Фаворитка
Шрифт:
Хуже всего – я понимала причины её поведения и то, что ничего не могу поделать против. Мари неравнодушна к герцогу де Меркеру, как и я. Чувствуя его интерес к необычной девушке (я все же отличаюсь от остальных, как ни стараюсь быть похожей), она на меня приманила Людовика де Меркера в Малый Люксембург, рассчитывая к тому же вызвать некую ревность со стороны Сен-Мара. Но расчет на ревность не оправдался, не так Сен-Мар оказался мной вдохновлен, чтобы лезть на рожон, а Мария де Гонзага вовремя учуяла опасность и пресекла нашу аферу почти в зародыше.
Зато
У меня враг, вернее, врагиня – Мария де Гонзага, оправдываясь моей возможной встречей с ней, герцогиня все чаще бывает где-то без меня. Я понимаю, что она нарочно оставляет меня дома, надеясь встретиться (и явно встречается) где-то с герцогом де Меркером. От понимания этого очень тошно, а еще тошней от собственной беспомощности.
Мари, вернее, теперь для меня герцогиня, постоянно напоминает, что я не могу перейти, не выполнив порученное дело, следовательно, должна её слушать и стараться на любом поприще, куда укажет её пальчик. У меня крепнет уверенность, что как раз ей это не нужно, ей безразлично, выполню ли я то, зачем пришла. Но что делать, просто не знаю.
Король, кардинал и заговорщики в армии, королева сумела не уехать вместе с Его Величеством, но вовсе не из-за пролитых по поводу разлуки с детьми слез. Король понимал, что огромный обоз его самого, дополненный обозом кардинала, а потом еще и королевы приведут к вытоптанной территории и простому бунту.
Королеву оставили в Сен-Жермене до весны.
Но весна вот она, пора ехать. Приезда королевы с самого начала требовал и кардинал. Я попыталась понять почему. Герцогиня не объясняла, видно, не знала и сама. Пришлось заняться рассуждениями. Все сложилось, как пазл, довольно легко. Кардинал силен там, в армии, потому что основные командиры его ставленники, и пока он жив, никуда не денутся.
Потому он и требовал дофина с братом оставить в Париже, а королеву (без детей) и Гастона Орлеанского только с личной охраной привезти в Руссильон. Ришелье сумел внушить королю свои опасения по поводу Гастона, Людовик вызвал брата в армию, чтобы был под присмотром. А королева до сих пор в Сен-Жермене.
Я согласилась ехать в Сен-Жермен с запиской от герцогини, причем ехать в мужском костюме и с пропусками от кардинала и короля, которые следовало предъявлять в зависимости от того, кто встретится.
Анри де Виньеро – гласил пропуск.
Ладно, Анри так Анри.
Сен-Жерменский замок почти весь погружен во мрак, хотя еще не ночь. Просто королеву покинули все, кто только смог сделать это под любым предлогом. Словно зачумленную…
Я прекрасно понимала, что стоит измениться обстановке, и здесь будет не проехать даже верхом, и в коридорах не протолкнуться сквозь толпу тех же придворных. Такова придворная жизнь – она вся вокруг того, кто у власти.
Ладно бы придворная, в Париж съехались все, кто не в армии, а еще те, кто не желает быть замешанным в стычке заговорщиков и кардинала. На улице весна, зацвели первые каштаны, высаженные кардиналом в саду, сколько их потом будет в Париже!.. Скоро наступит жара, но никто, похоже, не помышляет об отъезде в загородные дома, у всех ушки на макушке и только привычка улыбаться, не разжимая губ, не превращает нынешние улыбки в волчий оскал.
Королеву мне по-человечески жалко. Она боится за своих детей по-настоящему. Тогда зачем привечает заговорщиков? Зачем ей Сен-Мар?
Слушая, как докладывают о приезде Анри де Виньеро к Её Величеству, я вдруг поняла, что именно надо сделать: нужно, чтобы королева объединила усилия с кардиналом, он при смерти и ей уже не страшен, зато спасет от остальных! И я скажу ей о этом наедине, у нее, как и у меня, нет другого выхода.
Королева – испанка, даже при том, что ничего испанского в её внешности нет, даже после четверти века жизни во Франции – на самом видном месте распятие. Анна Австрийская добрая католичка (а как же герцог Бэкингем?), хорошая мать, для нее главное – двое мальчишек, старший из которых Луи спать ложиться не намерен, он с гиканьем носится по кабинету королевы, задевая все, что попадается по пути.
Её Величество терпеливо улыбается – это главное счастье в жизни.
Малыша Филиппа уже унесли, он в отца и куда тише дофина, да и просто маленький пока. Но будущий Людовик XIV подвижным был, говорят, с рождения.
– Ах, Луи, прекратите!
Я отвесила полагающийся моему «статусу» поклон, подметя шляпой пол, и стояла, соображая, как быть. Приватной беседа в присутствии дофина и его воспитательницы быть никак не может.
Дофин, скакавший на одной ножке, замер передо мной, пару мгновений постоял и вдруг заявил:
– Вы женщина, сударь!
Королева посмотрела с интересом.
– Луи, вам пора спать.
Но Людовик продолжил:
– Что вы на меня так смотрите?
А я не могла оторвать глаз от этого маленького чудовища, симпатичного и уже избалованного донельзя, передо мной был маленький Король-Солнце, тот, что через много лет скажет: «Государство – это я!».
– Вы будете великим королем, Ваше Высочество, и поднимите Францию на недосягаемую высоту. И будете править долго – семь десятилетий.
Глаза мальчика, больше похожего в своем одеянии на девочку, блестели восторгом, а королева весело рассмеялась:
– Благодарю за прекрасное предсказание, но так долго…
Дофин повел себя иначе, он изобразил королевский кивок:
– Я буду Королем-Солнце. Благодарю вас, мадам.
И умчался. Следом за Людовиком, с изумлением оглядываясь на меня, поспешили приглядывающие за дофином дамы. Я подумала, что маленькому Людовику очень скучно во дворце в окружении шелестящих юбками клуш. Ему бы с отцом рядом…