Фиалковое зелье
Шрифт:
Нет, что-то тут нечисто.
– Что угодно господам? – спросил дребезжащий старческий голос.
И перед троицей друзей предстала древняя сморщенная старуха. На поясе у нее висело множество ключей.
– Э… гм… – сказал Владимир. – Мне говорили, что этот дом сдается.
Он широко улыбнулся, но его шарм, действовавший безотказно на молоденьких девушек, по-видимому, не произвел на старуху никакого впечатления.
– Вы ошибаетесь, – холодно сказала она. – Этот особняк принадлежит
«Принадлежит – покойному? – мелькнуло в голове у Владимира. – Как покойному вообще может что-то принадлежать?»
– Скажите, а граф фон Рихтер… – начал он, пытаясь удержать старуху, которая явно собралась выпроводить их отсюда. Но тут в беседу встрял невыносимый Добраницкий.
– Интересно, а граф фон Рихтер – это случайно не тот самый, что был женат на панне Бельской из Варшавы?
Старуха повернулась, на ее лице мелькнуло удивление.
– Верно, сударь, это она самая и есть. А откуда…
– О! – воскликнул Август. – Так я ведь ее дальний родственник! Верите ли, когда-то даже ухаживал за ней, но она предпочла графа. – Август скорбно покачал головой. – Неудачный был брак, весьма неудачный! Говорят, граф был малость не в себе.
– Мир его праху, – кисло сказала старуха. – Должна сказать, сударь, что вы недалеки от истины, хотя так говорить и не подобает.
– Он, кажется, покончил с собой? – с умным видом спросил Август.
– Застрелился, – отозвалась старуха. – Туда ему и дорога, пустой он был человек, пустяковый. – Она прищурилась. – А вы, сударь, значит, поляк?
– Ну разумеется! – обидчиво воскликнул Август, после чего двое компатриотов завязали живую беседу по-польски. Судя по тому, что старуха несколько раз улыбнулась, а однажды даже рассмеялась, отчего морщин на ее лице стало в два раза больше, дело явно шло на лад.
Пока они разговаривали, Балабуха переминался с ноги на ногу, а Гиацинтов стоял в стороне и грыз ногти, как всегда, когда ему приходилось сильно нервничать. С детства он не мог избавиться от этой привычки, хотя прекрасно сознавал, насколько она нелепа.
Наконец Август снял цилиндр, низко поклонился противной ключнице и отпустил ей какой-то витиеватый комплимент, на который она засмеялась и махнула рукой. После чего улыбающийся поляк вернулся к друзьям, а ключница поднялась по ступенькам и скрылась в доме.
– Ну, что? – набросился на Августа Балабуха. – Что она тебе сказала?
– Панна Бель… то есть графиня Рихтер в этом доме больше не живет, – доложил Добраницкий, блестя глазами и покачиваясь на носках. – Уехала в конце апреля, и с тех пор в доме никто не появлялся.
– Скажи, Август, – неожиданно спросил Владимир, – а ты и вправду ей родственник?
– Кому? – поразился Добраницкий.
– Ну, этой… панне Бельской?
– А, так вы об этом? Ну, так все мы друг другу родственники по Адаму и Еве, разве нет? Так что я сказал чистую правду. В свое время панна Бельская пользовалась в Варшаве большим успехом – правда, надо сказать, это было довольно давно. А вообще я ее почти не знал, так, только слышал кое-что.
– В самом деле? – заинтересовался Владимир. – И что же о ней говорят?
Добраницкий пожал плечами.
– Например, что ее муж застрелился, потому что ему опротивело носить рога, которыми она регулярно его украшала.
– Вот бедняга-то! – участливо вздохнул Балабуха.
– И все прочее в таком же роде, – добавил Август. – Но она, по-моему, только была рада овдоветь. Фон Рихтер был довольно богат, и в одной Вене ей досталось в наследство два дома, не говоря уже обо всем прочем.
Владимир нахмурился.
– Два дома? Постой, а второй какой?
– А, не знаю, – махнул рукой Август. – Где-то на озере, не в самом городе, а за городом. Старуха упоминала, что графиня любила туда ездить.
– И ты не спросил у нее адреса? – воскликнул Владимир.
– Ну не спросил, ну и что? – рассердился Август. – Наверняка любой извозчик в Вене знает, где находится загородный дом графини фон Рихтер! Тоже мне, невидаль!
– А ведь точно! – сказал Балабуха. – Ну что, Владимир, едем? Ты ведь у нас главный!
Гиацинтов колебался недолго.
– Едем! – сказал он.
Они покинули сад, сели на первого попавшегося извозчика и велели ему везти себя к загородному дому графини фон Рихтер.
Далеко за холмами садилось солнце. На поверхности озера покачивались кувшинки, едва слышно шуршали камыши, да кое-где весьма непоэтично квакали лягушки. Какая-то птица в ветвях дерева пела протяжно и настойчиво, и ей отвечала другая, беззаботная и веселая.
Дом стоял недалеко от озера. Собственно говоря, это был не дом, а белая загородная вилла, увитая плющом. На решетчатых воротах подъездной аллеи красовался герб фон Рихтеров с замысловатым девизом: «Quod non ascendam».
– Это что такое? – спросил Балабуха, недружелюбно косясь на него.
– «Чего я только не достиг», – перевел Владимир. – Примерно так.
– И чего он не достиг? – проворчал артиллерист. – Сумасшедшего дома?
– Между прочим, – вклинился в беседу Добраницкий, – я вообще не понимаю, что мы тут делаем. Ворота-то заперты.
Владимир медленно двинулся вдоль берега озера. Балабуха, поколебавшись, зашагал за ним. Август, пожав плечами, присоединился к друзьям, и все трое вступили под тень деревьев.