Фиаско 1941. Трусость или измена?

Верхотуров Дмитрий Николаевич

Эта тактика могла применяться, когда танковые войска были организованы в бригады, которые можно было придавать стрелковым соединениям или собирать в группы для развития прорыва.

В 1940 году, под влиянием опыта Финской войны, взгляды на применение танков серьезно изменились, и было решено отказаться от дальнего действия и дальней поддержки и создавать единую группу для поддержки пехоты, выстроенную в три эшелона: тяжелые танки (подавление ПТО и артиллерии), средние танки (подавление ПТО, минометов и пулеметов) и легкие танки (сопровождение пехоты, уничтожение живой силы и огневых средств противника) [134] . Военный опыт показал, что прорыв танков в глубь обороны противника для дальнего действия и дальней поддержки пехоты далеко не всегда возможен, а танки без взаимодействия с пехотой оказываются очень уязвимыми перед самым примитивным оружием, вроде зажигательных

бутылок, не говоря уже о противотанковой артиллерии. На совещании 23–31 декабря 1940 года командующий ЗапОВО генерал-полковник Д.Г. Павлов указывал, что при наступлении на подготовленную долговременную оборону, на местности с естественными препятствиями и инженерными заграждениями, проход танкам сначала пробивают ударные стрелковые корпуса на фронте в 20–30 км и в глубину на 6–8 км. Если же противник не укрепился и на местности нет препятствий, то танки участвуют в прорыве фронта [135] . То есть в 1940 году, буквально накануне войны, произошло серьезное изменение танковой тактики, которое требовало переподготовки как командиров танковых частей и соединений, так и штабов армий, в состав которых были включены механизированные корпуса. Теперь нужно было больше внимания уделять взаимодействию с пехотой, а не прорывам и рейдам в глубине обороны противника.

134

Радзиевский А.И. Танковый удар. М.: Воениздат, 1977. С. 12.

135

Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1–2). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. М.: ТЕРРА, 1993. С. 257–259.

Казалось бы, что такого? Но разница была существенной. В предыдущем подходе основную работу по подавлению артиллерии противника, прорыву обороны выполняла артиллерия и пехота. Танки должны были или выбрать слабое место и рвануть по тылам противника (для этого БТ нужна была и скорость и возможность становиться на колеса – это нужно не для езды по автострадам, как считает Виктор Суворов, а для малошумного хода, чтобы подкрасться к противнику и ударить внезапно; такой же особенностью обладал М4А2 «Шерман»), или же поддерживать пехоту в атаке, подавляя оставшиеся после артподготовки огневые точки пушечно-пулеметным огнем или огнеметами, что возлагалось на ХТ-26.

Новый подход, принятый в конце 1940 года, предполагал, что танки будут участвовать в проламывании обороны и подавлении артиллерии противника, вплоть до обстрела дотов. После пролома линии обороны мехкорпус должен был проломить вторую полосу обороны противника, а после этого разгромить подходящие подкрепления и воспрепятствовать отходу противника, который попадет в мешок. Танки в рамках этого подхода воспринимались как подвижная артиллерия. Эта идея была сформулирована Д.Г. Павловым на совещании в декабре 1940 года так: «Танк – та же артиллерия, только более меткая, защищённая от огня и стреляющая прямой наводкой». Для этой работы танки прежних образцов не годились, а требовался бронированный монстр КВ. Это решение в определенной степени перечеркнуло результаты всей оборонной работы, которая была сделана в 1930-х годах.

Теперь поспешная организация мехкорпусов. Почему же было принято такое решение? Михаил Барятинский недоумевает по поводу причин новой реорганизации танковых войск, однако причина эта лежит на поверхности. Идея создания в Красной Армии мехкорпусов появилась в июне 1940 года, после впечатляющего разгрома Франции, в котором главную роль сыграла танковая группа фон Клейста, куда входили XIX, XV и XXXI корпуса, имевшие в сумме 1250 единиц бронетехники. Группа прошла через Арденнский лес, осуществила прорыв у Седана и дальше прорвалась к Ла-Маншу, отрезав союзническую группировку войск. После этого впечатляющего успеха Сталин спросил Б.М. Шапошникова (начальник Генерального штаба) и И.В. Смородинова (первый заместитель начальника Генерального штаба), почему в Красной Армии нет механизированных и танковых корпусов по 1000–1200 машин [136] .

136

Португальский Р.М., Доманк А.С., Коваленко А.П. Маршал С.К. Тимошенко. М.: Издательство МОФ «Победа – 1945 год», 1994. С. 115.

Решили – постановили, и вскоре С.К. Тимошенко утвердил новые штаты мехкорпусов. Итак, прототип был явно немецкий. Однако, как можно видеть, в Красной Армии немецкую идею существенно доработали, предложив вооружить мехкорпуса танками с мощными пушками

и противоснарядным бронированием, способными прорывать даже укрепленные оборонительные полосы, а также создать сразу несколько таких корпусов. Это сулило большие преимущества: возможность прорыва фронта сразу в нескольких местах. Как это могло тогда представляться? Если немцы сумели одной танковой группой поставить союзническую армию на грань поражения, то представьте себе, если Красная Армия осуществит три, четыре или даже девять таких прорывов? Какая армия это выдержит? Ничего, если не все из них будут удачными, кто-нибудь да прорвется в глубокие тылы противника и потрясет их до основания.

Сегодня мы видим, что проявленная решимость в заимствовании удачного опыта впоследствии дорого обошлась. Создать мехкорпуса, равноценные немецким танковым группам, так и не удалось, и причин тут целый список. С другой стороны, явно поспешно отказались и от многих элементов старой танковой тактики, например от рейдов и обходов, для которых очень подходил скоростной БТ. Во время войны, с 1943 года для этих целей использовался американский танк М4А2 «Шерман», который в конце войны использовался почти исключительно для рейдов по тылам и преследования отступающего противника, чему немало способствовали его малошумные двигатели и резинометаллические гусеницы. Если бы в ходе приграничного сражения эта тактика рейдов и обходов была бы использована, то и сам исход этого сражения мог бы быть иным. Тем более, что опыт войны показал, что даже одиночный танк, занявший выгодную позицию на коммуникациях противника, способен нанести большой урон и заметно затормозить его продвижение. Рейды по коммуникациям наступающего противника могли бы принести гораздо более значимые оперативные успехи, чем «подрубания клиньев», парируемые немцами.

Реорганизация танковых войск и создание мехкорпусов разрушили взаимодействие танков и пехоты на поле боя. До всех реорганизаций, в 1939 году, в Красной Армии, помимо 39 танковых бригад и 4 моторизованных дивизий, имелись также 20 танковых полков, входивших в состав кавалерийских дивизий, и 98 танковых батальонов, входивших в состав стрелковых дивизий (60 танков на дивизию). Такая организация была более сбалансированной и обеспечивала как формирование механизированных ударных групп, так и поддержку пехоты в бою.

В августе 1939 года в стрелковых дивизиях остались только 13 бронемашин и 16 танков Т-38, Т-40. Однако бригадная организация танковых войск позволяла придавать стрелковым корпусам танковые бригады, например, три бригады огнеметных танков ХТ-26 или легкотанковые бригады. Создание мехкорпусов в июле 1940 года разорвало оперативное взаимодействие пехоты и танков. Мехкорпус мыслился как относительно самостоятельное соединение. При условии подчинения мехкорпуса армии взаимодействие между танковыми и стрелковыми соединениями переносилось на уровень командования армии. Конечно, с высот командарма трудно увидеть проблемы, волнующие пехоту: неподавленные пулеметные и минометные гнезда, дзоты и доты и трудно обеспечить тесное взаимодействие танков и пехоты в бою. Отсюда растут корни высоких потерь в первой половине войны, когда пехота атаковала укрепления противника на «ура!», после плохой артподготовки и без поддержки танков.

Отсутствие у пехоты танков самым негативным образом сказалось на боеспособности стрелковых соединений. Командармы вынуждены были выбирать, чему отдать предпочтение. Поэтому в начале войны многие командующие армиями стали «разбирать» мехкорпуса, стараясь поддержать действия стрелковых соединений, придавая им танковые полки или батальоны. Тем самым они лишались того самого чудодейственного «ударного кулака», который должен был повергнуть наступавшего противника, ради которого и была затеяна вся эта реорганизация, столь дорого стоившая танковым войскам. Да и не только им.

В ходе войны, когда стрелковые дивизии остались совсем без бронетехники, командование заново познавало справедливость принципа: «танк – техническое средство поддержки пехоты» и училось организовывать взаимодействие пехоты и танков. Это выразилось в частых изменениях штатной структуры танковых соединений. Пришлось долго экспериментировать, прежде чем была найдена оптимальная структура танковых войск. Мехкорпуса были отброшены, танковые войска были вновь реорганизованы в бригады. На 1 декабря 1941 года было 68 танковых бригад и 37 отдельных танковых батальонов для поддержки пехоты. В 1942 году снова воссоздали танковые и механизированные корпуса, только в их состав теперь входили танковые бригады. То, что получилось в ходе войны, было совершенно не похоже на предвоенные соединения. Танковая бригада в конце 1943 года имела 65 танков, батальон мотопехоты и другие подразделения. Получился универсальный «кирпичик», который можно было использовать для взаимодействия с пехотой (в конце войны это взаимодействие стало нормой, и широко распространенным стало десантирование пехоты с танков) и для формирования крупных ударных соединений.