Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Шрифт:
– Прости, государь, нет у меня доверия к этой книге, – уверенно ответил Курицын. – Да ответ я и так знаю. Хотя, если хочешь, можно проверить по книге Рафли, или, как она называется, «Аристотелевы врата».
– Раз знаешь, давай ответ, а потом проверим, – глаза Иоанна Васильевича загорелись огнём.
– Я думаю, черный ворон, это монастырская братия, которая забирает у тебя лучшие земли. Видать, затеяли еще один жирный кусок отхватить.
«Умен, умен, не ошибся в нем», – государь пристально посмотрел в глаза дьяка.
– А ведь не все монахи такие. Вон Гурий из Кирилло-Белозерского монастыря велел вернуть мне земли, дарованные монастырю еще батюшкой моим. И старец Нил, хоть и удалился в пустынь на реку Сорку, слышал я, поддержал его.
Иоанн Васильевич решил сыграть роль справедливого государя и посмотреть, что скажет на это дьяк.
– Все так, государь. Только когда это было? Почитай, три года прошло. Венедикт сменил Гурия. И в три раза больше землицы набрал. На Соловецкое море замахнулся. Там и рыбу ловит, шведам и ливонцам продает.
Слова Курицына не были в новинку государю. Знал он все о делах монастыря. После смерти князя Михаила Андреевича стал он патроном монахов-белозерцев и вполне мог поубавить их земельный аппетит. Но сомнения одолевали его. С одной стороны, монастырская торговля была выгодна, давала прибыль в казну. С другой – примеру этому следовали другие монастыри. Каждый стремился захватить кусок получше. Особенно касалось это пахотных земель.
– Давай проверим, – решился Иоанн Васильевич испытать судьбу.
Курицын взял чистый лист бумаги и разделил его на восемь равных частей.
– В каждой осьмушке я сделаю запись об угрозе государству нашему, – объяснил он Иоанну Васильевичу. – Потом возьму в руки зернышко и брошу на лист. Куда оно упадет, с той угрозой в первую очередь бороться надо господину моему Великому князю. Угрозы я разделю поровну, – продолжил Курицын. – Четыре из них будут происходить извне, следующие четыре будут иметь внутреннее свойство.
В первой осьмушке Курицын написал: «Ливонцы нападут на русских купцов в Ревеле». Во второй: «Шведские рыцари подступятся к Новгороду Великому». В третьей: «Литовцы объявят войну и двинут войска на Москву». В четвертой: «Татары Менгли Гирея нарушат мир с Москвой и войдут в наши пределы». В пятой: «Церковники наши захотят отделиться от Константинопольской церкви». В шестой: «Монастыри присвоят себе новые земли Московского княжества». В седьмой: «Бояре устроят смуту супротив господина своего Великого князя». В восьмой: «Тяжелый недуг отнимет здоровье наследника престола».
Иоанн Васильевич внимательно смотрел, как округлые буквицы ровно ложатся на бумагу из-под твердой руки дьяка.
– Ну, насчет шведов ты, Федор, приврал малость, – не выдержал он.
– Почему, – возразил дьяк. – А как быть с секретной бумагой от короля шведского магистру ливонскому, о которой узнал наш человек в Ревеле?
– Но там говорилось о Пскове, – настаивал на своем Иоанн Васильевич.
– Говорилось о Пскове, а Новгород к шведам ближе, – не уступал Курицын.
– Ну ладно, насчет Менгли Гирея объясни. Я считаю, верен он мне.
– Я господин мой, Иоанн Васильевич девять месяцев в плену у турок был. Если султан турецкий захочет нам навредить, Менгли Гирей первым его волю выполнит.
– Далече зришь, Федор, – подивился Великий князь. – Турецкую угрозу я не учел. Посмотрим дальше. Ну, насчет бояр, я и сам знаю. Держи ухо востро. Чуть слабину дашь, так и заколобродят. Сын болен, это правда. В бане его ноги рассмотрел – все в синих пятнах. Лечить дурака надо. Запустил болячки, родному отцу сказать постыдился. С литовцами – твоя правда. Что-то затевают они.
Иоанн Васильевич взялся за голову. Взгляд его беспокойно блуждал по сторонам света: от Северного до Черного моря, от литовских болот до приволжских степей.
– Разреши, государь, за зернышком сбегаю. Чай, не все ворон склевал.
Голос Курицына вернул Иоанна Васильевича в светлицу. Государь смотрел на дьяка и не понимал: шутит тот или говорит серьёзно.
– Ну, беги.
Дьяк вмиг обернулся. Разжал руку: посреди ладони – ржаное зёрнышко. В глазах государя загорелись искорки.
– Дай я сам.
Он взял зерно, поднял узкую холёную руку над столом и медленно разжал кулак. Зерно покатилось по листу и остановилось.
«Монастыри присвоят себе новые земли…», – прочитал Иоанн Васильевич и изумлённо посмотрел на Курицына. Он долго молчал, наконец, промолвил.
– Помогает твое гадание в голове порядок навести. Будешь приходить три раза в неделю. Вечера ныне длинные – вместе их будем коротать. Но сначала по монастырям поедешь. Первой посетишь Кирилло-Белозерскую обитель.
Уходил новый любимец Иоанна Васильевича в добром расположении духа. На руку дьяку было поручение государя. Давно хотел Курицын съездить к монахам кирилловским: себя в вере испытать и со старыми знакомцами увидеться. Обитель жила по уставу монастырей афонских, а, значит, строго придерживалась правил Вселенских соборов и положений, установленных ещё зачинателем монашества Афанасием Египетским. Знакомцы, отец Гурий, и отец Ефросин, могли и в государевом, и личном деле подсобить. У Гурия, в миру Григория Тушина, соседа по отцовской вотчине, дела земельные лучше выяснять, чем у нового игумена отца Венедикта. С Ефросином Курицыну итак встретиться не терпелось – хотелось обсудить повесть о Дракуле. Вкусом старого переписчика Федор Васильевич дорожил больше, чем мнением иного князя или боярина. Потому и доверил сначала «Лаодикийское послание» переписать, теперь – повесть о Дракуле. Да и другие книжники интерес вызывали, славился монастырь летописными сводами и библейскими книгами.
– Так ты, Ефстафий, полагаешь, что рай земной находится не на небе, а на острове в море-океане, как писано в книге Космы Индикоплова? – говоривший эту фразу обладал солидным басом, видать, что в монастырском хоре место находил.
– Именно, так, на острове, – вторил ему другой голос, тонкий и высокий. – И расположен он в том месте, где небо с землёй прикасается.
Голоса принадлежали двум молодым монахам-переписчикам Кирилло-Белозерского монастыря. Оба проходили первую проверку на пригодность к переписыванию книг, оба хотели удивить друг друга знаниями. Стал Федор Курицын, корпевший над монастырскими отчетами, невольным слушателем их тихого спора. Вот уже неделю он разбирался в земельных наделах обители, а все больше бумаг и договоров оставалось еще перечесть. Читальня находилась в избе-библиотеке, являвшей собой приземистое здание, выложенное из камня, – единственное на всю округу. Здесь находилось главное монастырское сокровище – старинные книги, которые начал собирать еще отец-основатель Кирилл. Белозерские монахи боялись пожаров, часто охватывающих соседние монастыри, все постройки которых выполнялись из дерева.