Финанс-романс. В дебрях корпоративной Европы

Афанасьева Яна

Идея полностью рассчитаться после завершения работ казалась мне очень здравой. Я наивно полагала, что в этом случае д’Артаньян будет заинтересован все закончить пораньше. Похоже, он был заинтересован только в том, чтобы набрать себе побольше клиентов, наобещать им с три короба, обеспечить себя работой надолго вперед и медленно тянуть кота за хвост. Помимо четких сроков я забыла договориться еще и о том, кто убирает строительный мусор, наивно предполагала, что мастера, которые делают дизайнерские ступеньки, сами подметают за собой стружку. Ну что тут сказать? Сама все знаю. Испорчена на корню европейской благоустроенностью, верой в немецкий менталитет и самонадеянностью.

Два месяца я наблюдала гору стружек на полу, и наконец терпение мое лопнуло. Набравшись наглости, я устроила д’Артаньяну

телефонную выволочку за разведенный в подвале бардак, за россыпь стружек по всему дому, а также за систематический простой. Он мне сказал, что ему не очень-то нравится на меня работать, и в ответ услышал, что это взаимно. Потом мне стало стыдно.

Мастер пообещал исправиться и все доделать за десять дней. Позвонив в следующий раз, он робко спросил, нельзя ли получить промежуточный расчет. Хитрая бестия! Это против всех наших договоренностей. Но я пообещала, что, если к среде увижу прогресс, почему бы и нет. И кто тянул меня за язык?! Ведь знаю же, что, так нельзя. Д’Артаньян ухватился за мои слова и сказал, что до среды горы свернет. А на следующее утро позвонил и сообщил, что после падения на нашей лестнице у него болит колено, так что сегодня он работать не сможет, но в среду за деньгами обязательно придет.

Не могу понять, как я не смогла ответить твердым «нет» и позволила ему надеяться получить деньги? А среда уже завтра. Мне будет стыдно, если д’Артаньян упрекнет меня в нарушении обязательств. Как рассказал мне потом один знакомый психиатр, у меня типичные классовые комплексы перед пролетариатом, как у барышни из позапрошлого века, которая согласится заплатить втридорога ни за что, лишь бы только не обидеть тех, кто на нее работает. Требовать такие барышни могут только с себе подобных, а пролетариев боятся, как пауков или пьяных на улице. Я тогда попыталась спорить с психиатром, доказывая, что сама из пролетариев и классовыми комплексами не страдаю. Но он настаивал, что, если бы я считала д’Артаньяна равным себе, от того бы уже давно мокрого места не осталось.

Мне было ужасно стыдно за свою глупость, за свой длинный язык, сражающийся за независимость от мозгов, за этот многомесячный кошмар. А винить кроме себя некого. Но надо преодолеть классовую застенчивость и начать соображать. Можно придраться к качеству. Если я смогу привести примеры недоработок, у меня будет предлог не платить. Только как придраться, если утром я ухожу на работу раньше, чем он приходит, а вечером он потребует денег. Три часа утра. Я в пижаме, вооружившись красной помадой, крадусь по ступенькам и оставляю на них метки: тут неровно, там недоделано, здесь щель. Наутро я уезжаю на работу, а Алекс на интервью в Люксембург. У нас обоих сегодня решается судьба.

От д’Артаньяна я до последнего момента ожидала подвоха и весь день чувствовала себя неспокойно. К моему возвращению ступеньки, конечно, не были готовы. Я отказалась даже говорить о деньгах и взамен предложила заключить дополнительное соглашение, где будут указаны четкие сроки выполнения разных этапов работ и суммы к выплате. Разработкой этого соглашения я и занималась почти весь рабочий день.

Д’Артаньян гордо вставал в позу, откидывал прядь волос со лба и заявлял, что деньги для него не важны, работать ему на меня не хочется, а ступеньки я могу забрать. Он даже выворачивал свое портмоне для наглядности, демонстрируя, кстати, довольно внушительную пачку пятидесятиевровых купюр. Я ему заявила в ответ, что все работают за деньги. Мне тоже не очень нравится мой начальник, но я не ухожу из-за этого, и вообще компромисс ему нужен не меньше, чем мне. В тот момент мне захотелось, чтобы все поскорее закончилось, только бы никогда не видеть этого горе-мастера. Тот урок я запомнила на всю оставшуюся жизнь: никому не позволю себя использовать, не уступлю без боя.

Он все подписал, что я заготовила. Сама не знаю, как мне это удалось. Спустя две недели все было закончено и даже строительного мусора не осталось. Если не считать опоздания на год и несколько месяцев, то качество работ оказалось безупречным. Спустя три недели после этого знаменательного вечера Алекс подписал контракт с ArcelorMittal .

День Алекса был совсем не похож на мой. Подъехав по указанному в приглашении адресу, он увидел перед собой настоящий дворец с ливрейным швейцаром на входе. На дворце было написано Arbed , а не Arcelor . Оказывается, название Arcelor появилось в результате слияния трех компаний – люксембургского Arbed , французского Usinor и испанского Aceralia . Алекс не мог поверить своим глазам. Пока он уточнял адрес, швейцар забрал у него ключи от машины, чтобы не утруждать парковкой, и любезно предложил пройти внутрь.

Интервью оказалось обедом из четырех блюд, который подали в нарядном банкетном зале. За столом прислуживали сомелье и три официанта. Этот удивительный ресторан называется Casino .

Он открылся в 1922 году на третьем этаже дворца Arbed , в котором тогда располагалась штаб-квартира одноименной компании. Главная идея корпоративного ресторана появилась уже тогда: Casino должен был стать таким местом, где принимаются только правильные решения.

Винный погреб при штаб-квартире существовал с самого первого дня. Там даже хранилось несколько коллекционных бутылок начала 1800-х годов, сделанных из винограда, к которому, как рассказывают, прикасался Наполеон, прогуливаясь по склонам Эльзасского региона перед одной из битв.

С погребом связана удивительная история времен Второй мировой войны. За несколько недель до немецкого вторжения работники ресторана решили спрятать запасы вина. Сделать это нужно было быстро, тайно и только внутри здания, ведь, если вынести бутылки наружу, все сразу станет известно. В одной из комнат на первом этаже решили возвести ложную стену и спрятали вино за нею. О тайнике знали только три человека, к сожалению, все они умерли вскоре после начала оккупации, никому ничего не сообщив. В 1960-х годах во время капитального ремонта дворца Arbed строители наткнулись на тайник. Разумеется, по этому поводу устроили большой праздник, и вино вернулось на свое прежнее место в погребе. Несколько сцен из знаменитого фильма «Без изъяна» ( Flawless ) с Деми Мур снято в этом ресторане.

В середине 2000-х в Casino работали человек тридцать, хотя в дни приема важных делегаций число сотрудников могло достигать и сотни. Согласно традиции, герцог Люксембурга ежегодно принимает здесь глав других государств. Самое интригующее время для работников ресторана было в период «войны» 2005–2006 годов вокруг слияния Arcelor и Mittal Steel . Делегации прибывали непрерывным потоком и заседали сутками, некоторые ни в коем случае не должны были встречаться друг с другом. Во время визитов господина Мордашева и его коллег из «Северстали» все работники ресторана выучили фразы «давай, давай!» и «по гнали!». А самое популярное блюдо у гостей Casino с тех пор – бараньи ребрышки.

Вместе с Алексом на интервью были приглашены еще два кандидата, девушки – из Гонконга и из Португалии. Обед начался с шампанского и тарталеток с икрой. Потом последовали салаты, суп, запеченная с фигами фуа-гра и лобстеры на гриле, а также очень много разного вина, в котором будущие начальники Алекса себе явно не отказывали. Разговор шел о занимательной биографии господина Миттала и об отношениях руководства Arcelor с люксембургским правительством. Как выяснилось, резиденция монарха находится совсем неподалеку и герцог живо интересуется бизнесом и развитием экономики в своей стране. О профессиональных навыках кандидатов на интервью (если обед с лобстерами и разговоры о герцогах можно считать интервью) не было сказано ни слова. Единственное, что кандидатам повторяли на разные лады, это необходимость быть ко всему готовыми, flexible, open-minded and creative [38] .