Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник

Брилёв Сергей

— А что с ней?

— Ну, она ведь ещё южнее.

— Ну, да разве Ушуайя это город? Так, ерунда, населённый пункт. Вы лучше нашу грамоту сохраните.

Шутки шутками, но и такими мелочами «остальной мир» приучают к мысли о том, кто здесь главный. Такой перманентный «пиар исподволь» России ещё только предстоит освоить. И чтобы не быть голословным, сделаю ещё одно отступление в сторону «заметок на полях журналистского блокнота» из совсем другой части света. Перед тем как вернуться на Крайний Юг и к Фолклендам, предлагаю ненадолго отправиться на Юг... СНГ: в киргизскую столицу Бишкек в лобби, пожалуй, самой приличный гостиницы «Хайатт». Где я сижу осенью 2005 года, слушаю джаз в исполнении местного банда и делаю крайне любопытные наблюдения.

Уже тогда знатоки Средней Азии поговаривали о возможной «цветной революции» на этот раз в Кыргызстане. Через некоторое время она и случилась,

«тюльпановая». Чувствуя приближение больших перемен, Бишкек тогда окучивала и мини- делегация телеканала «Россия». В ожидании деловой встречи я сидел в баре отеля, перелистывал местную англоязычную газету. А когда поднял глаза, то понял, что все, чьи фотографии я только что разглядывал на газетной полосе, — вот они, сидят в этом же баре. И представители международных НПО, и ООН, и Всемирного банка. Всё логично. Киргизия — стратегический перекрёсток: «око» и на Афганистан, и на Китай. Не случайно, что после ухода советских войск с Кубы именно Киргизия стала . единственной страной в мире, где есть военные базы и России, и США. Российская — в Канте, американская — в Манасе. Правда, вон тот подошедший к бару светленький парнишка, кажется, из какого-то скандинавского НПО и явно в этих краях человек новый, о таком «дуализме» Киргизии вряд ли догадается. Потому что как раз рассматривает развешенные по стенам бара вымпелы и благодарственные письма, которые оставили здесь лётчики ВВС США. Всего-то: «Такое-то звено ВВС США приятно здесь посидело по пути в Афганистан». А скандинав уже расспрашивает бармена, а тот ему про американцев и рассказывает. О россиянах — ни слова. Потому что повода нет. Хотя я-то точно знаю, что и генералы из Канта, и российские дипломаты сюда заглядывали, и не раз. Цена вопроса — всего-то какой-нибудь вымпел или письмецо на бланке. Мелочь? Конечно, мелочь. Но именно из таких мелочей, как грамотка о посещении «самого южного города мира» в чилийском Пунта-Аренас или вымпел «Здесь был Джон» в киргизском Бишкеке, и складывается стратегический успех. В России этим пока никто не занимается.

Чего, конечно, не скажешь о Крайнем Юге, где после войны за Фолкленды возникла целая культура того, как убедить внешний мир в своей правоте — если надо, то и исподволь. И главный посыл такой: мало ли кто эти земли открыл, главное — кто их освоил.

Вот, по версии Лондона, кто бы там ни открыл Фолкленды, первая британская высадка (то есть заря освоения) пришлась уже на 1690 год. Капитан Джон Стронг и нанёс на карту имя Фолкленда, будущего первого лорда Адмиралтейства. Адмиралтейство прониклось и уже очень скоро замечает, что неплохо было бы обустроить на архипелаге достойную базу. Сказано — сделано, и Лондон отправляет к этим островам новую экспедицию. Испания протестует. Но и Британия орешек более крепкий, чем Франция. Здесь появляется капитан Байрон. То был дедушка великого поэта, который, правда, всем стилям предпочитал ещё не романтизм, а имперскую категоричность. В своём отчёте Байрон-дед напишет, что Фолкленды — «ключ к Тихому океану» и что отсюда можно контролировать подходы к портам Чили, Перу и Панамы. Что было абсолютной правдой до открытия Панамского канала. Ешё через два года другой британский капитан, Джон Макбрайд, высаживается на Фолклендах, чтобы основать здесь постоянную колонию.

Итак, спор Франции и Испании завершён: Париж Мадриду острова вернул. Но теперь возникает ещё и Британия. И ещё несколько лет на островах опять «двоевластие». Британцы — на западных Фолклендах, испанцы — на Мальвинах восточных. Очень важный политический момент для будущих споров: «испанский» губернатор островов представлял Испанию не напрямую, а назначался генерал-капитаном в Буэнос-Айресе. То есть острова считались составной частью не самой Испании, а её колонии Рио-де-ла-Плата, большая часть которой потом превратится в Аргентину. Впрочем, очень скоро британцам будет не до Южной Атлантики и не до Южной Америки. Их тогдашний приоритет — Америка Северная, где на английского короля Джорджа идёт президент Джордж: Джордж Вашингтон поднимается на короля Джорджа, Георга III [33] .

33

Уже в наши дни с этим королём будет связана одна занятная история. Снятый британскими кинематографистами фильм «Безумие короля Георга III» в американский прокат выйдет без цифры «III». Чтобы американцы не подумали, что это — третья серия. А фильм-то получился блестящий. Про то, как в момент совершения самых чудовищных ошибок у монарха была фантастического цвета... моча. Когда симптомы болезни изучили сегодняшние медики, их вердикт был однозначен. Сегодня бы короля

вылечили за считаные недели. Но тогда такое нарушение биохимии организма вело к безумию. Из-за безумия короля Британия и потеряла 13 колоний на берегу Северной Атлантики, будущие США. В том числе и штат Джорджия, Георгия, которым так дорожил Георг III. И, естественно, для него эта цветущая Джорджия на Севере была куда важнее, чем пустынная и холодная Джорджия на Юге. Хотя именно в честь него этот антарктический остров и назвал Южной Георгией капитан Джеймс Кук.

На счету — каждый штык, и британцы решают, что содержание гарнизона в какой-то Южной Атлантике, на каких-то Фолклендах — неоправданная роскошь. Покидая острова, британцы в 1774 году оставляют там свою «мемориальную табличку» с указанием о принадлежности этих земель британской короне. Но знают, что назавтра эту табличку сроет оставшийся на соседнем острове испанский губернатор. Тем временем британские колонии в Северной Америке — уже независимые Соединённые Штаты. И вот уже и бывшие испанские колонии у Рио-де-ла-Платы — не колонии, а независимые Соединённые провинции. А на Фолклендах после падения испанских колониальных властей нет вообще ничьей власти. До тех пор, пока вокруг Крайнего Юга не разворачивается новая «гонка первооткрывателей».

В том же году, в котором моря у Антарктиды бороздят россияне Беллинсгаузен и Лазарев, к Мальвинам пристаёт аргентинский фрегат «Эроина» под командованием... американца. Всё-таки вездесущие «янки» уже и тогда были глобальным народом, полагая себя уникальными специалистами во всех областях и с самого начала забираясь даже и в самые удалённые уголки планеты. Вот и одно из первых тому подтверждений: от имени Аргентины именно капитан-американец провозглашает острова составной частью новой республики.

История дальнейшего «хозяйственного освоения» спорного архипелага живо напоминает историю «разводок», которые будут применять в недавние девяностые олигархи в России. Назначенный на острова аргентинский губернатор смог заехать туда только со второй попытки. В первый заезд его так и не пустил окопавшийся там разношёрстный «интернационал» лихих людей. Но с этими «отмороженными» вдруг смог договориться некий Луи Берне: француз, у которого оказывается и аргентинское гражданство. За эту «спецоперацию» этот пронырливый аргентинский «агент» получает от Буэнос-Айреса освобождение от уплаты каких-либо налогов (кроме отчислений на содержание самих властей) и фактически монополию на освоение богатств архипелага. Тогда это была ещё не нефть, а шерсть овец и шкуры коров и тюленей. Но тоже деньги. Особенно в руках ловкого человека.

Но и этот явно очень ловкий человек совершает ошибку, которая ведёт к череде политических скандалов и уже в очередной раз превращает архипелаг в гордиев узел интересов сразу нескольких держав. Ошибка заключается в том, что наш франко- аргентинский герой взял под арест за браконьерство и отправил под суд в Буэнос-Айрес капитана... из тех же США. Американцы уже тогда такого надругательства над своими гражданами не терпели. Никаких информационных агентств ещё нет, но уже есть «океанский телеграф»: когда новости передают из уст в уста и распространяются они не хуже. О событиях на островах узнаёт капитан американского военного корабля «Лексингтон», который в тот момент оказывается в Буэнос-Айресе. Он отправляется туда, чтобы... разрушить укрепления Берне и объявить острова в очередной раз свободными от какого-либо правительства.

Аргентина и США долго спорят о том, кто больше не прав. И тогда под шумок у берегов Фолклендов вновь появляются британцы. Они-то и разрубили на этот раз американо-аргентинский гордиев узел.

С одобрения кабинета к Фолклендам идут корабли «Клио» и «Тайн». Начальник экспедиции Онслоу начинаете восстановления старого британского форта, а 2 января 1833 года бросает якорь напротив бывшего испанского, а ныне вроде как аргентинского Пуэрто-Соледад. Уже через три дня аргентинцы вынуждены паковать чемоданы, и до 1982 года они будут рассуждать о Мальвинах только теоретически.

За почти 150 лет вялотекущих споров стороны наизусть выучили позиции друг друга. Ну, например, в Лондоне отмечали, что ещё когда на острова отправился «аргентинский француз» Луи Берне, британский временный поверенный в Буэнос-Айресе направил аргентинцам протест и повторил претензии на архипелаг. А ещё в Лондоне любили подначить Буэнос-Айрес ссылкой на сведения о том, что следующего после Берне губернатора «убивают мятежные гаучос»: то есть на архипелаге действительно было полное безвластие. Правда, до всех этих событий Лондон подписывает с Буэнос-Айресом договор о дружбе, торговле и мореплавании, в котором никакой ссылки на Мальвины или Фолкленды не было. На это, в свою очередь, указывают историки в Аргентине.