Философский словарь
Шрифт:
Теория (Th'eorie)
Современное значение слова «теория» далеко ушло от своего греческого «прародителя» (Theoria). Для нас теория – не столько созерцание, сколько труд, не столько радость познания, сколько мыслительное усилие. Так что же такое теория? Принципиально непротиворечивая совокупность понятий и положений, имеющая целью достижение нового знания или осмысления той или иной части реальной действительности. Если положения теории состоят из аксиом и теорем, перед нами – гипотетико-дедуктивная теория. Если они представляют собой верифицируемые или фальсифицируемые гипотезы, речь идет об индуктивной, или экспериментальной, теории. И в том и в другом случае теория носит абстрактный характер. Что, разумеется, не значит, будто теория напрочь оторвана от практики. Напротив, как подчеркивает Альтюссер, в теории необходимо видеть «специфическую форму
Theoria
Греческое слово, в дословном переводе означающее «видение» или «созерцание». Вопреки распространенному заблуждению, этимология слова «теория» связана не с «видением Бога» (по-гречески theos), а с простым созерцанием (oros означает «созерцатель») какой-либо картины (thea – от этого же корня происходит современное слово «театр»). Тем не менее первоначально под этими «картинами» подразумевался либо оракул, либо другое религиозное действо, так что своим происхождением слово, скорее всего, в какой-то мере все же обязано религии. Уже у Платона встречается упоминание о созерцании Идей, но «прославил» его, конечно, Аристотель, обозначивший с его помощью чисто интеллектуальную деятельность, вершиной которой являются счастье и добродетель: по его мнению, созерцательная деятельность, то есть «радость познания», это «высшее счастье человека» («Никомахова этика», книга Х, глава 7) и единственно возможная божественная деятельность (там же, книга Х, глава 8).
Теория Предопределения (Pr'ed'eterminisme)
Фаталистический детерминизм (Эпикур называл его «судьбой физиков»). Причиной настоящего является прошлое, причиной будущего – настоящее, так что все и всегда предначертано заранее. Теория предопределения – растянутый во времени, ожиревший детерминизм. На мой взгляд, она обессмысливает понятие каузальности. Если существует только настоящее (частью которого мы являемся), то только оно может быть причиной и следствием. Каким же образом прошлое, которого больше нет, может управлять будущим, которого еще нет? И каким образом то и другое может распоряжаться настоящим, которое и есть все? Нет, все-таки демон Лапласа – не более чем дурной сон.
Термин (Больший, Средний, Меньший) (Terme, Grand, Moyen Ou Petit -)
Название трех элементов силлогизма, объединенных попарно. Каждый термин употребляется в силлогизме дважды. В хрестоматийном примере «смертны» – больший термин; «Сократ» – меньший термин; «люди» – средний термин. Вопреки кажущейся очевидности, определяющим для термина служит вовсе не его «размер» (это справедливо только для некоторых видов силлогизма). Больший термин, являющийся предикатом заключения, фигурирует в большей посылке; меньший термин – субъект заключения – в меньшей посылке; наконец, средний термин, фигурирующий в обеих посылках, в заключении не упоминается.
Терпение (Patience)
Добродетель ожидания, или ожидание в качестве добродетели. Терпение во многом представляется загадочным, потому что, нацеленное на будущее, оно, на первый взгляд, вынуждает нас к бездействию и заставляет обходиться без того, что нужно. Почему же мы называем терпение добродетелью? Потому что ожидание, даже направленное в будущее, принадлежит настоящему, а значит, ему же принадлежит терпение. Мы делаем то, что от нас зависит, чтобы дождаться перемены к лучшему, которая от нас не зависит, – это и есть терпение. Мы как бы предоставляем себя в распоряжение настоящего с его медленным течением, а вовсе не спешим перенестись в будущее. Терпеливый человек, по известному определению, не торопит время. Он спокойно живет в настоящем, тогда как человек нетерпеливый хочет, чтобы уже настало завтра или еще более отдаленное будущее. Вот почему Рильке говорил, что «терпение это все». Не бывает ничего важного, что появилось бы сразу, не требуя времени. Всему значительному необходим медленный рост. «Дерево не торопит свои соки, оно доверчиво пережидает весенние ветры, не опасаясь, что лето никогда не настанет. Лето всегда настает. Но оно настает лишь для тех, кто умеет ждать – спокойно и открыто, как если бы перед ними была вечность…» Но эта вечность у
Терпимость (Tol'erance)
Проявлять терпимость – значит позволять другим делать что-то, чему ты мог бы помешать, и оставлять безнаказанным то, за что мог бы наказать. Терпимость – не одобрение и даже не нейтралитет. Если я отношусь к чему-либо терпимо (к сектантству, суеверию, глупости), значит, не пытаюсь с ним бороться, хотя вполне мог бы это сделать. Я как бы сам себе запрещаю запрещать, а свое неприятие того или иного явления низвожу до уровня идеи, не пытаясь противостоять ему с опорой на закон или силу. Терпимость – это любовь к свободе, которая пересиливает чувство принадлежности к своему лагерю, это спор, а не принуждение, это мир, а не победа.
Следует ли ко всему на свете относиться терпимо? Разумеется, нет, потому что в этом случае мы должны были бы терпимо относиться к нетерпимости, в том числе в тех случаях, когда она несет прямую угрозу свободе, и оставлять слабых без всякой защиты. Полная терпимость означает уступку фанатикам и убийцам.
Есть вещи абсолютно нетерпимые – те вещи, примирение с которыми оборачивается самоубийством или виной.
Терпимость не равнозначна ни широте взглядов, ни слабости. Запрещать не запрещено, но запрет на запрещение распространяется только на то, что должно быть защищено (свободу совести, свободу слова, свободу споров и столкновения идей), либо на то, с чем можно бороться другими методами, не подвергая при этом опасности свободу. Многие скажут, что это означает довольно широкое поле оценок. Но такой и должна быть терпимость. Каковы пределы терпимости? Их устанавливает государство и право. Надо ли запрещать мелкие объединения и мелкую групповщину? Нет, до тех пор, пока она затрагивает только идейную сферу и привлекает к себе только дураков. Но если участники группировок нарушают закон или начинают «баловаться» терроризмом, с терпимостью к ним должно быть немедленно покончено. В этом случае терпимость превращает нас в соучастников их преступлений.
Терроризм (Terrorisme)
Не стремление властвовать с помощью террора (в отличие от деспотизма), но стремление сражаться против чужой власти с помощью террора. Терроризм – это использование насилия в политических целях против власти, которую нельзя победить демократическим или военным путем.
Терроризм – оружие слабых. Иногда это служит ему оправданием, но только в том случае, если терроризм стоит на службе правого дела и выступает против врага, с которым невозможны все прочие виды борьбы. Нацисты называли «террористами» участников Сопротивления, и, если смотреть с их точки зрения, так оно и было. Участники Сопротивления сражались без всякой военной формы, они устраивали взрывы, порой убивали гражданских лиц, и многие из них, будь их воля, распространили бы террор до Берлина или Вены. Но то, что представлялось законным против Гитлера, к тому же в военное время, не может быть законным против демократического государства и во время мира. Здесь перед нами возникает поле оценки (где начинается демократия? где кончается мирное время?). Поэтому осуждение терроризма не может заменить политического анализа. Но и одних политических средств в борьбе против терроризма недостаточно. Террористы – бойцы теневой армии, их нимало не заботит соблюдение военных законов, и в крайнем случае они готовы пойти на убийство гражданских лиц и невинных людей. В любом демократическом государстве это служит достаточной основой для неприятия терроризма и борьбы против него, в том числе военными методами. Фанатизму следует противопоставить разум, а слепому насилию – трезвую силу.
Тетрафармакон (Tetrapharmakon)
Греческое слово, в дословном переводе означающее «четверосоставное лекарство» или «лекарство из четырех компонентов». В философии этим термином называют четыре максимы, которые последователь эпикуреизма Диоген из Эноанды приказал выгравировать на стене во II веке н. э. в назидание прохожим и потомкам, где они и были обнаружены в XIX веке. С тех пор их часто цитируют в качестве лучшей иллюстрации учения Эпикура. Действительно, эти максимы приводятся в «Письме к Менекею», а также упоминаются, хотя и в другом порядке, в «Главных максимах». Итак:
Богов нечего бояться.
Смерти нечего бояться.
Боль переносима.
Счастье достижимо.
Не будем забывать, что речь идет о философском «лекарстве», то есть философия в данном случае рассматривается как целительное средство. Поэтому упомянутые максимы надо не повторять (это не мантра) – над ними следует размышлять. Именно это рекомендует и сам Эпикур в «Письме к Менекею». Иначе говоря, надо попытаться их понять и применять в жизни.