Фэнтези-2011
Шрифт:
Я молчал. Она же мне сама так приказала! Но тут панна Мальвина, а она стояла сзади, врезала мне подзатыльник, и я ответил:
— Да.
— И поганки с солью?
— Да.
— Очень хорошо! — громко сказала пани Крыся. — Вы только посмотрите на него — какое дерзкое чудовище! — И опять быстро спросила: — Это правда?
Я молчал. Мне тогда было очень обидно. Я не хотел ей признаваться, что я все это наврал. Но и соглашаться с ней мне было страшно. Поэтому я просто смотрел в пол и молчал. Тогда она сама заговорила, и уже не с такой злостью, а вроде даже с добром:
— Маленький гадкий
Я очень испугался и ответил:
— Ничего я не задумал. И не буду я на пол падать. И кататься по нему тоже не буду.
— А будешь что?
— Съем я их, вот что! — громко сказал я. — Как дома с ведьмой ел, так и здесь с вами то же самое. Вот так! — и тут я даже облизнулся для наглядности. А на самом деле, это в голове, я очень горько подумал, что никуда мне от этой пани теперь не отвертеться, замучит она меня, закормит ядовитыми грибами! Ну так и я ей хоть так отомщу — весь праздник испорчу! Пусть ее гости до смерти перепугаются! Я, тогда я еще подумал, я нарочно буду визжать и хрипеть изо всех сил! И пеной буду брызгаться! И ногами вот так колотить!..
Но пани Крыся — если я раньше про это не говорил, то скажу хоть сейчас, — но пани Крыся была очень хитрая. Прямо как будто тоже ведьма. Поэтому не успел я тогда этого до конца додумать, как она вдруг вся засветилась от радости и говорит:
— Я так и знала, что ты хочешь подстроить мне гадость. Но ничего у тебя не получится. Я еще два часа назад послала девок в лес сам знаешь за чем. Вот они сейчас вернутся или, может, уже вернулись, и мы тогда тебя сразу испытаем. Чтобы потом, при гостях, не позориться. Или, может, ты уже одумался?
И тут она очень противно усмехнулась. Меня взяла страшная злость, и я очень громко сказал:
— Ничего я не одумался. И одумывать не собираюсь. Я очень люблю жареные мухоморы. А поганки с солью еще больше. Это у меня в лесу, в том ведьмином доме, была самая любимая еда.
И тут как раз в дверь постучали. Пани Крыся велела входить. Вошел их главный повар, забыл, как его звали, и принес полную тарелку жареных мухоморов в сметане. А сбоку, слева, на той же тарелке, еще лежали две сырые поганки, посыпанные крупной солью. Пани Крыся посмотрела на тарелку, потом на меня, а потом очень грозно спросила:
— Ну, что?
— Дайте ложку! — сказал я.
Повар тут же дал мне ложку, то есть просто достал ее из-за уха и дал. Я взял ложку и тарелку, осмотрелся, увидел, что сбоку у них вдоль стены устроена длинная лавка, обитая мягкими подушками, пошел и сел туда. И еще раз посмотрел на тарелку. Пани Крыся облизала губы и сказала:
— Неужели ты и в самом деле собираешься есть эту гадость?! — Я молчал. Тогда
А я подумал: мама-ведьма, если ты про меня не забыла, не дай мне отравиться! После чего зажмурился и начал есть. И было мне тогда так страшно, что я вам теперь ничего не скажу, какого вкуса были те грибы. Я тогда их просто съел — и посмотрел на пани Крысю. Она сидела белая-пребелая. Сперва она молчала, а после тихо сказала:
— Гадкий мальчишка! Зачем ты это сделал?!
А я встал, утерся и спросил, можно ли мне уже идти домой или нужно еще что-нибудь.
— Ничего! — быстро сказала пани Крыся. — Мальвина, проводи его. И чтобы за ним смотрели, ясно?! И мне каждый час докладывали! Идите!
И мы ушли. То есть я ушел домой и там занимался своими деревенскими делами. И так же мои родители, и братья, и сестры. А панские гайдуки по переменке на наш двор ходили, сидели в углу на бревнах и приглядывали за мной. Это они ждали, как я понял, когда меня поганки схватят.
А вот не схватили! Все удивлялись, почему это так, а я точно знал почему, но никому об этом не рассказывал. И так прошло два дня. И все эти два дня, совсем забыл сказать, фонтан бил струей, и струя не кончалась. Пан и паныч Войцеховичи с утра до вечера возле него торчали, дивились, так нам гайдуки рассказывали и при этом весело смеялись. И нам это тоже было смешно.
А потом, на третий день, к нашим панам приехали гости, очень много, между прочим, и меня опять позвали к ним в палац. Зачем, нетрудно догадаться. А день тогда уже шел к вечеру, даже уже начинало темнеть. Господа паны сидели за столом уже достаточно долго, поэтому все они были крепко выпившие, говорили все разом и громко. И когда меня туда ввели, это еще тоже продолжалось. И даже когда наш средний, а на самом деле главный пан, пан Крепкий Пень поднялся и стал про меня говорить, они еще не сразу успокоились. А когда уже и успокоились, то тоже еще не сразу взяли в толк, о чем это он им говорит. Пан Сабантуевский, наш самый ближайший сосед, так тогда прямо и сказал:
— Чего это ты, Лех, заладил! Ну и грибы! Ну и что?!
А Лех, то есть наш пан, это у него такое имя, а Лех Войцехович ему:
— Так ведь это мухоморы, Юрек! И поганки! А он, — и тут наш пан указал на меня, — а он их сейчас съест, прямо при нас, и даже не икнет!
— Ну! — сказал Сабантуевский. — А дальше?
— Так ведь поганки, Юрек! — гневно повторил наш пан. — Ядовитое блюдо! Понятно? — и тут же повернулся, приказал: — А ну их сюда!
И их, то есть грибы, мухоморы с поганками, внесли. И поднесли ко мне. На серебряной тарелке, между прочим. Паны молчат и ждут, что будет дальше. И их жены, пани, тоже молча смотрят. И наша пани Крыся с ними. Но только она одна спокойная и даже как бы равнодушная. Она же уже видела, как я это запросто ем. А чтобы пронять остальных, наш повар — это ему пан так кивнул — повар выставил тарелку на вытянутых руках и пронес ее вдоль стола, чтобы все это как следует увидели. И опять поднес ко мне. А я стою и жду. Тихо стало, торжественно. Тогда наш пан громко откашлялся, это чтобы все опять на него посмотрели, и очень важным голосом сказал: