Фата-Моргана 3
Шрифт:
– Сам я агностик, – спокойно ответил Вахино, – но для многих из нас религия Мауироа очень важна.
– Если бы Великий Дом позволил нам привезти миссионеров, мы могли бы обратить всех, скажем, в неопантеизм. По-моему, это гораздо более утешительно и научно, чем ваша мифология. Если кундалоанцам обязательно нужно во что-то верить, то пусть это будет вера, согласующаяся с данными передовой науки.
– Может быть. Я тоже полагаю, что наши родовые связи слишком запутанны и косны для современной общественной организации… Да, перемены должны быть более глубокими, чем просто развитие промышленности.
– Разумеется, – тотчас подхватил Ломбарт. – Речь идет о полном изменении мировоззрения. Впрочем, со временем вы пришли бы к этому сами. Наш приход лишь ускорит технический прогресс
– А язык?
– Не хочу, чтобы меня обвинили в шовинизме, но думаю, что все кундалоанцы должны изучать солярианский. Раньше или позже, он им понадобится. Все ваши ученые и техники должны бегло говорить на нем. Языки лаул, муара и другие превосходны, но для передачи научных терминов совершенно не годятся. Уже одна многозначность… честно говоря, ваши философские книги звучат для меня очень туманно. Это прекрасно, но лишено четкого смысла. Вашему языку не хватает точности.
– Мы всегда считали, что араклес и вранамауи – образцы кристаллической ясности мысли, – грустно сказал Вахино. – Должен признать, что для меня ваш Кант или Рассел тоже не всегда понятны. Другое дело, что у меня нет в этом никакого опыта. Наверное, вы правы. Я поставлю вопрос перед Великим Домом, и, может, вскоре удастся что-нибудь сделать. Но в любом случае вам не придется долго ждать. Вся наша молодежь мечтает стать такой, как вы хотите, а это – гарантия успеха.
– Да, – согласился Ломбарт, потом мягко добавил: – Я бы предпочел, чтобы успех стоил не так дорого. Но достаточно взглянуть на Сконтар, чтобы понять, насколько это необходимо.
– О, Сконтар! За последние три года они совершили настоящие чудеса. Они пережили страшный голод и сейчас не только отстроились, но даже организовали экспедиции на далекие звезды в поисках места для новых колоний. – Вахино улыбнулся. – Я не люблю наших бывших врагов, но трудно не восхищаться ими.
– Да, они отважны, – согласился Ломбарт, – но что пользы с этой отваги? Устаревшая техника для них – камень на шее. Кундалоа со значительно меньшим населением уже сейчас производит в несколько раз больше продукции, а уж когда мы полностью модернизируем вашу промышленность!.. Да что говорить! Звездные колонии Сконтара – крохотные поселения, целиком зависящие от метрополии! Сконтар, конечно, может выжить, но всегда будет силой десятого порядка. Может, он даже станет вашей колонией, и вовсе не потому, что им не хватает природных или других ресурсов. Дело в том, что, отвергнув нашу помощь – а так оно и было, – они ушли с магистральной линии галактической цивилизации. Сейчас они пытаются самостоятельно развивать науку, создают оборудование, которое мы имели много столетий назад, и допускают такие промахи, что нельзя смотреть на них без сожаления. Их язык, как и ваш, не пригоден для изложения научных мыслей, традиция постоянно сковывает их. Например, я видел сконтарианские космические корабли, они строили их по собственным проектам, вместо того чтобы копировать наши модели… Они попросту смешны! Сотни попыток, чтобы выйти на дорогу, по которой мы идем уже давно. У них есть корабли шарообразные, овальные, кубические… Я даже слышал, что кто-то там проектирует корабль-тетраэдр!
– В принципе это возможно, – буркнул Вахино. – Геометрия Римана, на которой основана их инженерия, допускает…
– Исключено! Земля уже опробовала все подобные варианты, и ничего не вышло. Только чудак – а ученые Сконтара в своей изоляции становятся кланом чудаков – может рассуждать таким образом. Нам, людям, посчастливилось – и это все. Однако и наша культура долго создавала психологию, отвергающую научную цивилизацию. Мы долго топтались на месте, но потом в итоге все же достигли звезд. Другие расы могут сделать то же самое, но сначала они должны создать соответствующую цивилизацию и усвоить определенный склад ума. А без нашей помощи ни Сконтар, ни любая другая планета еще долгие века не смогут сделать этого. Недавно я получил… – продолжал Ломбарт, роясь в карманах, – получил философский обзор со Сконтара. Так вот, один из философов, Дирин, занимающийся общей семантикой, произвел сенсацию… – Ломбарт наконец нашел бумагу. – Вы ведь читаете по-сконтарски?
– Да, – сказал Вахино. – Во
– Сущий бред! – воскликнул Ломбарт.
– Не знаю, – беспомощно ответил Вахино. – Сконтарская психология так же чужда мне, как ваша.
– Маразм, чушь, – сказал Ломбарт. – К тому же этот вечный сконтарский догматизм! – Он бросил листок на маленькую бронзовую жаровню, и огонь быстро расправился с листами. – Это понятно всякому, кто имеет хоть малейшее понятие об общей семантике и хотя бы каплю рассудка! – Он презрительно улыбнулся и покачал головой. – Раса чудаков!
– Я хотел бы, чтобы ты нашел для меня несколько часов завтра утром, – сказал Скорроган.
– Постараюсь, – Тордин XI, Император Сконтара, кивнул своей поредевшей гривой. – Хотя лучше бы на будущей неделе.
– Завтра! Очень тебя прошу!
– Хорошо, – согласился Тордин. – Но в чем дело?
– Я хочу совершить небольшую экскурсию на Кундалоа.
– Почему именно туда? И почему завтра?
– Расскажу, когда встретимся, – Скорроган наклонил голову, покрытую еще густой, но белой, как молоко, гривой, и выключил свой экран.
Тордин снисходительно улыбнулся. Скорроган был известен своими чудачествами. "И все-таки старики должны держаться вместе, – подумал он. – Выросли уже два поколения, и оба наступают нам на пятки".
Тридцать с лишним лет остракизма почти не изменили самоуверенного вельможу. Правда, с течением времени озлобление прошло, к когда Сконтар медленно, но верно стал подниматься из руин, память о трагическом проступке посла несколько потускнела и прежний круг друзей – особенно после смерти Императора Валтама – стал постепенно возвращаться к вельможе-отшельнику. Со временем возобновились и отношения с новым Императором, другом юности, – Тордик частенько посещал Краакахейм или приглашал Скоррогана во дворец. Он даже предложил старому аристократу вернуться в Высший Совет, но тот отказался, и прошло еще десять – а может, двадцать? – лет, в течение которых Скорроган жил тихо и незаметно. И вот теперь он впервые обратился с просьбой… "Да, – подумал Тордин, – я полечу с ним завтра. К дьяволу работу! Монархам тоже нужен отдых".
Он встал с кресла и, хромая, подошел к окну. Новые эндокринные процедуры чудесно справлялись с его ревматизмом, но лечение еще не кончилось. При виде снега, покрывшего долину, Тордин вздрогнул. Снова близилась зима.
Геологи утверждали, что Сконтар вступает в новый ледниковый период. Однако он никогда не наступит: скоро инженеры-климатологи включат свою технику, и ледники навсегда вернутся на север. Но пока на дворе бело и холодно и пронизывающий ветер завывает у стен дворца.
А в южном полушарии сейчас лето, дозревают поля, ученые сообщают, что ожидается большой урожай. Кто возглавляет там научную группу?.. Ах да, Аесгайр, сын Хастинга. Его работы в области генетики и астрономии помогают крестьянам выращивать достаточно продуктов для новой научной цивилизации. Старый вольный крестьянин, опора Сконтара в течение всей его истории, выжил. Менялся лишь мир вокруг него. Тордин грустно улыбнулся при мысли о том, как преобразилась Империя за последние десятилетия. Новые психосимволические способы правления опирались на открытия Дирина в области общей семантики, открытия, исключительно важные для любой науки вообще. Теперь Сконтар был империей только по названию. Он разрешил проблему соединения либерального государства с наследственным, но активным правящим классом правительства. Хорошие, полезные перемены; вся прошлая история Сконтара медленно, с трудом стремилась к ним. Новые знания ускорили процесс, втиснув столетия развития в два коротких поколения. И, странное дело, хотя естественные и биологические науки устремились вперед с невероятной скоростью, искусство, музыка и литература изменились мало, ремесла сохранились, люди продолжали говорить на древнем языке наархейм.