Философские сказки для обдумывающих житье или веселая книга о свободе и нравственности
Шрифт:
Иисус никогда не был патриотом. И он был против того, что делается сейчас, когда под видом любви к отечеству нам внушается превосходство над другими народами и необходимость защиты именно своих интересов. Он никогда бы не разжигал народную ненависть к тем странам, чьи интересы входят в противоречие с нашими, и не воспевал бы доблесть военных подвигов, то есть убийств в особо крупных размерах. По убеждениям Иисуса, патриотизм есть низкий эгоизм на высоком государственном уровне и с такими же дурными последствиями, только несравненно большего масштаба.
Ссора
Это – главные пункты нравственной и социальной программы, предложенной Иисусом Христом, но в изложении не каноническом, а Льва Толстого. Его критика канонического текста мне показалась по-настоящему убедительной, и именно такое прочтение Евангелия, не скрою, – радостным.
Тем не менее буду благодарен за серьезную критику аргументов Толстого.
В таком – неканоническом – изложении программа Христа вызывает у меня большую симпатию.
По-моему, я ее даже не скрывал.
Но, кроме симпатии, много и других чувств. Здесь надо добавить, что как социальный реформатор И. Христос предполагал в своем Великом Проекте и отмену частной собственности, и запрет на развод, и другие спорные социальные изобретения.
При всем моем уважении к Автору я не могу это принять. Возможно, я не дорос до глубины этой программы, но мне она представляется скорее журналистски-лозунговой, чем реальной.
Христос и немного педагогики
Мне нравится добро христианства, но, к сожалению, в чистом виде эта красивая система, на мой взгляд, не работает. Я тоже исповедовал нечто похожее во взглядах на воспитание детей – никакого насилия, принуждения, никаких наказаний – до тех пор, пока у меня у самого дети не появились.
Мне было бы исключительно любопытно посмотреть, как бы Иисус сам воспитывал детей – и реагировал на них, когда они начинали бы буянить, с интересом поглядывая в его сторону.
Да, я люблю свободу и люблю людей, и это представляется мне высшей ценностью, но сейчас, и как психолог-практик, и как отец-воспитатель, я не вижу в запретах и противодействии дурному – ничего дурного. Это естественно, это лежит просто в основе земной жизни.
Земное тяготение —тоже запрет для ребенка: запрет летать. Стена – противодействие желанию свободного прохода. Ожог от огня или кипятка – наказание за баловство с тем, с чем баловаться нельзя.
И это естественно. Но тогда мне непонятно: почему природе можно ограничить моего ребенка в его безобидном желании летать, и ребенок это воспринимает нормально, а мне нельзя ограничить его в его обидном для других желании буянить?
Другое дело, что мои запреты своей осмысленностью должны воспитывать ответную осмысленность у ребенка, а мои противодействия – никогда не носить характер мести и не разжигать злых желаний у детей. Я так полагаю, что противиться злому можно и нужно; нельзя делать это глупо и зло.
Твой запрет должен быть продолжением твоей любви. Твое противодействие – выражением твоей заботы. А твое наказание – действием сильного и доброго разума.
Естественно, все это на фоне доброй, спокойной и радостной атмосферы в семье в целом. И наказания в чистом виде, как неприятности за дурное дело, как кару и возмездие, я практически не применяю. Мои действия отвечают на вопрос «Для чего?», а не «Почему?» или «За что?». Происшедшее – только повод, но не основание для моих педагогических действий, которые всегда впередсмотрящи.
Я не исключаю наказаний «ни за что» и не исключаю праздника для детей в ответ на кучу их дурных поступков. Не важно, что было ДО: важно, что будет ПОСЛЕ моих действий.
Эти короткие педагогические размышления – только о том, что тезис «не противься злому» в чистом виде, в его прямом приложении к человеческой жизни мне представляется неработающим. И поэтому – неправильным.
Но, кстати…
Как же такие грубые подтасовки и искажения Священного Текста могли произойти? Как ни странно, оказывается, что много столетий подряд к этому никаких препятствий не было. Это ведь только сейчас Библию продают на каждом перекрестке, а до XVIII века текст Священного Писания был «литературой для служебного пользования», текстом закрытым, доступным только для узкого круга священнослужителей.
Кстати, под страхом смертной казни. И те священники, которые тогда Библию пытались распространять «в народе», Святой церковью были казнены.
Поэтому у мирян особых мнений по истинности Текста не возникало и возникнуть не могло. Люди слышали только то, что им рассказывали, а рассказывали им то, что Святая церковь считала правильным.
Что же касается Льва Толстого… А с Львом Толстым в связи с его особым мнением по тексту Евангелия Святая церковь спорить не стала и просто 22 февраля 1901 года его «отлучила». И батюшки в храмах предали его анафеме.
То есть прокляли. Ну что ж, каждый действует по своим заветам.
Новый Завет со старыми интонациями
К сожалению, трудно рассчитывать на то, что Евангелие представит нам Христа как живого собеседника и передаст его силу как мыслителя. Сам Христос книг не писал, а передавал свое учение безграмотным людям, которые понимали его как могли. Учение передавалось изустно от одного к другому и было записано – восстановлено по оставшейся памяти – только спустя почти сто лет после смерти автора.
Кто хоть раз играл в «испорченный телефон» – прикиньте, сколько уже тогда возникло неизбежных искажений.
Кстати, как показывает историческая критика, запись учения была коллективным, хотя и не дружным, трудом часто совершенно незнакомых друг с другом авторов, а вовсе не творением четырех апостолов, вдохновленных Святым Духом. После веками следовали церковные разборки, деление текстов на признанные канонические и непризнанные апокрифические, переписывания, прибавления, переводы и толкования…