Филе женщины в винном соусе
Шрифт:
— Я могу сделать так, что вас, Лариса Георгиевна, осудят за кражу дорогостоящего раритетного издания. И никакие адвокаты не помогут.
Она и сама не могла понять, зачем сказала это вслух. Эту фразу она заготовила еще дома, но, уже поднимаясь по лестнице в учительскую, передумала ее произносить. В конечном счете это была ничем не объяснимая самонадеянность, основанная на воспаленном музыкой воображении. А что, если все дело в том, что она просто терпеть не может эту хоровичку, которая раздражает ее своей безвкусицей и тем репертуаром, которым она мучает ни в чем не повинных детей. Создавалось впечатление, что эта Лариса Георгиевна знает одни лишь советские песни, которые пела, еще будучи школьницей или студенткой музыкального училища,
— Вы видели? — вырвалось у хоровички, и лицо ее тотчас пошло красными пятнами.
— Да, я видела, как вы завернули альбом в черный целлофан и выбросили в окно. А на улице вас уже поджидал муж.
— И вы собираетесь сказать об этом Елизавете Максимовне?
— Разумеется. И тогда уж вам суда не избежать. Мало того что вы вылетите из этой школы — Бланш сделает так, что вас не примут вообще ни в какую школу города. Вы же знаете, какие у нее связи…
— Я готова вернуть книгу, — чуть ли не плача промямлила хоровичка, сжимая коричневые худенькие кулачки. — Но что мне надо сделать, чтобы вы молчали?
Наталия усмехнулась. Она чувствовала, что хоровичка у нее в руках.
— Сначала верните книгу, а потом поговорим…
Она не собиралась дальше запугивать воровку. Для нее главное заключалось в том, чтобы книга вернулась к Бланш. В результате этого разговора, на удивление всем, альбом Шопена уже к вечеру этого же дня нашелся в кабинете звукозаписи. Все успокоились, поскольку устали подозревать всех присутствовавших на том злополучном дне рождения. Бланш просто порхала (хотя ей было уже под семьдесят) и казалась помолодевшей лет на двадцать. Лариса Георгиевна уже перед самым закрытием школы зашла к Наталии в класс и, пользуясь тем, что они остались одни, достала из сумочки футляр и протянула его ей:
— Вот, возьмите. Спасибо. — И выбежала из класса. Наталия догнала ее уже на улице.
— Это очень дорогое кольцо с бриллиантами. Оно стоит целое состояние. Я не могу его принять.
Хоровичка остановилась и повернулась лицом к Наталии. В глазах ее стояли слезы.
— Это не я, поверьте мне… Это мой муж, он разбирается в таких вещах… Его отец собирался в Польшу. Это был заказ. Я пасла эту книгу почти год. Я не знала, что Бланш ею так дорожит и что она понимает истинную ценность этого издания. Там на титульном листе есть экслибрис… Словом, в Польше живет человек, которому и принадлежала эта книга. Он обещал хорошо заплатить. Я не знала, что Бланш…
— Заберите назад свое кольцо.
— Ни за что. Вы спасли мою честь. Наталия и не подозревала, что у них может состояться такой откровенный разговор.
— Если вы не возьмете кольцо, то я не смогу остаться в этой школе. Я не буду уверена в том, что… Я вас очень, очень прошу…
И Наталия оставила кольцо себе. Это был ее первый гонорар. Затем была история с коллекцией марок.
Глава 3
БОМЖ И НЕМЕЦКИЕ ФИЛОСОФЫ
Она случайно прочитала в газете, что один человек хочет за три миллиона рублей купить коллекцию немецких почтовых марок с изображением всех философов мира. Это объявление повторялось из номера в номер. Казалось, что это писал приезжий, который точно знал, что эта коллекция находится именно в этом городе. Наталия как-то вечером, закрыв глаза, играла на рояле и вдруг увидела бомжа в лохмотьях. Он вытаскивал из мусорного бака какие-то тряпки, банки и пакеты. Еще не до конца понимая, в чем же заключается ее дар, Наталия с присущим ей любопытством и авантюрной жилкой попыталась выяснить для себя, где находится эта урна, — возможно, она узнает улицу и тогда сможет понять, почему воображение показывает ей именно эту картинку. Для этого она снова закрыла глаза, и вновь перед ней, как на экране в кинотеатре — с той лишь разницей,
А что будет, если она откроет глаза?
Не отрывая пальцев от клавиш, она открыла глаза: видение не исчезло. Тогда она перестала играть: видение пропало. Она вновь сидела в своей комнате за роялем. Уличный фонарь осветил несколько дождевых капель на лакированной поверхности пюпитра.
От всего этого у нее закружилась голова. Что же это такое? Что заставляет ее присутствовать в таких странных местах… И почему именно ее? Потому что эти объявления о марках так ее заинтересовали? Где скрыта та закономерность, позволяющая выбирать из миллионов событий именно те, которые внедряются в ее мозг и заполоняют все ее существо на момент игры? Она снова закрыла глаза и коснулась пальцами клавиш.
Появился бомж. Он шел теперь по направлению к рынку. Мелкий серый дождь делал его фигуру расплывчатой, но это был явно он. Теперь Наталия могла уже более спокойно рассмотреть его: черный замызганный плащ, желтая вязаная шапочка, из-под которой выбиваются седые засаленные длинные пряди волос, полоска синих джинсов между нижним краем плаща и оранжевыми, без шнурков, разбитыми и расхлябанными ботинками из облезлой замши. Явно ворованными. В одной руке бомж держал пакет, набитый хламом, который он выудил из мусорного бака. Если бы ей удалось увидеть его не со спины, а заглянуть ему в лицо. Наверно, когда-то он жил нормальной жизнью и, возможно, его любила какая-нибудь женщина. Что привело его к такому образу жизни?
Наталия открыла глаза. Человек продолжал шагать по мокрому асфальту, вжав голову в плечи. Она узнала улицу Мичурина. И тут произошло нечто, что заставило ее удивиться. Бомж зашел в один из респектабельнейших домов. Взялся уверенным жестом за изящную, желтого металла ручку массивной двери и скрылся за ней…
«Пошел грабить», — мелькнуло у нее в голове. Действительно, не может же такой человек жить в доме, где проживают семьи представителей городской и губернской власти! Вспомнив Бланш, ее счастливые глаза, когда обнаружилась драгоценная книга, Наталия поняла, что все, что с ней происходит, — не случайно. Ей словно кто-то подсказывает, что надо делать и по какому пути идти. Конечно, надо действовать, пока не совершено преступление. Срочно бежать на улицу Мичурина… Но почему именно сейчас? А что, если то, что она только что увидела, произошло вчера или месяц назад?
Она почти с силой оторвала пальцы от клавиш. Ей стало холодно. Словно она сама только что шла следом за бомжем по мокрой от дождя улице. Вот и в волосах застряли дождевые капли. Наталия тряхнула головой, вышла из кабинета и, тепло укутавшись в прихожей и взяв зонт — на улице действительно шел дождь, — вышла из квартиры. Доехав на троллейбусе до улицы Мичурина, она в точности повторила маршрут бомжа — хотя было уже десять часов вечера, а на дворе стоял ноябрь — и остановилась перед дверью с изящной, желтого металла ручкой. Что делать дальше?
И тут дверь распахнулась и чуть не сбила ее с ног. Человек, выскочивший из подъезда, казалось, испугался еще больше, чем Наталия: в свете фонаря она увидела его красное испуганное лицо и совершенно белые, с черными кружками расширенных зрачков глаза. Он был в шляпе и светлом кашемировом пальто. Следом за ним почти вывалилась огромная собака, серый дог с обезумевшими глазами. Наталии показалось, что морда собаки в крови. Но она отнесла это к очередным фантазиям и все-таки с какой-то опаской вошла в подъезд. Дом был старинный, пятиэтажный, с огромными лестничными пролетами и ажурными решетками.