Феникс. Исцеление любовью
Шрифт:
Обойдя прилегающую к бизнес-центру территорию несколько раз, Максим вернулся в машину. Автомобили, типичные для пользователей класса «Люкс» госномером Москвы, тонированные стёкла и ни одного объекта, проявляющего подозрительную активность. Тогда откуда взялось чувство тревоги, от которого не мог избавиться с того самого момента, когда Виктория покинула салон «Фольксвагена»?
Странное ощущение опасности раздирало изнутри. Он называл его интуицией. Той самой, что редко подводила, но определённо чётко указывала на источник опасности. Так какого лешего намётанный глаз
Макс закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он мог привести кучу оправданий – от самых логичных до абсолютно нелепых – однако то, что нарывающей раной пульсировало в сознании, не желал принимать, а именно: страх. Неодолимый, всеобъемлющий, леденящий. Страх, который жил в нём последние три года, и сколько бы ни убеждал себя, что бояться некого, рефлексы было не обмануть.
Ощутив приближение панической атаки, Максим распахнул глаза и вышел из машины. Надо поскорее убираться отсюда, иначе мысли окончательно сведут с ума! Он миновал парковку и поднялся по ступенькам к главному входу в здание. Лучше подождать девушку там: шум, по крайней мере, отвлекал от собственных хождений по мукам. Едва только сосредоточился на периметре, за спиной раздался голос, заставивший обернуться:
– Да ладно! Ты так и простоял тут два часа? Хотя чего удивляюсь… Долгие беседы не для тебя, значит, компенсировать их приходится сторожевыми навыками. Я права?
Каверин следил за мимикой её лица, за эмоциями и не мог поверить тому, что видел. Общение с себе подобными богатеями однозначно не пошло на пользу: каких-то два часа с ними – и разительные изменения на лицо. Но оно к лучшему, ибо в их случае диалога отныне быть не могло.
– Это моя работа, если что, – нахмурившись, ответил Макс. – Мне за неё платят.
– Ах, ну да! – Пройдя мимо, Виктория стала спускаться вниз. – По своей воле ты бы этого делать не стал. Я забыла, что богачи тебя раздражают.
– Меня раздражают не богачи, – следовал за ней Максим, – а люди, не умеющие вести себя порядочно по отношению к тем, кто ниже их в социальном статусе. Проще говоря, «золотая молодёжь», которой не хватает воспитания.
– Это ты на меня сейчас намекаешь? – она резко остановилась.
– На воре и шапка горит, – отвернувшись в сторону, прошептал Каверин.
– Не надо говорить загадками! Я поняла, что ты имел в виду. Не дура. Но заруби себе на носу, – она ткнула указательным пальцем ему в грудь, – то, что ты любимчик генерала Седых, не даёт тебе права разговаривать со мной таким образом. – Ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться с его глазами. Пусть знает, что о нём думают. – Я – не мой отец, и прогибаться под тебя не буду!
– Ничего нового.
– Я и не собиралась тебя удивлять! – лютовала Виктория. – Не тебе судить о моём воспитании, ясно? Я, по крайней мере, в кабаках руками не машу и не строю потом из себя несчастную жертву, ища сострадания и жалости.
Последняя фраза ударила словно хлыст. На лице заходили желваки, а в глазах в первый раз за долгое время полыхнул гнев. Перехватив её руку, Макс спокойно, но достаточно угрожающе произнёс:
– Я никогда никого
Максим смотрел на неё сверху вниз, пытаясь сдержать бушующий внутри ураган. Даже нарушенное личное пространство не могло помочь прийти в чувство.
– Если бы не здоровье Вашего отца, я бы никогда не согласился на эту должность, а тем более если бы знал, что его дочерью окажется такая неуравновешенная особа, как Вы.
Виктория замерла:
– А что не так со здоровьем моего отца? – часть с «неуравновешенной особой» прошла мимо.
Сообразив, что сболтнул лишнее, Каверин поспешил отпустить хрупкое запястье и направился к машине, оставив прозвучавший вопрос без ответа.
– Что не так с его здоровьем, слышишь? – следовала за ним Демидова.
Раз уж сказал «А», стоило говорить и «Б»: если рубить, то до конца. Он остановился у водительской двери и посмотрел на девушку:
– Ваш отец болен, Виктория Владимировна. И вместо того, чтобы заниматься собой, он изо всех сил пытается обеспечить Вашу безопасность, на которую лично Вам начхать с высокой башни.
Уже сидя в салоне, он повернулся к ней и закончил:
– Важнее всего ведь сбежать из дома и вывести из себя неотёсанного деревенщину, чем прогнуться под него и остаться в живых, верно? Сбитые приоритеты явно на лицо, а потому к вопросам воспитания я бы смело ещё добавил расстройство логического мышления.
Короткая пауза, полыхнувший в глазах огонь – и в салоне раздался звонкий звук пощёчины.
Глава 1.12. Поймать с поличным
Тишина, что образовалась между ними, давила на уши. Напряжённая, гнетущая и вместе с тем оглушающая. Виктория тяжело дышала, глядя на Каверина. Шквал гневных чувств, смешанных со страхом, наполнял до краёв. Как он посмел обозвать её идиоткой?! Как! Посмел! Усомниться! В умственных! Способностях! И в то же самое время, на ровне с яростью, внутри зашевелилась растерянность. Господи, он же опять не сказал об этом прямо! Чёртов сукин сын нарочно спровоцировал на агрессию! Боже, будет хорошо, если не прибьёт прямо здесь и сейчас. Хотя вариант быть закопанной где-нибудь по дороге домой тоже не прельщал.
– Надеюсь, Вам от этого стало легче, – размеренный баритон вывел из оцепенения. – Однако впредь советую больше так не делать.
Вика даже не сообразила, что ответить. Пока пришла в себя, Максим уже отвернулся и включил зажигание. Не раздумывая, она последовала его примеру, уставившись в окно. Машина выехала на главную улицу, спокойно двигаясь в общем трафике, а сидевшие в ней люди хранили гробовое молчание, пытаясь осознать, что произошло несколько минут назад.
Виктория с силой стиснула челюсти. Ладонь неприятно жгло. Что было с лицом Каверина, думать не хотелось. Но, несмотря на прозвучавшие слова, она понимала, насколько глупо себя повела: такое хорошее начало, приятная беседа – приятная, чёрт побери, как бы ни пыталась отрицать это – и возможное перемирие обещали мирное сосуществование, но грёбаный характер всё испортил. Конечно, он тоже виноват, но черт побери!.. А ведь с ним было так легко!