Фейерверк на похоронах
Шрифт:
Хотя уоркам сейчас, скорее всего, всё равно на какой-то самолёт и полуразвалившийся скафандр. Они торжествуют.
Я уже почти подлетал к окраине города. Чем ближе я был, тем больше предвкушал, как захожу к Парижу, заливаю полный бак бульона, и мой мозг перестаёт сходить с ума.
Сознание так и норовило вырваться из-под контроля. Вспыхивающие образы мешанины обрывков былых событий начали перетягивать на себя весомую часть внимания. Галлюцинации усиливались, но я старался фильтровать их и не обращать внимания. Сосредотачивался на происходящем, чтобы оставаться в нём.
Да, произошедшее сегодня сильно выбилось из монотонной действительности последних лет. Я был одновременно и рад, так как я уже и забыл, что вообще может что-то происходить в этом заочно подохнувшем мире, и зол, так как не получилось реализовать задуманное. Плюс я был в критическом состоянии из-за своей попытки сорвать планы уорков. Если бы меня не разбудил тот пёс, то я бы уже не очнулся вовсе. Остатки бульона вытекли бы быстрее, чем уорк вытащил из меня батарею. И что это была за чёрная хрень? Какая-то новая разработка? Или старая, но скрытая от общественности? Если судить по челноку, то эта хрень точно с Луны. На спутнике находилась достаточно мощная инфраструктура. Вполне возможно, что эти крысы и создали что-то новое. Только зачем?
Я отвлёкся от рассуждений, так как нужно было совершить резкий манёвр и приземлиться.
У самого края карьера была угольная дымка из-за добычи. Добыча угля не заканчивалась ни на минуту. Это был постоянный процесс. Уголь был кровью этого города, что питала его.
Как только самолёт миновал край карьера, я сразу потянул штурвал, направив самолёт вниз, в район трущоб. Миновав угольную завесу и рабочих в экзоскелетах, что создавали её своей непрекращающейся работой, я начал присматривать более-менее открытую площадку, такую, чтобы на неё спокойно поместился скаут.
Обычно в Яму я попадал через основную дорогу, которая не касалась трущоб. Тут я не был ооочень давно. Надеюсь, люди в трущобах не сильно одичали.
В мозгу резко стрельнуло, да так сильно, что в глазах потемнело. Я активировал впрыск последней дозы нейролептиков, чтобы исправить состояние.
– Действие недоступно! Ошибка! Повреждение питательной системы! – затрезвонило сообщение системы.
Сознание провалилось в пустоту…
***
– Эта железяка целится в меня, иди сам! – послышался чей-то голос. Судя по тембру, он принадлежал ребёнку.
– Что? Дети? – подумал я.
– Она целится в любого, кто подойдёт к скафандру, – уже взрослый, довольно хриплый голос подсказал издалека. – Давай, мелочь, затащите вот этот камень на крышу, скинем его на бота, – голос этого таракана зазвучал уже ближе ко мне.
Видимо посадка прошла не очень удачно. Как ни странно, но память отлично работала. Я помнил все предыдущие события.
По звукам начавшейся суеты пошла реализация плана.
Скафандр был в автономном режиме. Системы работали, но контроль над ними у меня отсутствовал. Было нарушено подключение нейрокомпьютерного интерфейса и скафандра. Я полностью отключился от металлического тела и подключился вновь. Пошла загрузка.
Не знаю, то ли я ударился головой, то ли это сработали переживания за судьбу Спокки, но мой рассудок был довольно трезв. Либо же меня по полной захлестнуло галлюцинациями и всё то, что сейчас происходит – нереально. Детские голоса вполне это доказывали. Откуда в Яме дети? Какой идиот будет плодить малышей перед концом света?
Потом с этим разберусь. Сейчас нужно действовать.
Что я точно понимал, так это то, что эти куски мяса собираются раздавить булыжником моего Спокки. Этого я не могу им позволить.
Как только общая система стала активна, вылезло предупреждение, и скафандр тут же ушёл в безопасный режим. Правая рука отсутствовала, её остатки коротили энергосистему. Чтобы всё заизолировать и перевести питание в обход повреждённого участка, нужно время, а судя по пыхтящей суете рядом, я не успею. Ок, есть запасной план.
Я прибавил на максимум звук и включил заранее подготовленную запись.
– Активирован режим самоуничтожения! Инициализирован подрыв ядерного реактора! – отрапортавал голос из моих динамиков. Недалеко от меня упало что-то тяжёлое, послышались шаги разбегающихся в стороны тараканов. – Просьба покинуть местность в районе ста метров вокруг скафандра! Это не учебная тревога! Повторяю, активирован режим самоуничтожения! – запись доиграла до конца и выключилась.
Я прислушался. Вокруг была тишина. Нужно действовать, пока эти болваны не осознали обман. Я залез в режим отладчика, выбрал энергосистему и начал переводить потоки энергии в обход повреждённой руки.
Как только все манипуляции были завершены, я тут же включил рабочий режим скафандра. Вылезло ещё одно сообщение об ошибке, которое гласило, что повреждена система питания.
Я тут же вспомнил, как перед тем, как меня рубануло, система уже предупреждала меня. Вот это уже супер плохо! Питание в мозг поступает, раз я ещё жив. Но раз есть повреждение, значит, некоторая его часть выливается прямо в остатки мозговой жидкости. Когда думаешь, что хуже быть не может, и вот, пожалуйста, уровень дерьмометра выкручивается на максимум. Нужно как можно скорее мчаться к Парижу!
Я активировал зрение. Мир явил себя мне. Изображение было чёткое, но его болтало так, словно я конкретно приложился к алкоголю. Повреждение зрительной системы? Повреждение мозга?
Я огляделся.
Прямо передо мной из дома, собранного из частей контейнеров, торчал скаут. Он был почти вертикально воткнут в ржавый барак и лениво дымился, готовый в любой момент вспыхнуть. Его нос наполовину ушёл в проломленную крышу. Одно крыло валялось на земле. Судя по следам, его пытались утащить. Лобовое стекло было разбито. На одном из оставшихся острых кусков стекла висела моя рука.
– Мягкой эту посадку точно не назовёшь, – вслух проворчал я.
Аккуратно опираясь на левую руку, я встал на ноги, скинул с себя порванный в лоскуты плащ.
Спокки стоял как вкопанный под этим же бараком, в который впечатался скаут. Он находился в боевом режиме, медленно поворачивая своё орудие из стороны в сторону. Как же хорошо, что его охранные алгоритмы сработали. Если бы не Спокки, мой скафандр уже разбирали по частям, а мой мозг жарили на сковородке.
– Хороший мальчик! – поблагодарил его я. – Место!