Феррус Манус: Горгон Медузы
Шрифт:
— Он до последнего давал отцу возможность сдаться.
Воин издал смешок, похожий на булькающий кашель.
Феррус нахмурился:
— Объясни, почему ты смеешься!
— А вы не понимаете?
Примарх стиснул пальцы, и керамит под ними затрещал. Мечник ухмыльнулся, поморщился, ухмыльнулся вновь:
— Мы были рождены для этого. Мы оба. Драться и в конце концов проиграть. Ощущение… очень приятное.
Враждебность во взгляде Мануса немного ослабла.
— По крайней мере, в одном я не ошибся. Наши легионы многому могут научиться друг у друга. — Он опустил Акурдуану на пол. Воин, безвольно упав
Примарх обвел своих легионеров презрительным взглядом. Железные Руки молчали, поскольку им не показали состязание бойцов, а преподали урок.
— Я стремился командовать, как Фулгрим или Жиллиман, но их методы чужды мне. Чужды обычаям Медузы. Мы дали Гардинаалу достаточно возможностей сдаться.
По залу прокатилось согласное ворчание. Акурдуана только покачивался, глядел на Ферруса и моргал, поэтому высказаться пришлось Цицеру:
— Император желает получить эти миры целыми.
— В состав Гардинаала входят одиннадцать планет. Я вручу моему отцу десять.
— Четыреста тринадцатая экспедиция не нарушит приказ Владыки Людей.
— Ты проявляешь нерадивость, магистр ордена.
Ультрамарин выпрямился, опираясь на копье:
— Я служу Императору Терры, идеалам Его Великого крестового похода, моему отцу и его братьям. Таково мое понятие об иерархии, и я не пойду против воли первого из моих повелителей. Я не распоряжусь уничтожить Гардинаал Прим.
Феррус долго и свирепо смотрел на легионера. Затем на лицо примарха выползла улыбка:
— Возможно, если бы ты не покидал флагман Четыреста тринадцатой, где тебе и место, то услышал бы новость. Ты больше не руководишь экспедиционным флотом.
— У вас нет таких полномочий.
— Жиллиман сможет вернуть тебе должность, когда доберется сюда. К тому времени мне уже не будет до тебя дела. Но, пока Робаут не прибыл, ты должен подчиняться железному отцу Мору — он знает, чего я жду от моих воинов.
Цицер склонил голову. Он слишком устал, чтобы защищаться дальше.
— Твои Ультрамарины удостоятся чести возглавить штурм, — добавил Манус.
Удрученно покачав головой, магистр ордена поднял раненую руку. Складки тоги соскользнули, открыв белоснежные бинты до самого плеча. Фыркнув, Горгон выжидающе оглядел своих сынов, потом наконец посмотрел на Акурдуану. Воин скрючился на коленях у его ног, словно угорь, вываленный из сети.
Казалось, ответ видится Феррусу настолько очевиднейшим, что сама необходимость произносить его вслух оскорбляет примарха.
— Почини свою руку, Ультрамарин.
12
Войны никто не хотел. Но никто еще и не видел настоящей войны — до сего дня.
На протяжении суток Гардинаал Прим поворачивался, как мясо на вертеле, под огнем флота Железных Рук. Авгуры кораблей отмечали распространение паники красной рябью биологических откликов, и масштабы истребления
Земля раскалывалась. Небо падало. В ночи раздавались крики миллиардов людей, которым не суждено было спастись от надвигающейся зари.
Боевые звездолеты Железной Десятки не маневрировали — этого и не требовалось. Сама планета услужливо подставляла им новые цели для разрушения, так же быстро, как бортовые орудия набирали энергию или получали новые снаряды.
Лэнс-лучи без разбору повергали крепости ополчения и жилые башни. Выстрелы из макропушек стирали в порошок целые районы. Взрыв каждой циклонической торпеды или магматической бомбы разрушал городскую агломерацию в радиусе сотен километров. При детонации заряды пробивали рокритовый фундамент, сросшийся с континентальной корой, и возрождали угасшую геологическую активность, побуждая ее выплеснуть остатки сил в предсмертных вулканических извержениях.
Расплавленная почва поглощала мегалополисы[40] еще до подхода фронта бомбардировки, лишая их обитателей пары драгоценных часов жизни. Заводы, ради сохранения которых 413-я экспедиция прилагала огромные усилия, осыпались в лавовые реки.
Уже бывало, что во имя Императора миры полностью зачищали от строптивого населения, однако не с такой расчетливой жестокостью, как на Гардинаале Прим. Кара, выпавшая местным жителям, бесконечно далеко вышла за рамки обычного коллективного наказания. Даже орды Псов Войны[41] никогда не устраивали настолько беспощадных и тотальных геноцидов.
Обстрел завершился вместе с оборотом планеты.
Мир, сутки назад заселенный от полюса до полюса сотнями миллиардов людей, превратился в дымящийся шар оттенков искореженной стали и красной магмы. Скрипы и стоны опустошенных сверхгородов, похожие на вой неприкаянных душ, тихо отдавались даже на орбите: их воспринимали спектральные авгуры и географумы космолетов Железных Рук.
Уцелела лишь одна узкая полоска суши, идущая параллельно экватору. Комплекс взаимосвязанных укреплений на территории капитолиса, удачно расположенный в зоне тектонической стабильности и прикрытый мощными пустотными щитами, по-прежнему стоял, пусть и окруженный теперь стометровым рвом с лавой.
Кто-нибудь нанес бы по цели еще несколько ударов, чтобы обрушить грунт под ней. Кто-нибудь сбросил бы на планету вирусные бомбы или сжег ее атмосферу. Например, так поступил бы Пертурабо.
Но зачем нужна война, если не для демонстрации личной силы?
Феррус хотел посмотреть в глаза умирающим гардинаальцам. Он желал увидеть тот момент, когда враги поймут, что всегда были слабыми.
И поэтому война пришла к ним.
Небо застилала красная пелена из частичек ржавчины. Сейсмические толчки, то просто сбивающие с мысли, то сотрясающие землю, отдавались в истертых подошвах солдат Имперской Армии и запыленных корпусах их опасно перегретых машин.