Фармацевт

Санфиров Александр

И сейчас Писаренко делала вид, что не слышит разговоров об отъезде домой до демонстрации, в надежде, что Климову после этих событий уберут из училища.

Светка так была увлечена этой идеей, что даже не просчитала чем, именно для нее, могут закончиться такие планы.

Только сейчас до неё дошло, каким фиаско могла бы закончиться её попытка мщения.

– Аполитично рассуждаете, товарищ комсорг, – ответил я копируя акцент Этуша из известного фильма еще не вышедшего на экраны страны. – Мы должны переживать за всех наших будущих фармацевтов,

вне зависимости являются ли они комсомольцами, или нет.

– И что теперь делать, – растерянно спросила Света.

– Ничего сверхъестественного, – сообщил я. – Завтра мы с тобой проведем беседу с группой о необходимости явки на демонстрацию. Притом будем акцентировать внимание не на том, что своей явкой мы поддерживаем политику нашей партии и правительства, хотя об этом тоже придется упомянуть. Но больший напор придется сделать на последствия неявки. Объяснить чем она грозит.

Уверен, девочки проникнутся и больше таких разговоров в группе не будет. Думаю и Капитолина Григорьевна перед седьмым ноября нагонит страху на на наш коллектив.

– Послушай, Витя, ты наверно наврал Интерне, когда говорил, что не входил в состав школьного актива? – задумчиво спросила Писаренко. – Уж больно хорошо у тебя язык подвешен.

Я засмеялся.

– Чтобы четко высказывать свои мысли совсем не обязательно быть в школьном активе.

В это время дверь в аудиторию открылась и в дверном проеме появилась Капитолина Григорьевна.

– Интересно, чем это вы тут занимаетесь, – спросила она, с подозрением оглядываясь по сторонам.

И хотя мы ничем таким не занимались и сидели напротив друг друга за преподавательским столом, Светка покраснела, как маков цвет, чем еще больше возбудила подозрения нашего куратора.

– Обсуждаем проблему явки на демонстрацию, – ответил я. На что Капитолина Григорьевна ехидно улыбнулась, что означало, так я вам и поверила.

– Это хорошо, что вы озабочены этой проблемой, – подумав, сообщила она и снова улыбнувшись, добавила, – Ну, что же, не буду вам мешать, оставляю вам ключ от кабинета, когда закончите обсуждение, закройте дверь и оставьте ключ на вахте.

– Когда наша куратор закрыла за собой дверь, интенсивность малинового румянца на Светкиных щеках не уменьшилась.

– Витька, это все из-за тебя случилось. Завтра все училище будет знать, что у нас с тобой отношения! – воскликнула она. – Видел, как Капа ехидно улыбалась.

– Видел и что? – спросил я. – Мало ли что она подумала. Пусть говорит все, что хочет. Да, и о каких отношениях ты упомянула? О деловых?

Писаренко вздохнула, лицо у неё быстро приобретало нормальный цвет.

– Ох, Гребнев, не строй из себя дурака, все ты понял.

Я усмехнулся.

– Если бы кто-то не покраснел, как варёный рак, то никто бы ничего не подумал. Так, что ты сама виновата.

– Ничего не виновата, – начала оправдываться Светка. – Просто Капа так неожиданно вошла, что я растерялась.

– Ладно, не оправдывайся, лучше давай собираться,

вроде бы мы все вопросы обговорили, – сказал я. – Ты хоть помнишь, что в кино хотела идти?

– Ай, никуда я сегодня не пойду! – махнула Светка рукой. – Капитолина все настроение сбила.

– Домой тоже не пойдешь? – тот же поинтересовался я. – Если так, то предлагаю ненадолго сходить в кафе-мороженое. Сладкое хорошо нервы успокаивает. Надеюсь, со вчерашнего дня ты все тридцать рублей стипендии не потратила?

– Еще чего! – фыркнула Писаренко. – Они у меня почти все целехонькие лежат в кошельке. Проездной только купила вчера на автобус, на ноябрь за восемьдесят копеек.

– Ну, так что идем? – снова спросил я.

– Идем, – согласилась Света. – Все равно завтра Капа всем преподавателям растрещит, что мы с тобой в аудитории не так просто вдвоем сидели.

– На следующий день, когда я на уроке английского языка уселся за стол рядом с Ирмой, та пристально глянула на меня и тихо спросила:

– Витя, а вы, правда, вчера со Светкой целовались в аудитории физики, и вас Капа засекла?

Глава 9

– Без комментариев, – также тихо ответил я.

– Без чего? – удивленно переспросила Ирма.

– Ничего не было, никто не целовался, – уточнил я и демонстративно уткнулся взглядом в учебник.

– Ну и ладно, – прошептала соседка и также демонстративно отвернулась от меня.

Не разговаривала она со мной еще два урока. И лишь перед физкультурой не утерпела и вслух позавидовала тому, что я опять буду филонить все занятие, на что я лишь пожал плечами, мол, каждому свое. Хотя, возможно, девушкам просто не повезло с преподавателем физкультуры.

А их у нас было двое. Молодой мужчина лет тридцати, Валерий Павлович Рюмин и дама постарше, Венера Федоровна Лезина.

На первое занятие, помнится, наша группа пришла одетая, кто во что горазд, хотя девочкам старшекурсницы уже рассказали, что те должны являться на физкультуру в спортивных трусах и майках. Да и я пару раз тоже упоминал об этом. Но на свои слова получал в ответ только насмешливые улыбки.

Сладкая парочка преподавателей скептически разглядывала нестройную шеренгу, вставших не по росту девчонок и меня, притулившегося в самом конце.

Затем они начали производить перестроение, в результате которого меня поставили вторым после Машки Зайцевой, самой высокой девушки группы. Вырос я, однако.

– В таком порядке вы будете вставать, когда прозвучит команда, строиться в одну шеренгу, – сообщила Венера Федоровна. Вообще, физкультурница выглядела внушительно, невысокая, очень плотная и коренастая женщина недаром она когда-то была чемпионкой республики по толканию ядра. Валерий Павлович рядом с ней выглядел гораздо субтильней, но примерно так и должен был выглядеть стаер – бегун на длинные дистанции, каким он был, учась на физвозе.