Философия истории
Шрифт:
Поэтому мы видим, что в такое время народ непременно находит удовлетворение в представлении о добродетели и ставит рассуждения о добродетели частью наряду с действительной добродетелью, частью заменяет ими действительную добродетель. Однако, простая, общая мысль есть общее начало (das Allgemeine), и поэтому она способна доводить особенное и нерефлективное – веру, доверие, обычай – до рефлексии о них и об их непосредственности; она указывает на ограниченность их содержания, частью приводя основания для того, чтобы отказаться от обязанностей, частью вообще ставя вопрос об основаниях и о связи с общей мыслью и, не находя этой связи, старается поколебать обязанность вообще как нечто необоснованное.
Одновременно с этим начинается изолирование индивидуумов друг от друга и от целого; у них развиваются себялюбие и тщеславие, они стремятся к личной выгоде и добиваются ее в ущерб целому; обособляющееся внутреннее начало является и в форме субъективности, а именно как себялюбие и гибель от разнузданных страстей и личных интересов людей.
Таким образом и Зевс, который положил предел поглощению времени и остановил это исчезновение, так как он основал нечто в себе прочное, – Зевс и его род сами были поглощены и притом также порождающим началом, а именно принципом мысли, познания, рассуждения, уразумения, вытекающего из оснований и из требования, чтобы указывались основания.{74}
Время есть начало отрицания в чувственном;
Но прежде всего следует заметить, что жизнь, происходящая из смерти, сама в свою очередь оказывается лишь единичной жизнью, и если род рассматривается как субстанциальное начало в этом изменении, то гибель единичного есть переход от рода опять к единичности. Таким образом сохранение рода есть лишь однообразное повторение одного и того же способа существования. Далее следует заметить, что познание, мыслящее понимание бытия, является источником и родиной новой формы, и притом более высокой формы в частью сохраняющем, частью преображающем принципе. Ведь мысль есть общее, род, который не умирает, который остается сам себе равным. Определенная форма духа не только естественно протекает во времени, но и отменяется в самодеятельной, самосознательной деятельности самосознания. Так как это отменение есть деятельность мысли, оно является в то же время и сохранением и преображением. Итак, дух, с одной стороны, снимает реальность, существование того, чем он есть, в то же время обретает сущность, мысль, общее того, чем он только был. Его принципом оказываются уже не эти непосредственные содержание и цель, как они были, но их сущность.
Следовательно результатом этого процесса оказывается то, что дух, объективируя себя и мысля это свое бытие, с одной стороны, разрушает определенность своего бытия, с другой стороны, постигает его общее начало и благодаря этому дает своему принципу новое определение. При этом изменилась субстанциальная определенность этого духа народа, т.е. его принцип превратился в другой и притом более высокий принцип.
При рассмотрении и понимании истории важнее всего выяснить мысль об этом переходе. Индивидуум проходит как единый различные ступени формирования и остается одним и тем же индивидуумом; точно так же и народ проходит до той ступени, которая является всеобщею ступенью его духа. В этом пункте заключается внутренняя, логическая необходимость изменения. Это есть душа, важнейшее при философском понимании истории.
Дух по существу есть результат своей деятельности: его деятель{75}ность есть выход за непосредственность, отрицание ее и возвращение в себя. Мы можем сравнить его с семенем: ведь с него начинается растение; но и оно есть результат всей жизни растения. Но бессилие жизни проявляется и в том, что начало и результат не совпадают; то же наблюдается и в жизни индивидуумов и народов. Жизнь народа ведет к созреванию плода, так как его деятельность клонится к тому, чтобы осуществить его принцип. Однако этот плод не падает обратно в недра того народа, который его породил и дал ему созреть, наоборот, он становится для него горьким напитком. Он не может отказаться от него, потому что он бесконечно жаждет его, однако отведывание напитка есть его гибель, но в то же время и появление нового принципа.
Мы дали выше разъяснения относительно конечной цели этого движения вперед. Принципы духов народов в необходимом преемстве сами являются лишь моментами единого всеобщего духа, который через них возвышается и завершается в истории, постигая себя и становясь всеобъемлющим.
Следовательно, так как мы имеем дело лишь с идеей духа и рассматриваем во всемирной истории все лишь как его проявление, мы, обозревая прошедшее, как бы велико оно ни было, имеем дело лишь с настоящим, потому что философия как занимающаяся истинным имеет дело с тем, что вечно наличествует. Все, что было в прошлом, для нее не потеряно, так как идея оказывается налицо, дух бессмертен, т.е. он не перестал существовать и не оказывается еще не существующим, но по существу дела существует теперь. Таким образом уже это означает, что наличествующая настоящая форма духа заключает в себе все прежние ступени. Правда, эти ступени развились одна за другой как самостоятельные; но дух всегда был в себе тем, что он есть, различие состоит лишь в развитии этого сущего в себе. Жизнь настоящего духа есть кругообращение ступеней, которые, с одной стороны, еще существуют одна возле другой, и лишь, с другой стороны, являются как минувшие. Те моменты, которые дух по-видимому оставил позади себя, он содержит в себе и в своей настоящей глубине.{76}
Географическая основа всемирной истории
По сравнению с всеобщностью нравственного целого и его единичною, действующею индивидуальностью связь духа народа с природой есть нечто внешнее, но, поскольку мы должны рассматривать ее как ту почву, на которой совершается развитие духа, она по существу и необходимо оказывается основой. Нашим исходным пунктом было утверждение, что во всемирной истории идея духа проявляется в действительности как ряд внешних форм, каждая из которых находит свое выражение как действительно существующий народ. Но эта сторона этого существования дана как во времени, так и в пространстве в виде естественного бытия, и особый принцип, свойственный каждому всемирно-историческому народу, в то же время свойственен ему как природная определенность. Дух, облекающийся таким образом в эти естественные формы, допускает разъединение своих особых проявлений, так как разъединенность является формой естественности. Эти естественные различия должны прежде всего рассматриваться и как особые возможности, из которых развивается дух, и таким образом они образуют географическую основу. Мы интересуемся не изучением почвы как внешнего места, а изучением естественного типа местности, который находится в тесной связи с типом и характером народа, являвшегося сыном этой почвы. Этот характер обнаруживается именно в том, каким образом народы выступают во всемирной истории и какое место и положение они в ней занимают. Не следует ни преувеличивать, ни умалять значения природы; мягкий ионийский климат конечно очень способствовал изяществу поэм Гомера, но один климат не может порождать Гомеров, да и не всегда порождает их; под властью турок не появлялось никаких певцов. Теперь прежде всего следует обратить внимание на те естественные свойства стран, которые раз навсегда исключают их из всемирно-исторического движения: таких стран, в которых развиваются всемирно-исторические народы, не может быть ни в холодном, ни в жарком поясе. Ведь пробуждающееся сознание сперва является только в природе, и всякое его развитие является рефлексией духа в себе в противоположность естественной {77}непосредственности. В это обособление входит и момент природы; оно является первой точкой зрения, исходя из которой человек может достигнуть свободы в себе, и это освобождение не должно быть затрудняемо силою природы. По сравнению с духом природа является чем-то количественным, чем-то таким, власть чего не должна быть настолько велика, чтобы она
Мир разделяется на Старый и Новый, причем название Новый мир объясняется тем, что Америка и Австралия стали известны нам лишь впоследствии. Однако эти части света новы не только относительно, но и вообще, по всему их физическому и духовному характеру. Нас нисколько не интересует их геологическая древность. Я не стану отрицать у Нового света той чести, что и он освободился от моря не сразу при сотворении мира. Однако архипелаг между Южной Америкой и Азией обнаруживает физическую незрелость; характер большей части этих островов таков, что они являются лишь как бы земляным покровом для скал, выступающих из бездонной глубины и носящих характер чего-то поздно возникшего. Такою же географической незрелостью отличается и Австралия; ведь если мы проникнем из английских владений в глубь страны, то мы найдем огромные потоки, которые, еще не прорыв себе русла, оканчиваются в болотистых равнинах. Относительно Америки и ее культуры, а именно Мексики и Перу, у нас имеются сведения, сводящиеся к тому, что эта культура была совершенно натуральная и что она должна была погибнуть при приближении к ней духа. Америка всегда была и все еще продолжает быть бессильной в физическом и духовном отношениях. {78}Ведь после того как европейцы прибыли в Америку, туземцы стали мало-помалу гибнуть от дуновения европейской деятельности. В Североамериканских Соединенных Штатах все граждане суть потомки европейцев, с которыми туземцы не могли смешаться, но были оттеснены ими. Конечно туземцы выучились от европейцев некоторым искусствам и между прочим искусству пить водку, которая оказала на них пагубное действие. На юге по отношению к туземцам принимались гораздо более насильственные меры, и их принуждали к тяжелым, непосильным для них работам. Кротость и вялость, смирение и раболепная покорность по отношению к креолам, и тем более по отношению к европейцам, являются там характерными чертами американцев, и европейцам еще не скоро удастся пробудить в них чувство собственного достоинства. То, что эти индивидуумы во всех отношениях, даже в отношении роста, стоят ниже европейцев, сказывается во всем; только племена, обитающие на крайнем юге, в Патагонии, сильнее, но они еще не вышли из естественного состояния грубости и дикости. Когда иезуиты и католическое духовенство пожелали приучить индейцев к европейской культуре и к европейским обычаям (известно, что они основали государство в Парагвае, монастыри в Мексике и в Калифорнии), они поселились среди них и предписывали им как несовершеннолетним, что они должны делать в течение дня. И как ни ленивы были индейцы, они подчинялись авторитету отцов. Эти предписания (в полночь звонок должен был даже напомнить им об их супружеских обязанностях) в самом деле прежде всего вызвали пробуждение потребностей, являющихся побудительными причинами человеческой деятельности вообще. Слабость телосложения американцев была главной причиной доставки в Америку негров с целью использовать их силы для производства работ, так как негры гораздо более восприимчивы к европейской культуре, чем индейцы. Один английский путешественник приводил примеры, доказывающие, что негры становились искусными священниками, врачами и т.д. (один негр впервые открыл применение хинной корки), тогда как он знал лишь одного туземца, который взялся за учение, но вскоре умер от чрезмерного пьянства. Затем к слабости организации американцев присоединяется еще отсутствие абсолютных органов, посредством которых можно достигнуть прочной власти, а именно отсутствие лошадей и железа, т.е. тех средств, применение которых всего более способствовало одержанию побед над американцами.
Так как первоначальная нация исчезла или почти совершенно исчезла, деятельное население происходит преимущественно из {79}Европы, и то, что совершается в Америке, исходит из Европы. Европа перебрасывала избыток своего населения в Америку; нечто подобное происходило тогда, когда из имперских городов, где господствовало застывшее ремесло, многие бежали в другие города, в которых не существовало такого принуждения и где повинности были менее обременительны. Таким образом возле Гамбурга возник город Альтона, возле Франкфурта – Оффенбах, возле Нюрнберга – Фюрт, возле Женевы – Каруж. Таково же и отношение Северной Америки к Европе. Многие англичане поселились там, где не было повинностей и поборов и где благодаря накоплению европейских средств и применению европейского искусства можно было использовать обширную и не возделанную территорию. В самом деле, это переселение сопряжено со многими преимуществами, потому что переселенцы, отбросив многое из того, что могло оказываться стеснительным для них на родине, приносят с собой такие блага, как европейское чувство собственного достоинства и многие навыки искусства. И для тех, которые хотят усиленно работать и не нашли средств для этого в Европе, в Америке несомненно открывается поле действия.
Америка, как известно, разделяется на две части, которые соединены перешейком, не облегчающим однако сношений. Напротив того, эти две части резко отделены одна от другой. В Северной Америке вдоль восточного берега тянется широкая прибрежная полоса, за нею возвышается горная цепь – Синие горы, а севернее их – Аллеганские горы. Вытекающие оттуда реки орошают приморские земли, отличающиеся свойствами, в высшей степени полезными для Североамериканских Соединенных Штатов, которые первоначально образовались там. За этою горною цепью с юга на север течет, образуя огромные озера, река Св. Лаврентия, на берегах которой расположены северные колонии Канады. Еще западнее расположен бассейн огромной реки Миссисипи, впадающей в Мексиканский залив, и ее притоков Миссури и Огайо. К западу от этой области возвышается длинная горная цепь, тянущаяся через Мексику и Панамский перешеек и под именем Андов или Кордильеров отделяющая всю западную часть Южной Америки. Образовавшаяся благодаря этому прибрежная полоса ýже и представляет менее удобств, чем прибрежная полоса в Северной Америке. Там расположены Перу и Чили. В восточной части протекают по направлению на восток огромные реки – Ориноко и Амазонка; они образуют большие долины, которые однако не пригодны для культуры, так как они представляют собой лишь обширные степи. На юг течет река Рио-де-Лаплата, притоки которой вытекают частью {80}из Кордильеров, частью из северной горной цепи, отделяющей бассейн Амазонки от бассейна Рио-де-Лаплаты. В бассейне Рио-де-Лаплаты расположены Бразилия и испанские республики. Колумбия есть северная приморская южноамериканская страна, в западной части которой вдоль Андов протекает река Св. Магдалины, впадающая в Караибское море.