Фашист пролетел
Шрифт:
– Опять на оргию?
– Нет, но красавиц обещает...
* * *
Они встречаются после работы. Кино. Домой.
На последней площадке ее подъезда садятся на свой сундук. Откатывается пустая бутылка.
– Кто сюда повадился?
Но по звуку бутылка длинногорлая.
– Наша. Не помнишь? С зарплаты распивали.
– Давно это было...
– Как на работе?
– Конвейер... Засыпаю.
– А коллектив?
– Какие-то грубые они. Типа: "Ну, девки,
Ударившись об стены, один за другим отлетают окурки, разбрасывая искры.
Тепло радиаторов снизу не достает. В щели чердачной двери дует морозным холодом. Не снимая пальто, он встает в темноте на колени. Ладони скользят по шероховато-скользкому нейлону, по нежной голой коже. Лопнувшие резиночки подвязки торчат наощупь, как рожки испуганных улиток. Свистящий звук боли.
– Что?
– Паяльник уронила...
Сначала он дует на ожог.
Висячий замок, на который заперт этот сундук, полный скрытых сокровищ, имеет тенденцию брякать.
Что раздражает.
Как и тщетные усилия любви.
– Наверное, я больная. Алка мне говорит...
– Ты что, обсуждаешь с подругами?
– Ты тоже с друзьями, наверно.
– Нет. Я - нет.
– Она же медик. "Ты, наверное, фригда". Говорит.
Он не верит:
– Вообще ничего?
– Ну, как ничего... Во-первых, интересно. Благодарна, конечно, тебе. Столько внимания мне уделяешь.
– Дело не в этом. Тебе хорошо?
– Хорошо.
– А как, нормально хорошо или с переходом в другое измерение?
– Нормально. Ты не беспокойся, милый.
– Но земля не плывет?
– А что, должна?
* * *
В фойе театрального института с нездешним видом курит Олег Табаков. Больше нет никого.
Вместо обещанных красавиц встречают их гардеробщицы в синих халатах.
Зал детей вскрикивает, когда Волк врывается к Бабушке. В этой роли актриса Аида Правилова вполне убедительна. Однако, проглоченная Волком, она появляется на сцене снова - в роли Красной Шапочки.
Насилу они удерживают хохот. Закрываются ладонями, сгибаются, чтоб спрятаться за спинками.
Волк грозно смотрит со сцены.
После спектакля дети и матери уходят, они остаются. Стена нет и нет. Они поднимаются на сцену за кулисы. По лестнице и в пустой коридор артистических уборных. На паркете тени оконных рам. Тихо. Дровосеки разошлись. Мазурок неожиданно толкает Адама на дверь. Грохот. Но открывается не ударенная дверь, а через две. На них хмуро смотрит Стен. До пояса голый, а ниже в костюме Волка. Издали Мазурок начинает:
– Бабушка, а Бабушка? Почему у тебя такой большой хвост?
Без улыбки Стен скрещивает руки на груди. Смотрит
– Аида, не сейчас! Аида, ко мне друзья пришли!
Он резко бледнеет, когда в уборной раздается грохот, звон, обвал осколков. В коридор выбегает Правилова. На руке норковая шуба. Волосы, как у Мерлин Монро. Черное платье перетянуто в попытке подчеркнуть талию.
Держа за спиной розу, Адам почтительно здоровается, но его в упор не замечают.
Правилова смотрит на Стенича, он на нее. Ярко-красный рот кривится, свистит и шипит:
– Смотри, козлоюноша... Допрыгаешься.
Заслуженная актриса республик удаляется, отстукивая каблучками сапог.
– Зеркало разбила...
Голые лампочки ярко освещают фанерный испод, а зеркало разлетелось по всей уборной и хрустит под ногами у Стенича. Переодеваясь, он затягивается сигаретой, которую каждый раз пытается устроить на черный осколок пепельницы. Вдруг он хватает нож и начинает бить по столику, будучи бутафорским, нож резиново сгибается:
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Мазурок делает глаза:
– Чего это он?
– Любовь, - объясняет Адам.
– На, выпей!
Стенич пьет из горлышка, отрывает бутылку во гневе:
– Бешенство, а не любовь! И если бы только матки!..
– Волк, успокойся!
Ему вручают ему розу в целлофане.
– Мерси...
– Стас! Ты был бесподобен.
– А сами смеялись.
– Кто смеялся? Полный успех! Детишки весь зал обоссали от ужаса. Когда ты голосом Бабушки: "Кто там?"
Ясное небо над проспектом. Морозец.
Заведение на четыре столика. Спящая стоя буфетчица просыпается. Лазурной эмали глаза. Изразцовые. Кружевная наколка в спутаных волосах. Вспухшие губы. Отпустив им шампанское, это чудо за стойкой, груди подперши, начинает бороться с зевком, запрокидываясь к полке с бутылками. Красные пятна на шее: то ли душили, то ли засосы оставили в ночь на субботу.
– Общепитом увлекся?
С усилием отрывается он от лазури.
Под колченогим столиком добавляют в фужеры коньяк.
Выпив, Стенич взвывает:
– Мальчики, пропадаю... Из института попрет.
Не в курсе один Мазурок:
– Кто?
– Красная Шапочка.
– За что?
– За невнимание.
– Инстинкт выживания есть? Обеспечь невынимание.
– Есть другой человек...
– Совмести. Тетка видная. Нет, ну, давай объективно? Уж получше, чем наши мамаши.
Адам не уверен:
– Как сказать...
– Никакого сравнения!
– говорит Александр.
– И моя никакого! Только в обратную сторону, - говорит Мазурок. Крокодил! Как мой батя ее, не пойму.