Финансы как творчество: хроника финансовых реформ в Казахстане
Шрифт:
Кроме того, многие «разводы» в эту сумму не попадают, потому что консенсуса удается достичь до предъявления налоговых претензий: приглашение к танцу производилось не в письменной, а в устной форме. И все про это знают. И спокойно рассказывают анекдоты о том, что стать бизнесменом без стартового капитала вполне можно: надо только начать с должности или прокурора, или налогового инспектора.
Очень много неоднозначных моментов в нашем административном кодексе. Скажем, когда я работал в «ДБ секьюритиз», к нам в офис однажды пришел пожарный и показал постановление, где было написано, что на каждый компьютер должен приходиться один огнетушитель. Представьте торговый зал крупного банка: сидят двести человек, а то и больше – стены, стало быть, увешаны соответственным количеством огнетушителей. Не спорю, с точки зрения дизайна это
Ну мы тогда поступили иррационально – все-таки приобрели огнетушители. Но глобально, чтобы инвестиционный климат нормализовался, такие вопросы надо снимать в принципе. Надо, чтобы, с одной стороны, теневая экономика легализовалась, а с другой – чтобы чиновникам это тоже было выгодно. Чиновник средней руки по уровню дохода должен относиться к среднему классу. А в настоящий момент он недокапитализирован. И добрать капитализацию многие стремятся за счет предпринимателей.
Стоит ли удивляться тому, что предприниматели, в свою очередь, в таких условиях находят в себе силы воздержаться от превращения своего бизнеса в прозрачный и публичный? В том, что они не видят смысла привлекать капитал именно на рынке акций, а стремятся получить его иными, менее очевидными для посторонних глаз путями?
Следующий вопрос: какой именно эмитент мог бы быть кандидатом на IPO? Объективно становиться прозрачными акционерными обществами, стремиться к публичности и возможности торговаться должны крупные компании – тогда и доля олигархов в экономике будет постепенно уменьшаться. Среднему же (а особенно малому) бизнесу на бирже в большинстве случаев делать нечего. Но для них и налоговый режим должен быть иным, более благоприятным. Чрезмерная концентрация ВВП на крупных и сверхкрупных предприятиях – это неправильно. И в Казахстане, и в России доля малого и среднего бизнеса должна быть в 2–3 раза больше, чем сейчас. Однако опережающее развитие малого и среднего бизнеса без содействия государства невозможно. Надо ослаблять административный пресс, менять правоприменение… В общем, как ни досадно, тут пока о многом приходится говорить в сослагательном наклонении.
Наша крупная медная компания «Казахмыс» за какое-то время перед размещением в Лондоне преобразовалась в ТОО, в результате чего ее акции перестали торговаться на Казахстанской фондовой бирже (KASE). При этом она наняла инвестиционный банк J. P. Morgan, чьи услуги недешевы (как говорят), и активно работала над получением листинга на Лондонской бирже. И получила его, как известно. И теперь торгуется исключительно за пределами родины, в Британии. Причем это не единичный случай – это тенденция. Уход крупных эмитентов на Запад вызван неблагоприятным налоговым режимом и слабой защитой прав и инвесторов, и эмитентов в наших судах. Но, к сожалению, эта проблема не может быть в одиночку решена финансовым регулятором: она в известной степени экзогенна по отношению к финансовому рынку.
Два крупных клиента нашего банка привлекают с банковского рынка кредитные ресурсы, каждый примерно по 100 млн долларов в год. В среднем берут кредиты под 12,5 %. Я стал проводить с ними разъяснительную работу, сказал: если вы станете прозрачными, получите листинг на нашей фондовой бирже и разместите свои облигации, то отечественные пенсионные фонды в полном экстазе будут расхватывать ваши бумаги под 10 % годовых. Общий объем годовой экономии в этом случае составит (легко подсчитать) 2,5 млн долларов. Но мое сообщение не вызвало у предпринимателей энтузиазма. Оказывается, обе компании об этом уже думали, приглашали западных аудиторов, и те подсчитали, во что обойдется выход на биржу. Действительно, 2–3 миллиона будут сэкономлены на цене финансирования. Но при этом придется дополнительно заплатить от 8 до10 млн долларов налогов. К такой недешевой прозрачности бизнес с очевидностью не будет стремиться. Государство должно создать как минимум такие условия, когда быть прозрачным для предприятия выигрышно хотя
Тут было бы, пожалуй, уместно вспомнить, что доля государства в экономике Казахстана не очень велика. На долю национальной компании «КазМунайГаз» приходится 16–17 % нефтедобычи, остальная нефть добывается частными (причем в основном иностранными) компаниями. В цветной металлургии нет ни одной государственной компании. Генерация электроэнергии практически вся частная, дистрибуция электроэнергии приватизирована наполовину. Национальными компаниями являются ЗАО КТЖ (железная дорога), «Казатомпром», магистральные сети. Кроме того, у государства контрольный пакет в «Казахтелекоме». Не так уж много. Частный бизнес производит у нас около 80 % ВВП. (Это больше, чем в Германии, Франции, Италии, которые по-прежнему учат нас строить рыночную экономику). Если хотя бы часть этих предприятий провела первичные публичные размещения, наш фондовый рынок был бы иным. Как минимум на порядок.
А кто наши потенциальные инвесторы? Отношение пенсионных активов к ВВП в Казахстане выше, чем во Франции и Испании. Через пару лет перегоним и Германию. Как я уже много раз сказал, пенсионная реформа привела к тому, что пенсионные фонды Казахстана уже сейчас аккумулировали достаточно большие объемы накоплений.
Главный вопрос для них сейчас – вложение средств. Емкость национального рынка корпоративных облигаций недостаточна. В иностранные бумаги наши НПФ могут вкладывать не более 40 % активов, и притом в ситуации укрепления тенге к доллару иностранные бумаги как инструмент инвестирования для них не очень интересны. Государственные бумаги сейчас, в условиях бездефицитного бюджета, дают очень низкую доходность. Остается рынок акций, а он практически не развит. Проблема (и наша, и России) состоит в том, что избыток денег в финансовом и нефтегазовом секторе не компенсирует огромного недостатка инвестиций в инфраструктуру. Нет нормальных инструментов, которые бы позволили осуществить перелив ресурсов и при этом обеспечили защиту прав инвестора. В краткосрочном плане выходом может быть выпуск государственных инвестиционных ценных бумаг под прямые гарантии либо министерства финансов, либо национальных компаний.
А в среднесрочном плане проблема решается через раскрутку рынка акций. Но, как уже сказано, сейчас частный казахстанский капитал не очень стремится на биржу: компаниям невыгодно делать IPO. При том, что у нас хорошее законодательство, хорошая инфраструктура: центральный депозитарий, Т+3 settlement, поставка против платежа – все как положено. У пенсионных фондов и банков много денег, которые они с удовольствием вложили бы в ценные бумаги. Чего не хватает, так это самих бумаг. То есть мы опять возвращаемся к вопросу: кто у нас может и хочет быть эмитентом.
Многие наши компании продают активы китайцам, приговаривая при этом, что с китайской экспансией надо бороться. А в России основной покупатель бизнес-единиц – западные структуры: им продано довольно большое количество банков (в том числе из первой двадцатки), несколько крупнейших инвестиционных компаний. Продавцы при этом стонут, что отечественный рынок нуждается в защите. А суть процессов одна и та же. Выступая публично, все патриоты. Но потом, в непубличном формате деловых переговоров, иностранец дает за активы на 30 % больше, чем соотечественник, и тут цена патриотизма определяется мгновенно и однозначно.
Есть еще проблема так называемого «инвестиционного климата». Руководство страны, представители финансовых властей – министр финансов, председатель Центрального банка – все поголовно стоят горой за его улучшение. Но конкретный инвестор взаимодействует не с ними, а с районной налоговой инспекцией, с районным судом, с пожарными, санитарно-эпидемиологической станцией и так далее. А там работают люди, которые руководствуются другими подходами. Общие задачи, которые стоят перед страной, их мотивируют слабо. Собственная недокапитализированность является для них более сильным стимулом, нежели задача укрепления национального инвестиционного климата. Причем в частной беседе они горячо ратуют именно за укрепление и даже помыслить не могут, что их действия наносят этому делу серьезный ущерб.