Фатальный ход

Донской Сергей Георгиевич

«Полковник», несомненно, пользовался авторитетом среди охранников и обладал правом учить их уму-разуму. С виду он производил впечатление человека сильного, но простоватого, даже недалекого, что являлось лишь обманчивой маской. Было ясно, что когда придет время действовать, такой мужик себя покажет, да так лихо, что молодежь будет только диву даваться.

Преподавая Бондарю азы лыжного мастерства, Реутов ни разу не заводил разговоров на отвлеченные темы. Сухой, угрюмый, замкнутый, он не относился к числу людей, которых хочется называть своими закадычными друзьями. Но Бондарь давно убедился в том, что умение дружить не ограничивается

ободряющими похлопываниями по плечу и произнесением задушевных тостов. Реутов явно не был мастаком ни в том, ни в другом. Зато он был честным, надежным. Постоянным. Может быть, язык его не был хорошо подвешен, зато он не был раздвоенным, как сказали бы могикане, понимавшие толк в мужской дружбе.

Почему-то Бондарю казалось, что старший инструктор испытывает к нему сходную симпатию, хотя внешне это никак не проявлялось. Просто два раза в день Реутов дожидался его у выхода из жилого корпуса, делал приглашающий жест, и они вдвоем отправлялись покорять лыжные трассы.

Трасс было три – «красная», «синяя» и «желтая». Назывались они так в соответствии с линиями, нанесенными на металлический щит. Бондарь назубок выучил особенности всех маршрутов, отдавая предпочтение «красному», пролегающему между лесом и опорами канатной дороги.

Тренировки доставляли ему истинное удовольствие. Он и прежде катался на лыжах, но под руководством Реутова отточил технику старта, торможений, поворотов и на собственном опыте узнал, чем высокая стойка отличается от низкой, как правильно выбирать углы схождения и расхождения лыж.

По прошествии недели Бондарь уже не выглядел начинающим новичком, который нелепо распрямившись или чуть ли не на корточках мчится вниз, растопырив лыжные палки. Лыжи перестали своевольно становиться плугом, пропахивающим снежную целину, не разъезжались в самый неподходящий момент и не выносили Бондаря на крутые бугры за пределами накатанной трассы.

Молодые охранники, которые вначале пытались подсекать Бондаря либо неожиданно перерезали ему путь, постепенно отказались от подобных шуточек, поскольку он реагировал на них с высокомерным равнодушием породистого пса, донимаемого сворой дворняжек. Огрызнулся он лишь однажды, но так, что двое из них были вынуждены обратиться за медицинской помощью. С тех пор между Бондарем и остальными образовалась невидимая стена, преодолеть которую не пробовали ни с одной, ни с другой стороны. Его это устраивало. Он совершенно не страдал от одиночества. Единственная причина, по которой беспокоила Бондаря изоляция, заключалась в том, что он ни на шаг не приближался к цели, ради которой стал телохранителем Морталюк. Она ни разу не встретилась с ним и вообще не появлялась на людях. То же самое касалось Щусевича. Раиса намекнула, что хозяйка и ее помощник находятся на излечении в здешней клинике, однако распространяться на эту тему не пожелала.

Разведать что-либо про загадочную клинику в горах не удалось. После памятного визита Людмилы девушки ни разу не нарушили ночной покой Бондаря. С одной стороны, он был этим доволен, хотя, с другой стороны, отсутствие контактов делало невозможным сбор информации. По существу, Бондарь попал в цейтнот, и не знал, когда и чем это закончится. Вынужденный простой действовал на нервы. Но одним прекрасным утром удача улыбнулась Бондарю, сделав это, как всегда, совершенно неожиданно.

Это случилось после традиционного завтрака. Валил снег, однако Бондарь решил не пропускать занятий с Реутовым. Если бы не лыжи, то в этой глуши можно было свихнуться от скуки. Бездеятельность отупляла и расхолаживала. Переносить ее было трудно почти так же, как длительную пытку. И 22 декабря Бондарь, избегавший курить по утрам, обнаружил, что достает из пачки уже третью сигарету подряд. Сунув ее обратно, он вышел из комнаты.

Снаряжение и костюмы хранились в специальном помещении, смежном с холлом. Переодеваясь, Бондарь подумал, что однажды он точно так же подготовится к стремительному слалому по склону Фишт, но уже не поднимется обратно.

«Дело за пустячком, – ехидно подсказал внутренний голос. – Сначала нужно выяснить, зачем Морталюк обосновалась на неприступной вершине и для чего ей понадобились девушки».

Вздохнув, Бондарь выбрался на свежий воздух и увидел поджидающего его Реутова. Сегодня инструктор показался ему еще более угрюмым, чем обычно. Обменявшись короткими приветствиями, мужчины с лыжами на плечах отправились к началу склона. Реутов, идущий впереди, несколько раз оглядывался на Бондаря, но рот открыл не раньше, чем они очутились километром ниже, на опушке заснеженного леса.

– Давай напрямик, – буркнул он, съезжая с накатанного снега на пушистую целину.

– Тут не разгонишься, – с сомнением произнес Бондарь.

– Разберемся.

Прокладывая лыжню, Реутов уверенно лавировал среди пней и коряг, двигаясь параллельно просеке. Минут через пятнадцать произошло неожиданное. Оглядевшись по сторонам, Реутов затормозил, сел на снег и, стащив лыжу, с силой шарахнул ею по сосновому стволу. Обломки не выбросил, а сложил рядом. Неторопливо отстегнул крепления второй лыжи. Пояснил:

– Специально на деревянных пошел.

– Зачем? – спокойно спросил Бондарь, успевший расстегнуть куртку.

– Другого способа побеседовать наедине не будет, – так же невозмутимо ответил Реутов, подкладывая под себя целую и сломанную лыжи. – На открытой местности за всеми ведется наблюдение, а тут нас никто не увидит и не услышит. Плюс к этому алиби имеется. Я нечаянно на пень налетел, усек?

– Усек, – подтвердил Бондарь, поправляя свитер.

– Не тянись за стволом, не тянись, – усмехнулся Реутов. – Подлянок не будет, обещаю.

– А что будет?

– Слив информации.

– С чего вдруг? – спросил Бондарь, располагаясь напротив инструктора. Его поза выглядела свободной, но чувства были напряжены до предела.

– Я бывший спецназовец, – сказал Реутов. – Полковник ГРУ. Расшифровывать надо?

– И что делает здесь полковник Главного разведывательного управления Генштаба России? – осведомился Бондарь.

– Бывший полковник. Осенью подал в отставку. Теперь вот подрабатываю частным образом. – Реутов сплюнул в снег. – Думал, ты тоже. Что мы два сапога пара.

– Гм. – Короткое междометие было насыщено сарказмом.

– А потом я тебя вычислил. – Это было произнесено с полнейшим равнодушием. Словно речь шла о погоде в далекой Москве.

– Гм, – повторил Бондарь.

– Я ведь тебя в аэропорту тоже встречал, – невозмутимо продолжал Реутов. – На случай «хвоста». Незаметно вел вашу компанию и видел, как ты симку из мобильника выбросил. Смекнул: этому парню есть что утаивать.

– Гм?

– Вот тебе и «гм»! Ты ведь по-прежнему работаешь на «контору», Женя… Не напрягайся, я своими соображениями с Маргаритой, мать ее, Марковной делиться не стал.