Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
Между тем корона польская от Августа III переходила к его сыну, Фридриху-Христиану Саксонскому, и Екатерина спросила:
– - А лежал ли в оспе этот молодой человек?
Ей ответили, что еще не "лежал".
– - Ну, так ляжет...– - хмыкнула женщина.
Зимний дворец изнутри был еще бедновато-пуст, а галерею старых картин Екатерина раздарила Академии художеств. Уверясь, что с афериста Гоцковского деньгами ничего не получить, она согласилась "погасить" его долг картинами.
– - С поганой овцы хоть шерсти клок, -- сказала Екатерина и картинами из Берлина обвесила
Гетман намекнул, что сейчас умирает граф Брюль, ведавший при саксонских курфюрстах закупкою картин для Дрездена.
– - Похлопочите заранее о покупке картин брюлевских, и будете иметь портреты Рубенса, пейзажи Брейгеля, наконец, и Тьеполо -чем плох? Ваше величество, покупайте -- не прогадаете!
Не прошло и месяца, как Фридрих-Христиан умер.
– - От чего же умер?– - спросила Екатерина.
– - От оспы.
– - Вот видите! Я уже становлюсь пифией...
Сама же императрица составляла редчайшее исключение среди монархов Европы -- ее лицо не обезобразила оспа. Она скупила всю галерею Брюля и, когда комнаты Эрмитажа уже не вмещали собрания картин, попросила архитектора Деламота сделать пристройку к Зимнему дворцу-для развески сокровищ... Она понимала, что собирание галереи есть политический акт важного значения. Пусть в Европе думают: русские финансы пребывают в отличном состоянии, если она швыряет деньги на покупку картин!
В эти суматошные дни Букингэм, добившись у нее аудиенции, завел речь о продлении прежнего договора, на что Панин небрежно заметил, что вице-канцлер Голицын проект нового торгового соглашения уже переправил в Лондон -- для изучения.
– - Но этим проектом, -- горячился Букингэм, -- Россия окончательно захлопнула для Англии ворота в Персию.
Екатерина вмешалась:
– - Если в Лондоне нашу Астрахань называют "воротами", то скоро Россию сочтут за "проходной двор", через который Ост-Индская компания перетаскивает свои грузы. А мы не позволим строить в Казани английские корабли, которые, будучи нагружены русскими товарами, уплывают в Персию, а там начинают плавать уже под флагом восточных сатрапов. На Каспийском море у нас свои, и очень старые, интересы...
После этого разговора Букингэма хватил удар!
В дипломатических кругах блуждали невероятные слухи, якобы Фридрих уже развешивает в Познани прусские гербы, а ювелиры Петербурга готовят венчальные короны -- для Станислава и Екатерины. Панин говорил, что до избрания Понятовского желательно пресечь вздорные сплетни. Екатерина устроила для послов иноземных "большой выход". Зимний дворец, правда, еще не был готов для пышных церемоний: здание внутри подверглось перестройке. Во дворце с утра до ночи работали позолотчики, зеркальщики, паркетчики, обойщики, штукатуры, резчики -- все ломалось, все созидалось заново. Екатерина ежедневно виделась с архитектором Жаном Деламотом, спрашивала, как идут дела, на что веселый француз отвечал неизменно:
– - В основном я выкидываю ваши стенки в окна.
– - Браво,
Дипломаты собирались в Аудиенц-камерс, чистый свет струился через высокие окна, отражаясь в лаковых плитах драгоценного паркета. Облачившись, Екатерина вышла из опочивальни в "Светлый кабинетец", отсюда она, как актриса перед выходом на сцену, послушала через кулисы, о чем рассуждает ждущая ее публика...
Турецкий посол внушал послу шведскому:
– - России с Пруссией всегда удобно продраться к полякам. Петербург станет ратовать за угнетенных православных, а Берлин истощит себя в хлопотах за лютеран, притесняемых католической шляхтой... Удивляюсь! У вас, в странах христианских, одна кость на всех -- Христос, но глодаете вы ее каждый на свои лад.
Неожиданно берлинский посол Виктор Сольмс сказал австрийскому послу Мерси д'Аржанто:
– - Вы меня, кажется, толкнули, граф?
Екатерина услышала злорадный смешок цесарца:
– - С чего бы безмятежной и богатой Австрии толкать Пруссию, которая шатается от слабого дуновения зефиров?
Екатерина присела, заглянув в щелочку.
– - Уж не рассчитывает лн Вена, что если вы собьете меня с ног, то мой великий король вернет вашей императрице Силезию?.. Господа, -- взывал Сольмс к коллегам, -- прошу всех засвидетельствовать, что посол Марии-Терезии ведет себя крайне непристойно по отношению ко мне, послу короля Пруссии.
– - Извините, я ничего не видел, -- сказал посол Швеции.
– - Я тоже, -- отодвинулся французский атташе Беранже.
Броско сверкнул аграф в чалме посла Турции:
– - Христианская дипломатия вводит новые приемы зондирования обстановки -- толчками и пинками. Я напишу об этом моему султану Мустафе, мудрость которого погружает вселенную в глубочайшую скорбь от собственного невежества: пусть он посмеется! Но где же русская императрица, которая сейчас поддаст нам дыму?
Турецкое выражение "поддать дыму" равнозначно русскому "напустить туману". Екатерина расставила руки, и камергеры вложили в них скипетр и державу. Она подмигнула Панину:
– - Пусть открывают двери. Сейчас поддам дыму...
С высоты трона она сделала заявление для Европы:
– - По кончине короля польского Августа Третьего возникли при дворах различных лжи нескладные, якобы мы намерены, соглася себя с королем прусским, отнять от Речи Посполитой провинции некоторые и оныя меж собой разделить. Такие лжи нимало не заслуживают нашего просвещенного уважения... Да и нет в том нужды, -- договорила Екатерина, -- чтоб стараться о расширении границ империи Российской: она ведь и без того пространством своим необозрима!
– - Ну, -- непонятно к чему буркнул Сольмс.
Императрица удалилась в соседние комнаты, где слуги накрыли кофейный прибор на две персоны -- для нее и Панина.
– - Никита Иванович, я нигде не сбилась?
– - Если б все умели держаться, как ваше величество...
Екатерина закусила горчайший кофе пти-фуром.
– - До времени, пока Понятовский короны не восприял, не станем спешить, союз наш с Пруссией скрепляя. Лучше я завтрева "Ироду" треклятому пошлю курьера с арбузами астраханскими...