Федор Чижов
Шрифт:
Возрождение идеи всеславянства проходило мучительно долго. Славянские народы буквально пробивались навстречу друг другу. «Судьба послала мне на долю, — вспоминал Чижов, — быть в славянских странах тогда, когда только… появилась идея славянского племенного братства… С другой стороны, я имел счастье… принадлежать к тому небольшому кружку москвичей, которые… носили в сердце своем идею славянства, постоянно ее проповедовали словом и жизнью и много за нее пострадали».
Славянский съезд в Москве, по мнению Чижова, знаменовал собой как бы рубеж в этом процессе. Закончился период «страданий, терпений и тайного существования идеи славянского братства, потому тайного или полутайного, что эта идея была постоянно, везде гонима и преследуема». С приездом «наших братий славян… начинается второй период исторического развития идеи славянского братства», уже не тайного, а явного и «всеслышимого», который, если и не будет сопровождаться действительною вооруженною борьбою, то непременно — борьбою духовною [534] .
534
Там
Чижов был убежден, что славянские народы могут обрести свою долгожданную независимость только на основе самоопределения. Инициатива же в решении этого вопроса должна была исходить от России — единственного могущественного славянского государства. Об этом же заявляла, подводя итоги съезда, и газета «Москва»: «Опасения <по поводу образования> всемирно-славянской монархии лишены всякого основания» [535] .
В середине 1870-х годов славянский вопрос вновь оказался в центре внимания мировой политики. Весной 1875 года в Боснии и Герцеговине вспыхнуло восстание, которое затем перекинулось на другие балканские провинции Османской империи. Эти события дали толчок развитию в России мощного движения в защиту славян. Оно нашло живой отклик как в либеральных кругах, так и в среде «левой», революционной и народнической, оппозиции. Однако лидеры радикального крыла народничества — М. А. Бакунин, П. Л. Лавров и П. Н. Ткачев — недооценивали значение освободительной борьбы славян и предостерегали от участия в ней. Они опасались, что открытое сопротивление турецкому владычеству затормозит социальную революцию, которая по их подсчетам вот-вот должна была вспыхнуть на Балканах. Кроме того, они были убеждены, что выезд на театр военных действий ослабит протестное движение внутри самой России.
535
Москва. 1867. 22.V; Ср.: Москвич. 1868. 9.1. № 10; 11.1. № 12.
Вместе со своими единомышленниками Чижов всеми силами стремился преодолеть дезорганизующую пропагандистскую кампанию лидеров «левых». Еще до Высочайшего разрешения начать сбор средств в пользу герцеговинцев он предпринял ряд конкретных шагов для оказания нелегальной помощи восставшим [536] .
Когда в середине сентября 1875 года отставной генерал-майор М. Г. Черняев прибыл в Москву, чтобы найти средства для снаряжения роты добровольцев в Черногорию, Аксаков как председатель Московского славянского комитета обратился за помощью к купечеству через посредничество Чижова. «Внимательно и сурово выслушав меня, — вспоминал Аксаков, — этот убеленный сединами практик прямо ответит мне, что дело это надо постараться непременно исполнить. „Будет ли, не будет ли от этого польза для герцеговинцев, — сказал он, — это другой вопрос: главное в том, что такой поступок со стороны русского общества поднимет его собственный нравственный уровень, возвысит его в собственном сознании, выбьет из пошлости, которая его душит“» [537] .
536
См. дневниковую запись от 21. VIII. 1875. — ОР РГБ. Ф. 332. К. 3. Д. 3. Л. 99.
537
Аксаков И. С.Указ. соч. С. 19, 20; Ср. с дневниковой записью Чижова от 15. IX. 1875. — ОР РГБ. Ф. 332. К. 3. Д. 3. Л. 115.
Чижов познакомился с генералом Черняевым еще в 1867 году, когда знаменитый на всю страну «завоеватель Ташкента» военный губернатор Туркестанской области оказался в опале и влачил в Москве едва ли не нищенское существование. Естественно, Чижов не мог оставаться безучастным к судьбе попавшего в беду национального героя и сделал все от него зависящее, чтобы облегчить его участь [538] .
В начале 1870-х годов Черняев возглавил редакцию газеты «Русский мир». Для повышения ее тиража боевому генералу приходилось вновь и вновь, заручившись поддержкой Чижова, обращаться за денежной помощью к московским купцам, обещая им сделать газету выразительницей интересов русской торговли и промышленности.
538
ГИМ ОПИ. Ф. 209. Д. 51. М. Хр. А-464.
Переговоры Чижова с генералом Черняевым о сборе средств для нужд
539
ОР РГБ. Ф. 332. К. 3. Д. 3. Л. 116; См. также: Никитин С. А.Русское общество и национально-освободительная борьба южных славян в 1875–1876 годах / Общественно-политические и культурные связи народов СССР и Югославии. М., 1957. С. 13.
Поначалу Чижов скептически отнесся к планам Черняева. «Все это прекрасно, отважно, но, кажется, не более, — передавал он свое впечатление от встречи. — Мне <во> все это не верится. Не верится, во-первых, <в> то, что мы сумеем собрать 70 тыс. в небольшом кружке, потому что все это надобно хранить в тайне. Потом не могу взять в толк, чтоб таким ничтожным вспоможением можно <было бы> перетянуть силу на свою сторону»; «Боюсь… чтоб это не оказалось фиаско и чтоб не сделалось смешным. Особенно боюсь за Черняева… его имя популярно, с его именем соединяется понятие о русском храбром генерале, и кончить детскою шуткою было бы страшно совестно» [540] .
540
Дневниковые записи Чижова от 15, 16, 17. IX. 1875. — ОР РГБ. Ф. 332. К. 3. Д. 3. Л. 115–116.
Тем не менее Чижов стал вести переговоры с И. А. Ляминым, Т. С. Морозовым и А. И. Хлудовым. Но они, к сожалению, не дали сколько-нибудь значительных результатов. «Мне кажется, — замечал по этому поводу Чижов, — что успех не может быть даже от того, что мы, немногие, взявшие на себя проведение этого дела, сами не верим его успеху…» [541]
И действительно, попытка вмешаться в ход событий на Балканах имела на тот момент весьма ограниченный характер и из-за необходимости действовать тайно широкой общественной поддержки не получила. В итоге экспедиция Черняева осенью 1875 года так и осталась неосуществленной.
541
Дневниковая запись Чижова от 19. IX. 1876. — Там же. Л. 117 об.
Прошло совсем немного времени, и под давлением «снизу» официальный Петербург все же был вынужден перейти от тактики выжидания к активным действиям. Благотворительные комитеты, возникшие после Славянского съезда 1867 года во множестве городов по всей стране, получили наконец Высочайшее разрешение производить сбор пожертвований в пользу восставших. К весне 1876 года призыв о содействии южным славянам не только финансами, но и прямым участием в их освободительной борьбе был услышан в обществе, и 7 апреля 1876 года на деньги, собранные Московским славянским комитетом, генералу Черняеву удалось в конце концов нелегально выехать на Балканы.
В Болгарии в это время было поднято восстание, которое войска Порты подавили с невероятной жестокостью. Сербия и Черногория, поддерживавшие повстанцев, в июне 1876 года объявили войну Турции. Во главе сербской армии стал генерал Черняев, принявший сербское подданство.
В конце июля Император Александр II санкционировал предоставление отпусков русским офицерам для участия в военных действиях в Сербии, и добровольческое движение, а также сбор пожертвований в пользу славян начали приобретать значительный размах.
Чижов, вернувшись в Москву со своих шелковичных плантаций на Украине, зашел в Общество взаимного кредита и был совершенно поражен множеством народа, толпившегося у дверей банка. Оказалось, что все они пришли на прием к председателю Московского славянского комитета Ивану Сергеевичу Аксакову с одной целью — для записи в волонтеры.
«Воодушевление сильное, — отмечал Чижов, — Аксаков работает до изнеможения… С утра до вечера к Аксакову являются солдаты, мещане, предлагающие отправить их в Сербию… Только входишь — куча тюков, посылок, ящиков, как будто в почтамте. Это все пожертвования славянам. Ежедневно — груда конвертов с деньгами, в иной день доходит до 13 000… Завидна такая деятельность» [542] .
542
Дневниковые записи Чижова от 30. VII, 4 и 19. VIII. 1876. — Там же. Д. 4. Л. 111, 113, 120.