаю?
– Ба, как ты можешь так говорить! – искренне возмутился Денис. – Если Бурцев не видел Алисы, и я ему ничего не сказал о ней, так, значит, он и не знает. Как я могу просить его покривить душой и свидетельствовать о том, что ему неизвестно?! Это недостойно, ба!
– Ты бы рыцарские свои прорывы попридержал пока, – серьезно заметила ему Елизавета Михайловна, сдвинув над переносицей брови. – Пока ты благородство намерен показывать, иные совсем других принципов придерживаются, расставили силки и только поджидают, когда ты в них угодишь. Не хочется мне думать, что княгиня Анна Александровна надоумила Алису, уж больно бестолково все устроено, не по ее разумению, но воспользоваться маленькой хитростью своей воспитанницы она бы тоже не прочь. И ей выгодно удачно выдать Алису замуж, чтобы состоянием ее молодого мужа пользоваться. Не у Гагариных снимать этаж, а у нас на Адмиралтейском жить на полном законном основании. Ты не забывай, что супруг Анны Александровны погряз в карточных долгах, все имущество их заложено-перезаложено, Анна Александровна сама живет в кредит, получает деньги из казны и из иных благодетельных источников только под славное имя племянника своего, Петра Ивановича. На его жалование генеральское тоже покушается нередко, чтобы концы с концами свести. Ты, Денис, по внешности не суди, – продолжала она взволнованно. – Все мы манерам должным обучены и знаем, как вести себя в обществе. Только вежливым обращением да манерами гладкими сыт не будешь, деньги-то, Денис, они куда большую власть имеют над людьми. На себя уж Анна Александровна рассчитывать не может, даже если и овдовеет, годы не те, чтоб выгодный брак сделать или найти покровителя богатого. Уж как она осматривалась здесь в Мраморном дворце, – Елизавета Михайловна грустно усмехнулась. – Конечно, я понимаю ее. Ей бы такой пухлый денежный мешок, как князь Орлов, пришелся бы теперь очень кстати. Не понимает она, как меня вовсе его сбережения не трогают, а заботит лишь здоровье одно. Только я полюбила Алехана, когда он в твоих годах поручиком Преображенского полка при государыне Елизавете служил, и всех сбережений у него были рубаха нательная и кафтан казенный. Я тогда расчетов не делала, их за меня государыня сделала, выдала за твоего деда, я и не горевала за ним. Хоть сердцем помнила Алехана, – она посмотрела в окно, и Денис заметил, как глаза ее подернули слезы. – А куда уж мне поворачивать свою судьбу, вот дождалась, пока она сама повернулась. Но ведь не кидалась в ноги государыне Екатерине Алексеевне, как Дениса Петровича не стало, – она резко обернулась, – мол, помер муж мой, устрой мою судьбу, матушка, скажи Але-хану, пусть на мне женится. Хоть он говорит теперь, что и согласился бы тогда, а как бы показалась я собственной совести – тело мужа еще не остыло, а я уж на богатые орловские караваи рот разинула? Нет, увольте. Что оставил мне Денис Петрович в наследство, тем и довольна была. Я б и теперь с места не тронулась, коли б Алексей Григорьевич не занемог смертельно. Да и тебе сколько раз говорила, – напомнила она, снова усаживаясь на канапе, – не лезь к Орловым, пока собственным умом или смелостью не выделишься. Но уж в том, что Анна тебя сразу заметила и к себе привлекла, – в том я только господне провидение вижу, – Елизавета Михайловна вздохнула и замолчала, размышляя. Потом продолжила грустно: – Для Анны Александровны племянник ее князь Петр Иванович тоже – только блестящая обертка, слава его греет, а проку с нее много нет. Никакой надежи ей в старости на Петрушу. Вот начнется новая война с Бонапартом, не приведи Господь, – Елизавета Михайловна перекрестилась и поцеловала образок, приколотый брильянтовой брошью к груди, – найдется для Петруши пуля, все и закончится. Слава-то останется, да она тоже многого дохода не принесет. Ну, поставят памятник, ну, оплатит государь часть долгов, а то и все долги поначалу, только ж у него просителей много, а казну и на иные заботы употребить надобно. На что дальше-то жить? Так что все надежды свои связывает Анна Александровна с мадемуазель Алисой. Ее надобно выгодно замуж устроить, тогда и спокойно можно поджидать старость. Все я понимаю, все понимаю, что мне не говорят, – Елизавета Михайловна встала и снова взволнованно заходила по комнате, – для того ее и в Петербург привезли, чтоб показать, а вовсе не пению учить, и уж тем более не затем, чтоб после в Италию на государеву стипендию на учение отправить. Это все красивый, блестящий флер. Может, и поедет она в Италию, я не спорю, но только на самый худой конец, если жениха подходящего себе не найдет. А кто нынче в завидных женихах ходит? В первом числе мой внук, Денис Олтуфьев, – Елизавета Михайловна усмехнулась, – то-то, не дожидаясь моего приглашения, они первым делом к нам на Адмиралтейский нагрянули, якобы пение свое там показывать, да об обучении дальнейшем с Сашенькой попросить. А вот ты спроси у матушки своей, у Натальи Владимировны, ездит ли Алиса заниматься с твоей сестрой к итальянскому педагогу синьору Бьянчоли? Уверена, что нет. За занятия же платить надо, и дорого. Они бы и потратились, коли бы ты жил на Адмиралтейском, – продолжала она возбужденно. – Не пожалели бы денег, чтоб перед твоими глазами елозить и прелесть Алисину показывать. А как узнали, что съехали вы со Львом на Галерную в квартиру, так у них и интерес пропал. Сперва они за Левушку схватились, он им первый попался, но уверена, Анна Александровна выяснила по своим связям, что ничего Лев наш от батюшки своего не получит, все сестрам его завещано в приданое, а Льву самому указано богатую невесту искать. Так они его оставили в покое.
– Ба, я не могу поверить, – Денис сел в кресло и сжал ладонями виски. – Неужели, все подстроено, неужели Анна Александровна, такое благородное, цельное создание способно на подобную низость? Неужели и князю Петру Ивановичу все известно?
– Вот уж Петрушу сюда не тяни, – Елизавета Михайловна строго одернула его. – Уверена, что он ни сном ни духом не ведает о замыслах своих родственниц. Я даже предполагаю, что Петр Иванович будет возмущен, когда узнает о них. Более того, я думаю, что приезд Алисы в манеж – ее собственное решение. Уж больно простенько все сделано. Возможно, Анна Александровна и не знала ничего о задумке своей воспитанницы. Зато она хорошо может сообразить, как эту задумку продолжить с толком, как ей воспользоваться. Вот тут уж у Анны Александровны руки развязаны. Вроде и не она затеяла все, а прок будет. Вот что, Денис, – бабушка подошла и обняла Дениса, прислонив его голову к себе. – Обещаю, что сумею защитить тебя и Анну от всех этих расчетов. Я сама поговорю с Анной Александровной, но если не подействует, то тогда придется обратиться к матушке твоей Наталье Владимировне. Уж она никакими дружескими узами не связана, церемониться не станет. Не хуже Голицыных понимает, как выгоду для семейства своего устроить и сыну своему приданое побольше взять. Ее на томных взорах, жалостливых вздохах и ангельском пении не проведешь. Ну, а не совладает Наташа, сама отправлюсь к князю Багратиону или попрошу Алексея Григорьевича поговорить с ним. Только ты, Денис, всякую ненужную благородную позу отбрось нынче, – предупредила она строго. – С дружком своим Бурцевым поговори, он с тобой под пулями был, делил хлеб в походе. Даже если не видел Алису, что ему стоит сказать, что он ее видел. На дуэль его за это никто не вызовет. Может быть, и не потребуется свидетельства его. А если какой лакей с попустительства Анны Александровны Алису попортит, так уж тут, считай, все пропало, любое средство хорошо станет. Я не исключаю, что придется Марфушку ту либо припугнуть хорошенько, чтобы она в затее барышни своей призналась, либо даже выкупить ее у Голицыных с переплатой, чтоб не тряслась за собственную шкуру.
– Если Алису лакей попортит, как же они ее дальше замуж выдавать станут? – спросил Денис ошеломленно. – Так же всю жизнь покалечат.
– Если Анна Александровна решится на подобное, – ответила бабушка, – то уж ни за кого, кроме тебя, они ее не отдадут. А чтобы своего добиться, в ноги падут государю императору, вымажут грязью и тебя, и все семейство наше. Только один удерж у них – это князь Петр Иванович. Пока он жив, очень надеюсь, что ни на что подобное они не отважатся. Князь их не поддержит, ни при каких обстоятельствах. Он видел своих офицеров в боевом деле, знает, кто чего стоит, его не обманешь. Но с Бурцевым ты на всякий случай сговорись, и с Каховским, – попросила она. – Лев-то наш родственник, с ним легче. Но и на Лешку твоего я тоже очень надеюсь.