Фазы гравитации
Шрифт:
– Какой ужас! – повторяет она. – А ведь он приехал в такую даль, чтобы выбрать самого лучшего для своего сынишки…
Бедекер звонит из Кондона. Диана берет трубку после третьего гудка.
– Извини, что не приехал сегодня к завтраку, – говорит он. – Решил сначала поговорить с Бобом и остальными и получить предварительное заключение.
– Рассказывай, я слушаю.
Бедекер медлит мгновение.
– Мы можем поговорить вечером, Ди, когда будет больше времени. Не хочется по телефону…
– Ричард, пожалуйста! – Она говорит тихо, но твердо. – Я хочу узнать главное прямо
– Хорошо, – вздохнул он. – Во-первых, правый двигатель заглох, как и предполагалось, но теперь они почти уверены, что за несколько секунд перед крушением Дейву удалось его запустить. Отказ гидравлики стал результатом структурной деформации… предвидеть это было невозможно… но даже там все работало процентов на тридцать пять. Не знаю, что было с шасси, но Дейв рассчитывал, когда придет время, и с этим справиться. Во-вторых, он ни черта не видел, Ди. Я прослушал запись… Он сказал, что видит огни, когда вышел из облачности на высоте шесть двести, но это продолжалось всего секунды две. Горный хребет, в который он врезался, находился в центре облачной массы… дождь, шквалистый ветер, нулевая видимость на протяжении по крайней мере восьми миль. И третье, Ди. Диспетчер в Портленде сказал Дейву, что горы там поднимаются до пяти тысяч футов. Тот гребень, куда врезался самолет, имеет высоту пять шестьсот и тянется на восток до самого вулкана Сент-Хелен. Я абсолютно уверен, что в конце Дейв просто не мог лететь выше пяти с половиной. Может, чуть выше, но ему перед этим пришлось справляться с кучей проблем: и гидравлика, и обледенение, и заглохший двигатель… а до Портленда оставалось меньше четырех минут. Он делал все, что мог, почти со всем справился, и вытянул бы… если б не этот злосчастный гребень…
Бедекер делает паузу. Он словно видит своими глазами… нет, ощущает эти последние секунды. Штурвал стал тяжелее, чем лом в ящике с гравием, педали норовят выскользнуть из-под ног, некогда выглянуть в залитое дождем стекло кабины… Надо следить за альтиметром, за индикатором скорости, управлять подачей топлива, да еще выгадывать точный момент для попытки перезапуска двигателя… и при этом непрерывно слышать писк и возню за спиной, на заднем сиденье.
У Бедекера не было никаких оснований подозревать друга в глупости и слюнтяйстве, и Дейв первым высмеял бы предположение, что пилот падающего самолета промедлил целых две секунды из-за собаки… но выражение, с которым он тогда сказал: «Никогда в жизни я не был счастливее», указывало на возможность такого промедления – в ситуации, когда оно смерти подобно. Эта последняя соломинка перевесила инстинкт самосохранения, добавившись к решимости профессионального летчика-испытателя спасти гибнущую машину…
– …благодарна за то, что ты рассказал мне все, Ричард. Я никогда и не сомневалась, просто было столько вопросов без ответа…
– Ди, – перебивает Бедекер, – я знаю, зачем Дейв летал в Лоунрок. Он хотел сделать особенный подарок тебе и ребенку, но… тогда подарок не был еще готов… Я привезу его сегодня вечером, если получится. – Он оглядывается на «Тойоту», где в ящике на заднем сиденье, рядом с коробкой, где лежит рукопись Дейва, пищит и скребется щенок.
– Хорошо, – вздыхает Диана и, помолчав, добавляет: – Ричард, ты знаешь, ультразвук показал, что у нас будет мальчик.
– Да, Дейв говорил мне.
– А он сказал, какое имя мы выбрали?
– Нет, кажется.
– Мы оба решили назвать его Ричардом… если, конечно, ты не возражаешь.
– Да, конечно.
Бедекер едет на юг по местному шоссе номер 218 мимо Мейвилля и Фоссила, пересекая реку Джон-Дэй сразу за Кларно. От шоссе отходит на север широкая дорога из гравия, которая ведет к ранчо, где расположился ашрам. Мысли о Скотте не оставляют отца все три мили этой дороги. Он вспоминает возвращение в Хьюстон в то уотергейтское лето много лет назад. Так хотелось тогда что-то сказать, но не получалось, хотя он чувствовал, что и мальчик хочет поговорить, изменить что-то.
Дорога сужается, зажатая двумя глубокими канавами, длинный голубой лимузин стоит поперек и вкось, загораживая путь. Слева небольшое бурое строение с покатой крышей и единственным окошком – по всей видимости, нечто вроде караульной будки, но Бедекеру больше напоминает крытую автобусную остановку. Он выходит из «Тойоты», оставив щенка спать на заднем сиденье.
– Чем могу помочь, сэр? – подает голос один из троих парней, вышедших из будки.
– Я хотел бы проехать, – отвечает Бедекер.
– Извините, сэр, но дальше проезд запрещен. – Двое из охранников бородатые здоровяки, но этот самый рослый, под метр девяносто. Слегка за тридцать, в красной рубахе и пуховой безрукавке, на груди медальон с портретом гуру.
– Эта дорога ведет к ашраму, правильно?
– Да, но она закрыта, – отвечает другой здоровяк. На нем темная клетчатая рубашка с дешевой бляхой охранной службы.
– И ашрам закрыт?
– Нет, только дорога. – Судя по тону, «сэров» больше не будет. – Давайте, разворачивайтесь.
– Мне надо увидеться с сыном, – объясняет Бедекер. – Мы разговаривали вчера по телефону. Он болен, и я хочу поговорить с ним. Если хотите, я оставлю машину здесь и поеду с вами.
Первый охранник молча качает головой и с вызывающим видом надвигается на Бедекера. Пускать его не собираются, это очевидно. Людей такого типа можно встретить в барах от Сан-Диего до Джакарты, с некоторыми Бедекер был знаком, особенно в морской пехоте, а когда-то в молодости и сам был не прочь стать одним из них.
Третий парень, совсем еще мальчик, тощий и прыщавый, молча дрожит в своей красной рубашке на пронизывающем северном ветру.
– Не-а, – лениво тянет первый, подходя почти вплотную. – Вали давай отсюда, папаша.
– Я должен увидеться с сыном, – повторяет Бедекер. – Если у вас есть телефон, позвоните кому-нибудь.
Он пытается обойти здоровяка, но тот жестко тычет ему в грудь растопыренными пальцами, останавливая.
– Я сказал, вали отсюда! Сдавай назад, туда, где пошире, и поворачивай.
Бедекер чувствует знакомый прилив холодного бешенства, но сдерживается и отступает на пару шагов. У здоровяка впечатляющие плечи, бычья шея, заросшая бородой, и грудь колесом, но из-под куртки выпирает солидный пивной живот.
– Давай попробуем еще раз. Это дорога общего пользования, я узнавал в Кондоне. Если у вас есть телефон или радио, давайте позвоним кому-нибудь, кто может думать и принимать взрослые решения. Если нет, поедем в ашрам вместе и спросим разрешения.
– Ага, – скалится бородатый. Его товарищ подходит ближе, юнец отступает к двери караулки. – А ну-ка, живо отсюда! – Пальцы снова упираются в грудь, Бедекер делает еще шаг назад.