ФБР. Правдивая история
Шрифт:
Вину за неспособность найти доказательства Салливан возложил на Гувера. Он сказал Хьюстону, что Гувер оборвал все официальные связи с ЦРУ и военными в приступе раздражения, что ФБР не хватает контрразведывательных умений, чтобы получить секреты, которые нужны Белому дому, что Бюро нужно больше свободы действий, чтобы следить за американцами, особенно студентами моложе 21 года, что ограничения на осуществление несанкционированных действий, установление жучков, прослушивание и наблюдение слишком велики. Хьюстон сообщил обо всем этом Никсону. Президент охотно поверил этому. Он жаловался своим советникам, что совершенно секретные донесения, которые он получал в отношении своих врагов — зарубежных и внутренних, — это бессмысленный
К весне 1970 года Салливан приступил к осуществлению плана с целью удовлетворить жажду президента секретной информации и выдвинуть себя в качестве преемника Гувера. Когда звезда Салливана поднялась над Белым домом, звезда Гувера начала закатываться.
«Увеличиваем и делаем безграничным»
В пятницу, 5 июня 1970 года, Никсон позвонил Гуверу и Хелмсу в Белый дом. Они сидели рядом с адмиралом Ноэлем Гейлером — директором Агентства национальной безопасности и генерал-лейтенантом Дональдом Беннетом — начальником Разведывательного управления министерства обороны.
«Президент устроил нам выволочку»[480], — вспоминал генерал Беннет.
Никсон был на тропе войны как за рубежом, так и внутри страны. Студенческие городки взорвались после того, как Никсон осуществил вторжение в Камбоджу и стал наращивать войну во Вьетнаме. Бойцы Национальной гвардии убили четырех студентов в Кентском государственном университете в Огайо. В мае последовали более ста взрывов, поджогов и перестрелок. «Уэзермены» и «Пантеры», вожди которых побывали на Кубе и в Алжире, где прошли обучение и идеологическую обработку, показали, что они могут наносить удары по призывным комиссиям, полицейским участкам и банкам по своему желанию.
Президент сказал, что «революционный терроризм»[481] теперь представляет самую серьезную угрозу для Соединенных Штатов. Тысячи американцев в возрасте до 30 лет «полны решимости уничтожить наше общество»; их доморощенная идеология «так же опасна, как и все, что они могут импортировать» с Кубы, из Китая или России. «Хорошая разведка, — сказал он, — это лучший способ остановить терроризм».
Никсон потребовал «план, который даст нам возможность уменьшить противоправную деятельность тех, кто принял решение разрушить наше общество». Салливан уже составил его. Он работал над ним два года. Этот план почти отменял ограничения на сбор разведывательных данных. Белый дом дал ему добро на достижение этой цели.
Салливан созвал пять заседаний с участием начальников американской разведки и их заместителей. «По отдельности те из нас, которые занимаются разведкой, относительно малы и ограничены возможностями, — сказал он на первом заседании в штаб-квартире ФБР 8 июня. — Объединившись, мы увеличиваем наш совместный потенциал и делаем его безграничным. Именно благодаря единству действий мы можем колоссально повысить наш потенциал по сбору разведывательной информации и, я уверен, получить ответы, которые нужны президенту»[482]. Среди старой гвардии крепли надежды. «Я увидел в этих заседаниях прекрасную возможность возвратить те методы, которые нам были нужны, — сказал сотрудник ФБР Билл Крегар, который руководил контрразведывательными программами в отношении Советов. — И Салливан тоже»[483]. Оба они знали, что препятствием станет сам Гувер. Он не хотел согласовывать работу ФБР с ЦРУ или любой другой разведслужбой. Наоборот: он оборвал контакты со своими коллегами настолько, что связь между Хьюстоном и Салливаном стала единственной официальной связью между Бюро и остальным американским правительством.
Программа, которая появилась на свет, стала известна как «План Хьюстона». Но это была работа Салливана от начала и до конца. И на нее было тайное официальное разрешение президента Соединенных Штатов.
Этот план призывал разведслужбы Америки работать как одно целое. Стены между ними должны были исчезнуть. Ограничения на сбор разведывательной информации в Соединенных
План соответствовал подходам президента к национальной безопасности: делать для этого все, что можно. Он знал, что вскрытие корреспонденции — государственное преступление и что несанкционированные проникновения в помещения — это взлом. Но это были самые лучшие способы сбора информации. И Никсон полагал, что если это делает президент, то это не является противозаконным.
14 июля, после того как Хьюстон принес этот план в Белый дом, президент сказал, что одобряет его. Но Гувер выразил свое несогласие. Он «взвился до потолка»[484], как вспоминал Салливан, как только понял, что этот план должен будет осуществляться его властью — не Никсона. Президент не подписал его; его одобрение было устным, не письменным. «Это оставляет меня одного как человека, который принял решение, — сказал он. — Я не собираюсь больше принимать на себя ответственность, хоть я и делал это много лет… Это становится все более и более опасным, и мы можем попасться».
Гувер потребовал встречи с Никсоном. И он смутил президента взглядом.
Никсон полагал, что «ввиду критической ситуации с терроризмом»[485] план и «оправдан, и ответствен». Но он понимал, что «небольшое значение будет иметь то, что я решил или одобрил», если Гувер заартачится. «Даже если бы я отдал ему прямой приказ, который он, без сомнения, выполнил бы, он вскоре позаботился бы о том, чтобы у меня появилась причина пойти на попятный. Была даже отдаленная возможность, что он в знак протеста уйдет в отставку».
Никсон отозвал этот план по воле Гувера. Его ближний круг начал осуждать директора ФБР как ненадежного союзника в войне с революционерами-террористами. «Гуверу нужно сказать, кто тут президент, — сказал Хьюстон Холдеману 5 августа. — Он стал совершенно неблагоразумен, и его поведение вредно для наших внутренних разведывательных операций… Если он настоит на своем, это будет выглядеть так, будто он обладает большей властью, чем президент»[486].
Новый советник Белого дома — тридцатиоднолетний юрист по имени Джон У. Дин — взял на себя спасение этого плана. Он работал в контакте с Салливаном. Несмотря на несогласие Гувера, наблюдение с помощью электронных средств и несанкционированные проникновения в помещения участились. ФБР начало вербовать осведомителей даже восемнадцатилетнего возраста. Секретные операции против «левых» расширялись. (Маленький, но растущий контингент агентов ФБР, которые выглядели, одевались и вели себя как их объекты, представлял собой братство, которое обладало командным духом; агенты называли себя «Бороды, Черные и Игральные карты».)
Эти операции иногда проходили по устному распоряжению Салливана, иногда — по распоряжению министра юстиции Митчелла, а иногда — по приказу самого президента.
Контроль за самым мощным оружием ФБР начал ускользать из рук Гувера и перемещаться в руки политических сторонников Никсона. Они полагали, что интересы национальной безопасности отменяют власть закона. Их задачей, кроме того, было переизбрание президента.
«Вызвать конфронтацию»
Президент начал думать о том, чтобы оттеснить Гувера от власти. «Мы с Митчеллом провели двухчасовую встречу с П., — написал Холдеман в своем дневнике 4 февраля 1971 года. — Мы обсудили вопрос о Дж. Эдгаре Гувере: нужно ли его оставлять на его должности»[487].