Файл №307. Teso dos Bichos (Курган двух тварей)
Шрифт:
Высокие каблуки заскользили по грязному склону. Пришлось поднажать, чтобы догнать Призрака, который как раз кивнул, не заметив неожиданного исчезновения Скалли из поля зрения.
— Примерно во столько же, что и в случае с Крегом Хорнингом, — сообщил в пространство Молдер.
Ну и что?
— А какая связь? — теперь длинные полы пальто Скалли запутались в кустах, зацепившись за колючки.
— Не знаю, — честно отозвался Молдер.
— Думаю, Мона Вустнер может что-то знать, — Дэйна с победой вышла из схватки с шиповником.
—
— Ну, она вроде как нервничала, когда я спросила ее про Билака. Может, она пытается его защитить?
В этот момент Молдеру приспичило опуститься на корточки и переворошить толстый слой прошлогодних листьев. Поэтому ему пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на Скалли — наверное, впервые за все время их знакомства. И тут что-то мокрое и холодное капнуло ему на лицо.
— Это что, дождь опять пошел? Очень уместное замечание, учитывая, что с самого утра все вокруг просто тонет в ярком солнечном свете. Молдеру захотелось посмотреть наверх, что это за дождь такой с ясного неба, но особого энтузиазма он почему-то не испытал.
Скалли протянула руку и стерла темно-красные капли с его скулы.
— Да нет, Молдер, — медленно сказала она, показывая напарнику испачканные пальцы, — не похоже.
Молдер подскочил, мазнув ладонью по скуле. Оба агента разом задрали головы. Прямо над ними на ветку березы был намотан приличный кусок окровавленного кишечника.
— Это еще что за чертовщина? — удивился Молдер, яростно растирая щеку ладонью.
Мона торопливо поднялась по щербатым высоким ступенькам, напоминающим об индейских пирамидах. Решимость таяла по мере приближения к двери. Стук получился совсем уж робким, и Мона постучала еще, и еще, в перерыве попытавшись заглянуть внутрь через темное стекло дверного окошка. За стеклом было темно и тихо. Мона нажала на дверную ручку, и дверь, уступив, приоткрылась. Собравшись с силами, девушка сутгула в щель голову.
— Лонни?
Из щели потянуло запахом незнакомых трав и влажным спертым воздухом. Камин не освещал комнату, лишь рассеивал по ней красноватый полумрак.
— Лонни!
Жалюзи на окнах были опущены, и Мона удивилась, потому что Лонни никогда не трогал их, он не любил тени. Она протянула руку, чтобы впустить в комнату немного дневного света.
— Не надо, — сказал у нее за спиной незнакомый голос.
— Лонни…
Полумрак сгустился в человеческую фигуру. Мона приготовилась удариться в бега, но призрак сделал еще один шаг, и она узнала хозяина дома.
Ввалившиеся щеки доктора Билака покрывала давно небритая щетина. Волосы прилипли к мокрому лбу.
— Я пришла сказать тебе…
Он не реагирует. Стоит, пошатываясь, как слишком рано вставший с постели больной.
— … доктор Льютон мертв.
Никакой реакции, если не считать странных движений губами, как будто он пытается то ли что-то беззвучно сказать, то ли сглотнуть липкий ком в горле.
— Ты слышал, что я сказала?
Билак
— Доктор Льютон мертв, — послушно повторяет он вслед за Моной.
— Прошу тебя, — наседает девушка, — поговори со мной, а то ты начинаешь меня пугать.
— Я тебе говорил, чтобы ты не приходила сюда, — злость приносит обманную победу, но невидимый паук плотно соткал свою сеть.
— Почему? — Мона делает шаг вперед. Билак молчит, пошатываясь и не глядя на гостью.
— Что с тобой такое?
Билак молчит. Он опять пытается что-то сказать, но лишь сглатывает рвоту. Он даже не потный — мокрый с головы до ног, будто на него выплеснули ведро воды.
— С тех пор, как ты вернулся из Эквадора, ты ведешь себя, как будто… будто… — с речью у Моны тоже все хорошо, только ее противник — слезы. — … будто ты чужой! Как будто ты — это не ты.
Билак спокоен, как мертвец.
— Кровь должна остановиться, — изрекает он равнодушно. Ему плохо, ему хочется лечь, забиться в самый дальний уголок кровати, натянув на голову одеяло, чтобы отгородиться от назойливой глупой девчонки и от второго непрошеного гостя, не спускающего с него пустых глазниц. В углу кто-то невнятно бормочет и ворочается. Оттуда явственно тянет запахом гнили.
— Ты что-то знаешь про все это?
Мона не сдается. Ей приспичило прорвать его оборону, и значит, она будет долбить и долбить без устали.
Билак вновь несколько раз открывает и закрывает рот. Потом:
— Ты все равно не поймешь.
— Ну так помоги мне понять!
Она делает еще один шаг вперед и замечает на столе плошку с желтовато-зеленой вязкой жидкостью, пахнущей травой и напоминающей кисель.
— Мне-то ты можешь рассказать…
Но растерянный взгляд выдает ее. Кажется, ей не настолько хочется знать подробности, как она думала раньше.
— Ты же знаешь меня.
Доктор Билак упорно смотрит в сторону. Точнее, он смотрит на плошку. Как будто в комнате есть кто-то еще, кто не может видеть, но слышит каждое слово. Мона тоже бросает на плошку испуганный взгляд.
— Что это?
И получает почти с вызовом:
— Лоза духов.
— Йахе? — с ужасом выдыхает Мона. — Ты пьешь йахе? Эту гадость?
Не так уж слаб оказался Алонсо Билак, сумел все-таки отобрать у Моны плошку, которой она собиралась запустить в камин. Моне очень хочется плакать.
— Лонни, ты больной…
Того, кто обернулся на ее голос, она не узнает. Словно кто-то другой смотрит сейчас на нее — равнодушно, спокойно.
— Тебе нужна помощь… Незнакомец делает к ней шаг. Мона пятится.
— Неужели ты не понимаешь, что происходит? — из последних сил лепечет она. — Неужели ты не понимаешь, что ты с собой творишь?
Ее обрывают коротким повелительным жестом. Голос застревает в гортани, язык немеет и не поворачивается.
— Иди, — приказывает стоящий перед ней незнакомец.