Фартовые деньги
Шрифт:
Дзобладзе почти моментально заполучил на руки стальные браслетки, а «соседи» по сиденью в один момент прошмонали карманы. Оружия у Гоги не было, и это, должно быть, позволило им сообщить тому, кто сел за руль:
— Все нормально. Зови шефа!
Водитель вылез, пробежался до «Тойоты», что-то негромко сказал в окошко, а затем оттуда неторопливо вышел человек в куртке-ветровке с поднятым капюшоном, хотя никакого дождя вроде бы не наблюдалось. Они с водителем влезли в машину. Человек в капюшоне сел на переднее сиденье спиной к Гоги, не показывая лица, и спросил низким, глухим голосом:
— Жить
— Да… — пролепетал Гоги.
— У Вити Басмача в гостях бывал?
— Бывал, да… В офисе.
— А дома?
— Нет. Честное слово, не бывал! Может, Буня знает… — пробормотал Дзобладзе и тут же еще больше испугался: не надо это говорить было?
— Буня, это тот, с кем ты по телефону разговаривал?
— Да… — внутри горячего южного организма Гоги словно бы полярный лед образовался. Они разговор по телефону подслушивали! Ой, какие люди, а?!
— Буню в лицо знаешь?
— Да-а… И он меня знает тоже.
— Вот и хорошо. Проводишь нас туда, понял?
— Там охрана есть…
— Ничего, мы договоримся. Нам нужно, чтоб ты им в «глазок» показался, — и все. Понял?
Дзобладзе все понял и совсем похолодел. Они на его машине подъедут к офису, покажут его в «глазок», охранники откроют — их убьют. Потом они возьмут живым Буню, тот привезет их к Вите — и Витина охрана тоже будет захвачена врасплох. А потом Гоги тоже убьют — он лишний. Все, пропал…
— Да, вот что! — словно бы припомнив что-то, произнес человек в капюшоне. — Ты Буне докладывал, что к тебе в Самсоново кто-то приезжал на «Чероки», верно? Выяснил, кто?
— Это не ко мне! — заторопился Дзобладзе. — Они на горку поехали, где коровники стоят. Недостроенные.
— Точно?
— Да! — убежденно произнес Гоги. — Я туда поднимался, они там, мамой клянусь! Может, конечно, уже уехали…
— Что делали, не видел?
— Нет, я только фонарики видел в окно. Ничего больше!
— Интересно… Заедем посмотрим! — Человек в капюшоне вылез из «Опеля» и вновь пересел в «Тойоту». Сразу после этого «Тойота» сорвалась с места и понеслась вперед, за ней заторопился «Опель», а «Нива» пошла замыкающей, Гоги поник головой и шептал про себя грузинские молитвы…
…Механик тоже обратился к Всевышнему, но не с мольбой, а с благодарностью. Пятый мешок благополучно подняли и перетащили по проходу к колодцу. Поднять их из колодца наверх было сущей ерундой, по крайней мере, по сравнению с уже проделанной операцией. Главное, с тем самым пятым мешком ничего не случилось. Теперь Олег был почти полностью убежден, что все пройдет без сучка и без задоринки. И правда, оставалось всего ничего — вытащить из ямы самого Еремина. Вот тут, казалось бы, и посомневаться — а ну, как бойцы Ларева, не беря особого греха на душу, просто позабудут его тут?! В конце концов, главное, что было нужно Лареву — клад Федьки Бузуна, — Механик уже отдал. А в вопросе с Клобуком его помощь может и не потребоваться. Киллеров-то в России полно… Мог ведь Ларев насчет этого Клобука сказать просто так, чтоб Механик считал, будто он еще и после передачи клада понадобится? Вполне мог.
Все эти вполне рациональные мысли стали приходить к Механику после того, как мешок скрылся в жерле наклонной трубы и потекли долгие минуты ожидания. Вот опять захрустел
Механик помнил, что на полный цикл подъема и перетаскивания мешков уходило от 15 до 20 минут — замерял от скуки. Казалось бы, маленький мешок можно было перетащить побыстрее, однако время уже подходило к максимуму — 20 минутам, а никто к наклонной трубе не возвращался. Правда, голоса, звуки которых все еще доносились до ушей Олега, вселяли в него кое-какую надежду. Если базарят, значит, еще не ушли. Может, мешок застрял или кто-то из бойцов какую-нибудь производственную травму получил… Еремин придумывал себе в утешение различные оправдания промедлению бойцов, однако одновременно начинал задумываться и над тем, сможет ли он в случае чего сам по себе выкарабкаться отсюда, из железобетонного мешка пятиметровой глубины.
Пошла двадцать пятая минута с момента начала подъема пятого мешка, а к трубе никто не возвращался. Разговоры слышались по-прежнему, но заодно Механик, при всей своей глухоте, расслышал и еще какие-то звуки, которые его очень огорчили. Похоже, знаменские братки начали крутить лебедку и поднимать мешки из канализационного люка к «Чероки». А это означало, что худшие предположения Олега оправдались и его судьба теперь мало интересует ларевцев. Ох, какая же дикая ярость охватила Механика! Опять кому-то показалось, будто его жизнь и чаяния — ерунда мелкая, а сам он — лох доверчивый, которого грех не кинуть…
Впрочем, таково было только личное мнение Еремина. На самом деле знаменские братки получили от Ларева четкий и однозначный приказ: самим сдохнуть, но привезти Механика живым. И нарушать этот приказ они вовсе не собирались. Просто обстоятельства сложились крайне неудачно.
Не зря Механик предупреждал своих помощников, чтоб они протаскивали мешок подальше, а не бросали его прямо под колодцем, чтоб не загромождать пространство под люком. Первые два мешка бойцы протащили именно так, как требовал Еремин, — то есть запихнули их в продолжение коллектора, уводившее к другим коровникам. Третий мешок они поленились наклонить и привалить поплотнее к двум предыдущим, а четвертый просто поставили рядом с ним и пошли за пятым. Когда они притащили этот самый пятый мешок, который, как уже неоднократно упоминалось, был намного легче других, то с размаху бросили его прямо под самым люком.
Вот тут и получилось то, что прозорливо предрекал Механик. Четвертый мешок, у которого, как выяснилось, более тяжелые предметы лежали в верхней части (то есть ближе к горловине), от легкого сотрясения при падении пятого мешка потерял равновесие и повалился на пятый мешок, заперев своей горловиной выход из трубы в колодец канализационного люка. А третий мешок после падения четвертого тоже грохнулся, но уже поперек трубы, причем так неудачно, что одновременно и придавил нижнюю часть четвертого мешка, и уперся боком в первый и второй мешки.