Феррус Манус: Горгон Медузы
Шрифт:
Сознавая важность такого обета, Манус кивнул.
Удобнее устроившись на троне, он обратил взгляд своих диковинных глаз внутрь себя и обнаружил, что возвращается мыслями к последним воспоминаниям о еще одном брате, Хорусе. Горгон уже не мог представить Лунного Волка, любимца и правую руку отца, вне сияющего ореола Императора.
Луперкаль, не величайший из братьев, но и не худший, и, кроме того, найденный первым. Медузиец завидовал ему из-за этих важнейших лет. В сравнении с Хорусом он ощущал себя таким… смертным… И ненавидел это ощущение.
— Я так понимаю, ты знал моего отца, — сказал Горгон какое-то время спустя.
— Недолго,
— Как бы Он поступил на нашем месте?
— Если бы кто-нибудь из нас мог ответить на этот вопрос, господин, нам не понадобился бы Император.
Капитан улыбнулся, Феррус — нет. Он редко улыбался.
6
Мало кто успел бы подготовить пир таких масштабов за четверо суток, но 2-я рота Детей Императора показала себя не хуже, чем во всех иных делах.
На стенах Учебного зала среди клановых знамен появились стяги с Аквилой Блистательной и флаги будущего Имперского Гардинаала, символы неизбежного триумфа грядущих дней. Штандарты, образующие красно-золотые и серебряно-черные клетчатые узоры, свисали с потолочных воздуховодов. Запахи, витавшие вокруг, говорили о тяжком труде полковых кашеваров и орденских сервов 52-й экспедиции, расположившихся в открытых кузнях нижних уровней. На конфорках, в тандырах[16], таджинах[17] и громадных печах индукционного нагрева булькали и брызгали маслом кушанья. Ароматы специй, применяемых в сотне кулинарных традиций на полудюжине планет, заглушали смрад войны и отбивали все мысли о ней.
Сама 2-я рота пользовалась услугами повара, закончившего одно из традиционных анатолийских училищ, ибо ее капитан обожал кухню своей родины. Космодесантники обладали тончайшим вкусом, поэтому даже слабейшее благоухание паприки и сумаха пробудило метко названный орган-летописец[18] Акурдуаны. Он отправился в головокружительное странствие по меметической спирали в закоулки памяти, к складам перца на склонах Босфорского ущелья и обратно.
Капитан не обладал талантом к стряпне, как и к другим занятиям, не связанным напрямую с военным делом. Впрочем, это не мешало ему упрямо продолжать кулинарные эксперименты даже после того, как их результаты привели в отчаяние половину III легиона. Напротив, то, что Император не наделил Акурдуану необходимыми умениями, только подталкивало его к дальнейшим попыткам.
А какой смысл добиваться успеха лишь в тех областях, для преуспевания в которых тебя создали?
Критически сдвинув брови, капитан провел толстым восковым карандашом по пластине для литографии. Еще во время предварительного изучения Весты аналитики Механикума обнаружили под слоем вечной мерзлоты залежи известняка, и его совершенство мгновенно поразило Акурдуану. Теперь на мольберте перед ним покоился фрагмент породы, вырезанный из коры планетоида и обработанный на станке.
В слоях воска на камне угадывались силуэты командиров X легиона, приглашенных на пир в честь будущей победы. Железные Руки пораженно смотрели на то, во что превратился их Учебный зал. Более крупные группы Детей Императора влекли воинов Мануса, введенных в состав их отделений, к лоткам с едой или клеткам для спаррингов. Другие фигуры Акурдуана умышленно поместил на второй план, только наметив мазками их эмоции и движения. Эти персонажи тоже имели важность для
Акурдуана вытер слезу, скатившуюся по медной коже щеки.
Следом он занялся участком с множеством персонажей в самом центре композиции. Капитан соскреб ногтем большого пальца немного воска и тщательно перерисовал фрагмент.
После чего зашипел от досады. Ему никак не удавалось верно передать суть Ферруса Мануса.
Примарх, возвышавшийся на метр над самыми могучими воинами, ничем не напоминал угрюмого великана, которого Акурдуана оставил в тронной зале. Шагая среди легионеров, Феррус казался открытым, прямолинейным, логически мыслящим, разумным. Но капитан начинал различать множащиеся непрозрачные слои его личности. Под маской выдержанности таились неприязнь и даже откровенная фальшь.
Впрочем, Акурдуана уважал старания Мануса. Ничто стоящее не дается без труда.
Он снова изучил восстановленный портрет. Вышло…
Вышло…
Зарычав, воин растер восковой карандаш в кулаке.
…Вышло совсем никудышно!
Легионер не понимал, зачем вообще старается. Схватив кусок шелка, в который прежде хотел завернуть пластину для перевозки на «Гордость Императора» и последующей печати картины, Акурдуана завесил свою претенциозную мазню. Только так капитан удержался от порыва сбросить камень на пол и разбить сабатоном.
— Слушай, а чего ты мучаешься? Просто взял бы пиктер.
Сегодня Дюкейн выглядел как безупречная антикварная статуэтка Громового Воина. Древние латы лорда-командующего отполировали так, что черная броня засияла плененным светом всех звезд, когда-либо озарявших ее. Кольчужную завесу, спускавшуюся с наплечников, смазали маслом, а шипы на задней стороне горжета наточили. Тяжелый темный плащ обработали паром и выгладили. На сгибе руки Амадей держал высокий шлем, с нащечника которого поблескивало платиновой гравировкой Око Хоруса. Даже стальную пластину над его утраченным глазом промыли под давлением до последнего болтика.
Опустив шелковый покров, Акурдуана расправил убранный за плечо красный плащ-лацерну[19]. У всех воинов имелись свои обряды.
— Я готов признать, что пикт-снимки — тоже своего рода искусство, но когда ты создаешь изображение, а не просто воспроизводишь его, то… — Черты лица капитана исказила мучительная досада. — А этого мне не добиться.
— Осторожнее, друг мой. — Лорд-командующий шутливо взял его за подбородок. — У тебя так морщины появятся. Не успеешь оглянуться, как станешь похож на меня.
Акурдуана был не в том настроении, чтобы сносить насмешки. Ощерившись, он сбросил руку товарища и потер челюсть. Впрочем, его ярость почти тут же схлынула, а на лице проступила печаль.
— Раз вы, Железные Руки, так похваляетесь своим логическим мышлением, скажи мне, брат: логично ли предположить, что воин с парой шрамов лучше того, кто их лишен?
— Медуза — жуткая яма, — с чувством произнес Дюкейн. — У любого, кто выбрался оттуда, есть какой-нибудь рубец. Думаю, ее жители не знают, как оценивать бойцов без шрамов.