Финансы как творчество: хроника финансовых реформ в Казахстане

Марченко Григорий

Я сам был свидетелем ряда таких эпизодов. Сембаев очень открытый человек. По крайней мере, для нас, своих замов, он всегда держал двери кабинета открытыми: мы входили к нему попросту, без предупреждения и даже без стука. И лично я этим подчас злоупотреблял: после очередного раунда боев, нуждаясь в понимании и поддержке, приходил просто так, без конкретного делового повода – пообщаться и попить чаю. И вот однажды, когда я так сижу, ему звонит весьма высокопоставленный чиновник и излагает свою просьбу – а просьба, натурально, «левая». Сембаев долго, терпеливо и очень мотивированно (он отличный спикер) объясняет этому человеку, почему его просьбу выполнять нельзя и не следует.

Чиновник ему в ответ говорит:

– Зря

ты, Даулет, так себя ведешь и мне отказываешь. Ведь в свое время, когда решался вопрос о том, назначать ли тебя председателем Нацбанка, именно я тебя сильно рекомендовал на эту должность. Так что я сыграл в твоей судьбе большую роль.

Тут Сембаев багровеет от злости, и я слышу незабываемую фразу:

– Если в моей судьбе большую роль играл ты, то хотел бы я обойтись с такой судьбой чисто по-мужски, хотя и не вполне традиционным способом. (Это, понятно, мягкий подстрочник, поскольку в незамутненной авторской редакции реплику привести затруднительно. – Г. М.).

Вот так Сембаев нажил себе очередного врага. А в целом врагов набралось много. (Я-то, конечно, после этого разговора стал уважать шефа еще больше.)

Сембаев, кстати, вообще мастер убедительного слова. Как-то раз в мажилисе он держал ответ перед строгими парламентариями за очередное новаторство Национального банка. Разговор зашел уже совсем всерьез, и один из депутатов в разговоре принялся сильно кричать. Кричит-кричит, все никак не перестанет. Тогда Сембаев сказал очередную историческую фразу:

– Перестаньте на меня воздействовать оральным методом.

Все дико заржали, и обстановка разрядилась. Председатель, однако, застучал карандашиком и предупредил, что применять непарламентские выражения не нужно. На что Сембаев невозмутимо ответил:

– Ну, я человек нерусский, мог в лексике немного ошибиться.

Так вот, Сембаев не был склонен рассматривать «левые» просьбы с пониманием и заворачивал их невзирая на лица. А ведь Казахстан плюс ко всему – азиатская страна. Понятно, что когда человек часто отказывает, против него скапливается раздражение. В том числе и у влиятельных людей. Это было достаточно очевидно. Президента же персональные недоброжелатели Сембаева, думаю, убедили доводами такого толка, что-де Сембаев человек уже в возрасте, а надо двигать молодежь, тем более Жандосов уже вполне дозрел до должности председателя ЦБ.

Я не был согласен с этими доводами. Кроме того, нашу команду – ту, которая существовала на тот момент, – создал именно Сембаев. Команда была хорошая и боеспособная, но строилась и не вокруг меня, и не вокруг Жандосова. Теперь иерархия в ней менялась. К Жандосову зачем бы я пошел заместителем?

Вот я и подал заявление об уходе. Но Сембаев сам попросил меня этот документ забрать.

Вообще говоря, это было не первое мое заявление об уходе. Первый раз подобная ситуация возникла, когда летом 1995 года через правление Нацбанка прошло несколько решений, принятых, скажем так, в пользу крупных банков. С моей точки зрения, эти решения не просто были нерыночными, но они нарушали баланс рыночных сил в банковском сегменте, шли во вред рынку. По этой причине я очень резко против них возражал, причем официально, на правлении. Но лоббировавшие банки пользовались определенной политической поддержкой, так что мое сопротивление не имело большого эффекта. Отвечать за банковский надзор в условиях, когда все банки равноправны, но некоторые гораздо равноправнее других, – это такое занятие… Как мягче-то сказать? Занятие для человека, который желает одного: быть удобным в употреблении для вышестоящих. Думать при этом еще и о грамотном, профессиональном ведении банковского надзора – нет, не получается.

А что делают, если против лома не находят приема? Таким образом, я написал тогда первое заявление об уходе. Но Сембаев эту бумагу президенту долго

не отдавал и объяснил, почему. «Не порти мне юбилей. Вот я отпраздную свое 60-летие, а потом меня все равно уволят», – сказал он, мудрый. (Кстати, в августе 2005 года Сембаеву исполнилось 70 лет, он бодр, замечательно трудоспособен и продолжает работать в сфере финансов, дай Бог ему здоровья.) Мое заявление он отдал президенту только в сентябре, а на прием к самому главе государства я попал уже в начале октября. Президент поинтересовался причинами, я их объяснил. После чего Нурсултан Абишевич сказал, что никуда уходить не надо. Правильнее будет организовать одну встречу и все расставить по местам.

Вскоре после этого разговора президент собрал у себя руководителей крупных банков, топ-менеджмент Национального банка, представителей правительства. И сказал: «Посыл у меня для вас простой – все должны руководствоваться законом. И представители крупных банков, и бизнес, и, кстати, мои собственные родственники. Вот сидит человек, отвечающий за банковский надзор (тут он указующим перстом обозначил меня – Г. М.). Поставьте ему кремлевскую связь – теперь, если обнаружатся недостатки, он мне сам будет звонить. А я буду его лично поддерживать при наведении порядка в области надзора».

На следующий день ко мне пришли представители одного из этих крупных банков и сказали, что уважают меня и больше не будут пытаться проводить «левые» решения. То, что президент лично вмешался и оказал мне поддержку, конечно, понравилось не всем. В том числе это не пришлось по вкусу тем топ-менеджерам Национального банка, которые оказывали поддержку упомянутым коммерческим банкам. (Не буду называть имен, поскольку не в них дело!)

Такая вот была история, но в тот раз я не уволился. И, как уже сказано, второй раз заявление об уходе написал по поводу отставки Сембаева. Но тут он прямо попросил меня это заявление забрать. Сказал, что, во-первых, большого эффекта это иметь не будет как проявление чисто личной солидарности в польском духе («Солидарность» тогда была очень на слуху). И, во-вторых, все равно работы много и надо ж ее доделывать, а после подачи заявления нормальный рабочий процесс перейдет в ненужный режим разборок.

Я не мог не считаться с просьбой человека, которого глубоко уважаю. Мы договорились с Жандосовым (как с председателем ЦБ), что я в любом случае буду работать на прежнем месте до конца года, чтобы мой уход не был прямо связан с отставкой Сембаева. А уж потом уволюсь.

Но получилось не так.

ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ 7

Из статьи Даулета Сембаева «Мы прошли уникальный путь реформ» [6]

– Даулет Хамитович, вы были первым председателем Национального Банка РК. Более того, насколько известно, именно вы убедили президента создать независимый центральный банк в классическом понимании этого слова. Почему вы считали, что это нужно?

– Нацбанк в первые годы суверенитета подчинялся Президиуму Верховного Совета. И этот президиум (а в нем было человек 15, далеких от понимания макроэкономических процессов) принимал решения без согласования с правительством. Например, решал обязать председателя Нацбанка выдать кредит сельскому хозяйству на таких-то условиях.

Когда меня в декабре 1993 года назначили председателем Национального банка, то тогдашний премьер Терещенко ввел меня в правительство, т. е. Нацбанк как бы оставался в его подчинении. А у правительства, как известно, всегда есть какие-то денежные проблемы, и если Национальный банк входит в правительство, то он должен выполнять его решения. Но представьте, что будет с финансами в стране, если правительство начнет часто меняться? В Италии, например, был период, когда в год менялось по три правительства! В то же время статус классического национального банка подразумевает независимость и стабильность, иначе финансовую систему страны будет лихорадить.