Филогенез. Панихида
Шрифт:
— Что еще можно сделать кроме того, что уже сделано? Ведь а-анны не решаются напасть на нас открыто. Они знают, что за этим последует сокрушительный отпор.
— Сегодня — да. А вот завтра…— Его собеседница многозначительно помахала усиками.— А-анны ежедневно и ежечасно работают над укреплением своих сил. Нам нужно придумать что-нибудь, что застало бы их врасплох, отвлекло их…
Ее фасетчатые глаза тускло поблескивали в облаке пара.
— И, думаю, здесь нужен кто-нибудь не столь предсказуемый, как транксы.
Самец заинтересованно приподнялся
— Вижу, это не пустые размышления. У вас на уме есть что-то конкретное?
— Вам известно поселение пришельцев на высоком плато?
— Двуногих? Этих, лю'дей?
— Людей,— отчетливо произнесла она, поправив его ошибку. Человеческая речь лишена щелчков и прерываний, а потому человеческие слова трудны для произношения транксов. Речь людей мягкая, как их мясистое внешнее тело.— Я только что прочла доклад. Дипломатами достигнуты значительные успехи. Настолько значительные, что ведется подготовка к следующему шагу по развитию и углублению связей.
— С людьми? — переспросил самец. Тон его высказывания не оставлял сомнений в отношении эйнта к этому известию и подкреплялся соответствующими жестами, выражающими отвращение.— С какой стати нам развивать связи со столь отвратительными созданиями?
— Но ведь они разумны. С этим вы, надеюсь, не станете спорить? — вызывающе осведомилась самка.
— Возможно, они наделены моралью, но разумом — вряд ли, если верить секретным докладам, которые мне приходилось читать.
Он сполз со скамейки и потянулся назад, чтобы снять травяную повязку.
— Зато они обладают внушительной военной мощью.
— Да неужели вы думаете, что двуногие готовы предоставить ее в распоряжение таких, как мы? — самец дернул усиками.— Повторяю, я тоже читал доклады. Большая часть популяции людей считает, что наш внешний вид отвратителен. Смею сказать, такое отвращение взаимно. А на подобном фундаменте прочного союза не построишь.
— Ну, взгляды меняются,— наставительно заметила самка. Беседуя, она одновременно полировала свой экзоскелет душистым составом. Нагретый горячим паром, которого в помещении было более чем достаточно, состав придавал фиолетово-синему хитину металлический блеск.— Нужно только время — и соответствующее воспитание.
Советник хрипло кашлянул с выражением брезгливости.
— Воспитывать без контакта нельзя. Я признаю, что, судя по немногим поступающим к нам сведениям, разработанная ими образовательная программа успешно выполняется. Но эта программа является весьма скромной по масштабам, к тому же не ставит задачу преодолеть отвращение, которое испытывает к нам большинство людей.
— Да, это правда.
Советница взмахнула мигательными перепонками, протирая запотевшие глаза.
— Однако существует и другой проект, более широкомасштабный и целенаправленный.
Ее собеседник неуверенно повел усиками.
— Что за проект? Никогда о нем не слышал.
— О нем предпочитают молчать, пока он не созреет достаточно, чтобы стать известным обеим сторонам. Так что знают
— Коалиции? Но мы почти не имеем дел с двуногими.
— Сейчас ведется работа, направленная на изменение подобной ситуации,— заверила его советница.
Самец скептически стрекотнул.
— Установление формальных, официальных отношений — еще куда ни шло. Но устойчивый союз? — Он жестом выразил крайнюю степень отрицания.— Невозможно. Ни та, ни другая сторона этого не захочет.
— С обеих сторон имеются достаточно дальновидные политики, чтобы думать по-другому. Правда, пока их немного. Но тем не менее именно они разработали этот секретнейший план.
Ее жест выражал глубокую серьезность, лишь с легким оттенком усмешки.
— И вы ни за что не поверите, где разворачивается проект!
Она придвинулась к собеседнику поближе, чтобы прочие советники, находящиеся в зале отдыха, случайно ее не подслушали, и соприкоснулась с усиками самца, прошептав что-то в слуховые органы, расположенные на грудном отделе.
Она не ошиблась. Ее собеседник ей не поверил.
Глава вторая
Транксы не погребают своих мертвецов. Покойники торжественно утилизируются. Как и многие другие особенности транксской культуры, этот обычай пришел из древнейших времен, когда каждым ульем правила царица, откладывавшая яйца. В ту эпоху все мало-мальски съедобное считалось пригодным для использования, в том числе и останки погибшего собрата. Протеин есть протеин, а забота о выживании очень долго оставалась доминирующим принципом в нарождающейся культуре и цивилизации. Теперь, конечно, традиционная утилизация обставлялась куда более торжественно, но сама суть процесса тем не менее осталась прежней.
Однако нынешняя прощальная церемония выглядела значительно патетичнее, чем была в доречевые времена. Правда, покойник, которому возносились хвалы на сей раз, несомненно, счел бы их преувеличенными. Для поэта, прославленного не только на Ивовице, но и во всех мирах, заселенных транксами, Вуузелансем отличался редкой скромностью.
Десвендапур вспоминал одно из последних занятий с мастером. Панцирь Вуузелансема давно утратил и здоровый аквамариновый цвет, свойственный юношам, и сине-зеленый оттенок зрелости, приобретя старческий густо-синий, почти индиговый тон. Голова старика покачивалась из стороны в сторону — следствие несмертельного, но неизлечимого заболевания нервной системы,— и он редко поднимался на четыре ноги: теперь ему приходилось ходить на всех шести, чтобы не упасть. Но глаза его, хотя реже вспыхивали вдохновенным огнем, по-прежнему сияли как золото.